– Продолжается расследование убийства известной телеведущей. Как нам стало известно, причиной ее смерти стал рицин. Яд оказался подмешан в кокаин, который Асташина употребляла.
Евгений Петрович в ужасе уставился в телевизор.
Его мечты ожили? Стали явью?
Вспомнил: Марта в уюте кафе поведала ему про тайную страсть хозяйки. А он – химик – не удержался от едкого:
– Кто б ей туда рицина добавил!
– Это что такое? – простодушно спросила девушка.
Он и рассказал – про яд без вкуса и запаха, который действует максимально эффективно, если его вдыхать.
– Ой, а ты можешь сделать? – оживилась Марточка.
– Зачем?
– Как зачем? Ей подсыплем.
Но Шмелев лишь горько усмехнулся:
– Забудь. Это неправильный метод.
Неужели Марта… нет, она не могла… да и где ей взять этот яд?
Потянулся к телефону – немедленно звонить. Уронил руку.
Включил компьютер.
Информации о ходе расследования мизер. Ангелина вроде как ночь накануне смерти в каком-то подозрительном клубе провела. И родственники мужа, оставшиеся без наследства, – как предполагали журналисты – могли отомстить. Про то, что горничная на подозрении, – ни слова.
Но вдруг это все-таки она?!
По телефону спрашивать нельзя. Надо срочно – очень срочно – с Мартой увидеться. И спросить – с глазу на глаз.
Хотел поехать немедленно, но выдохнул в кулак – выхлоп приличный. Да и вид совсем жалкий, почти как у Самоцветова. Придется до завтра ждать.
Выпил еще чаю. Подумал. Написал Марте сообщение:
«Прости, что не отвечал. Был болен. В лесу, говорят, грибы пошли. Давай сходим завтра?»
Ждал, что телефон немедленно затрезвонит. Но подруга отреагировала сдержанно. Отпечатала в ответ:
«Давай. Часиков в девять? На нашем месте?»
А он решил: раз почти сутки до встречи, можно еще выпить.
Зацепило, на вчерашние дрожжи, быстро. Смутно помнил: приходил к нему хмырь. Журналист. Что-то плел про Асташину, про Марту. В секретную комнату пытался ворваться. Евгений Петрович психанул. Журналюгу спустил с лестницы. Даже силы в себе нашел жалобу в полицию отправить по электронной почте.
И только потом уснул.
Марту никто не подозревал – допросили единственный раз и вопросы задавали формальные, но она все равно дико нервничала. Боялась не за себя. Причитала:
– Вдруг Женька не поймет?!
Юля убеждала:
– Поймет. И оценит. Ты ведь не ради себя – ради него старалась.
– А если наоборот? Скажет, что с убийцей ничего общего?!
Ласточкина сказала уверенно:
– Сдавать полиции он тебя точно не будет. Гарантирую.
– То есть как? – Марта побледнела.
– Шмелев благородный. Не станет доносить на любимую женщину.
– Да понятно, что не будет! Но если он просто уйдет?!
– Так ты не спеши признаваться. Сначала почву прозондируй.
– Подожди-подожди. Ты говорила, я для него святой стану! Он ноги будет мне целовать!
– Да, конечно, – улыбнулась Юля.
Но Марта, бледная, глаза горят, уже завелась:
– Ты гарантировала мне!
– Я и сейчас уверена. Исходя из его профиля. – Юлия постаралась, чтобы голос прозвучал твердо. – Но психология – это ведь не математика. Не точная наука. Я просто хочу сказать: если вдруг он не оценит, тебе лично все равно ничего не грозит.
– Но Женька же меня бросит тогда! – в ужасе выкрикнула Марта. Сузила глаза и рявкнула: – Если так, я все расскажу!
– Что ты расскажешь?
– Да про тебя! Кто этот план придумал!
– Кому?
– И Женьке! И полиции!!!
Такой реакции Юля не ожидала. Но намечавшуюся ссору нужно было срочно гасить.
Она ласково погладила подругу по плечу и следующие пару часов старательно ей внушала: все будет, как обещала. Шмелев обязательно оценит ее жертвенность и уже завтра они будут подавать заявление в ЗАГС.
Но когда наконец расстались, в отчаянии подумала: «А ведь Шмелев не оценит. И с этой дуры правда станется все ему рассказать!»
Вернулась домой. Металась в отчаянии по квартире. Когда выстраивала свой план, просчитывала все только до кульминации – смерти Асташиной. И когда задуманное сбылось да еще Феликс к ней вернулся, самонадеянно считала: она победила.
«Но тебе и сейчас ничего не угрожает, – успокаивала себя. – Даже если Марта все расскажет Шмелеву, что они сделают? Яд покупала она. Подмешивала – тоже. Я-то здесь каким боком? Да и не пойдет она в полицию – совсем, что ли, враг себе? Благородный Шмелев тоже любимую женщину не сдаст».
«Однако преступник-то до сих пор не найден, – хихикнул мозг. – И Марта, вероятно, тоже под подозрением. Да, сама в полицию не пойдет, но если на нее надавят? Уж тогда она про меня точно расскажет».
Сразу все огрехи начали вспоминаться. Ссылку на магазин ядов Марте она сдуру с собственного телефона отправила. И рабочие на кладбище, конечно, вспомнят девушку: заплатила им целых десять тысяч за то, чтоб напоить безутешного скорбящего.
