Я ему не ответил и не отрывал глаз от друга на сцене.
Первым, однако, тишину нарушил не он, а Сёя:
– Рюдзи, что такое? Ты сегодня сам не свой.
Наверняка все фанаты в зале разделяли это мнение. То и дело откуда-нибудь доносилось встревоженное: «Рюдзи-и-и!»
– Несварение, что ли? – в полушутку предположил ударник Наоки, но Рюдзи ничего не ответил и наконец запрокинул голову. Я тоже посмотрел наверх, и мне в глаза ударили красноватые прожекторы, освещавшие сцену.
– Ну вот и все. Удивительно: как мы так далеко забрались? – прочувствованно нарушил молчание Рюдзи.
– В смысле – все? Мы только начинаем!
– Вы – да. А для меня сегодня по-настоящему последний концерт.
По залу пронесся ропот. Что он имел в виду, понимал, пожалуй, из всех только я один.
– Без вас я бы так высоко не взлетел. Спасибо вам огромное. Дорогие фанаты, вы уж, пожалуйста, не бросайте «Ред Стоунз»!
Он глубоко поклонился и так долго не выпрямлялся, что зал опять встревоженно загудел.
– Ты что, бросаешь группу? – воскликнул Сёя, повернувшись к зрителям спиной.
– Ни за что. Я останусь в «Ред Стоунз» до самой смерти… – К концу фразы его голос ослаб, и Рюдзи отвернулся. Он изо всех сил сдерживал слезы.
Поставил микрофон обратно на стойку, как будто больше ему нечего было сказать. По залу гулял недоуменный ропот.
– Опять наш Рюдзи чудит! – пошутил Юго, басист.
Остальные ребята тоже решили, что от такого эксцентрика и не такого можно ждать, и закивали головами.
– Последняя песня! То есть не последняя: мы дебютируем с нее в студии, и правильнее сказать, что она первая. Послушайте! «Не сломить красную волю».
Она начиналась со вступления Рюдзи. Зал всколыхнули переливы его алой электрогитары. На экране по щекам музыканта текли такие крупные капли, что все понимали: это слезы.
Вряд ли кто-то, кроме меня, знал, отчего он плачет, но я уверен, что его выступление, окропленное потом и слезами, очаровало всех.
Вот уже и по моим щекам пробежали дорожки, да и Сэкикава в соседнем кресле вовсю хлюпал носом.
Выступление на бис закончилось, и после концерта довольные зрители потянулись из зала. Мы с Сэкикавой ждали, пока толпа чуть-чуть рассосется.
– Блин, очень круто. «Ред Стоунз» – офигенные! – Сэкикава уже мечтательно смаковал впечатления.
Но я не обращал на него внимания и искал среди покидающих зал зрителей Асами. Не нашел, и вскоре мы поднялись с мест.
Однако вскоре мы все же пересеклись. Сэкикава отправился в уборную, а я, прислонившись к стене, ждал его возвращения, как вдруг встретился взглядом с Асами, которая вышла из женского туалета.
– Ой! – тихо воскликнула она.
Из-под бежевого пальто выглядывала красная футболка с логотипом группы.
Я от неожиданности встречи так растерялся, что ничего не смог сказать.
– Рина, пойдем!
Вслед за Асами из туалета выскочила ее маленькая копия с более длинными волосами, видимо, сестра. Она, судя по всему, училась в средних классах.
– А-ага. – Асами взглянула на меня, как будто хотела еще что-то сказать, но сестра ее увела.
А мне пришло уведомление. Оказалось – сообщение от Рюдзи: «Если ты не с девушкой, то пойдем вместе».
«Хорошо».
Когда Сэкикава вышел из туалета, я оправдался, что появилось срочное дело, отправил его домой, а сам поспешил к тому выходу, который мне указал Рюдзи.
Вскоре он вышел с гитарным чехлом за спиной.
– Привет! – Он махнул рукой.
Оказалось, Рюдзи приехал не на своей машине, а на такси, и он предложил немного прогуляться пешком.
Я поздравил его с отыгранным концертом.
– А ты подругу так и не пригласил? – спросил он, подталкивая меня в плечо.
– Нет… Кстати, а у вас разве не будет афтепати?
Рюдзи покачал головой:
– Будет, но я сказал, что плохо себя чувствую, и сбежал. Хочу, чтобы в последний раз они запомнили меня на концерте. Думаю, мы больше уже не встретимся, – грустно ответил он, подняв взор к сияющему от огней городскому небу. Через фонари все-таки пробивались отдельные точки звезд.
– Без вас группу распустят?
– Вряд ли. Либо найдут кого-то мне на замену, либо будут выступать втроем: Сёя тоже играет на гитаре. Я оставил про запас десяток невыпущенных песен, их еще надолго хватит, если выпускать по синглу в год. Десять лет протянут.
Мы свернули в небольшой скверик с детской площадкой, который попался по дороге. Рюдзи, засунув руки в карманы, облокотился на турник, я сел на качалку в виде зайчика. Холодный металл морозил кожу сквозь штаны.
– Как тебе концерт?
– Очень классно. Два часа пролетели за одно мгновение.
– Вот и хорошо, – рассмеялся Рюдзи, выпуская в воздух облачко белого пара.
Сегодня резко похолодало, и в новостях передавали, что температура опустится ниже десяти градусов. Благодаря шарфу у меня хотя бы горло не мерзло.
– Ты почему так и не позвал любимую девчонку на концерт? Канон тебя так подбадривала!
– Ох, там столько всего навалилось… Но она сегодня и так пришла с младшей сестрой, так что все к лучшему.
– Да? Но в любви ей все