«Как-то бы до телефона ее добраться, переписку уничтожить!» – страдала Юлия.
Аппаратик у Марты, разумеется, под паролем, но она давно подсмотрела. Надо срочно с ней встретиться, под каким-то предлогом заполучить мобильник и стереть переписку! Но на дворе – глубокая ночь. А завтра в девять утра горничная уже со Шмелевым встречается! Даже если удастся увидеться с ней до того, стереть из телефона следы, все равно страх, что Марта расколется, выдаст ее, будет преследовать вечно. Тем более что Юлин-то мотив убить Асташину для полиции окажется совсем очевидным.
К четырем утра Ласточкина уже была готова: бросить все, даже любимого Феликса, и просто бежать. Куда угодно.
А к пяти ее наконец осенило.
Психологические построения журналиста Селиванову показались занятными.
Фактов, правда, оказалось негусто.
Полуянов утверждал: в день смерти Марты он проник в коттеджный поселок Пореченское через дыру в заборе. Обратил внимание: дорожка к тайному ходу не протоптана. А прут выпилен крайне неумело и криво.
Охрана утверждала, что проводит ежедневный обход территории и накануне вечером лаза, совершенно точно, не имелось.
Надя же вспомнила: когда, вскоре после неудавшегося самоубийства Юлии, приезжала к ней домой, подбодрить-утешить, в коридоре видела болгарку и криво распиленную кафельную плитку. То есть девушка инструментом владеет и обращаться с ним умеет. Пусть плохо.
– А еще, – горячо рассказывала Надя, – мне знаете что странным показалось? Юлька тогда говорила, что целыми днями дома, что ей плохо. Но когда я приехала, она позже меня пришла. Сапоги все в грязи. Сказала, что в тоске бродила сама не знает где. И накануне тоже, когда я звонила, фоном слышала: вороны кричали. Юлька сказала, что в какой-то парк забрела. Но врать что угодно можно. Она запросто могла оба дня в Пореченское ездить, горничной мозг полоскать. Там, если без машины, дорога дрянь, обувь точно испачкаешь.
– Как и в любом парке осенью, – парировал Селиванов.
– Но можно банально проверить: где она провела то утро, когда убили Марту, – вкрадчиво предложил Полуянов.
Запрос Селиванов составил. А потом поехал к Шмелеву (тот все еще находился под стражей). Про день убийства больше не расспрашивал. Интересовал его исключительно рицин.
В квартире Евгения Петровича (той самой запертой комнате, что так насторожила журналиста) действительно располагалась лаборатория.
Эксперты уже исследовали помещение и уверенно заявляли: оборудования, необходимого для производства этого яда, как и его следов, там не обнаружено.
Но химик Шмелев в силу образования просто обязан знать, как рицин действует.
Евгений Петрович лепетал прежние показания. Вообще не ведал, будто Асташина употребляет кокаин, и уж тем более он никогда не обсуждал с Мартой возможный способ убийства ее хозяйки.
Тогда Селиванов резко перевел разговор:
– А у Марты были подруги?
– К чему это сейчас? – устало спросил Евгений Петрович.
– Мы практически сняли с вас обвинения в убийстве. Но вопрос, кто это сделал, по-прежнему открыт. Ищем в первую очередь в ее окружении.
– Она дружила с какой-то своей коллегой, – пробормотал Шмелев. – Тоже домработницей.
– Как звать?
– Да я не интересовался. Галя, что ли. Или Юля. Марта от нее в восторге была. Говорила: такая умница, столько всего знает! Даже странно, что полы в чужих домах моет.
Момент, как Юлия Ласточкина выходит из дома, городские камеры видеонаблюдения не поймали. Но в шесть утра, в паре кварталов от ее квартиры, девушка в темной куртке, кепке по самые глаза и с рюкзачком на спине садилась в такси. По номеру машины вычислили водителя, расспросили о раннем рейсе. Пунктом назначения была Опалиха – ближайший к Пореченскому крупный населенный пункт.
– Где вы ее высадили?
– У станции.
– И куда она пошла?
– Вроде на электричку… – неуверенно сказал водитель.
– Вроде?
– Отправилась в сторону вокзала. Но я уехал не сразу, остановился шаурму съесть и видел: она все это время на площади болталась. Хотя объявляли поезда и на Кубинку, и на Шаховскую.
Селиванов отправил оперативников опрашивать местных таксистов. Сам же снова поехал к Шмелеву, спросил:
– Вы точно не говорили Марте, как может действовать рицин в сочетании с кокаином?
– Да почему это важно так?
– Потому что кто-то другой мог вашу идею использовать.
– Ну… хорошо. Говорил… Говорил! Марта даже загорелась сначала. Тоже не любила Асташину. Но я жестко сказал: насилие – не наш метод. Она и умолкла.
Когда сети заброшены повсюду, хоть мелкая рыбка, да поймается.
Один из нелегальных таксистов со станции Опалиха признал, что вез в день убийства девушку, чрезвычайно похожую на Юлию. Вышла она у поворота на Пореченское.
А сорок минут спустя женскую фигуру в темной куртке, кепке по самые глаза и с рюкзачком поймала видеокамера частного дома в поселке.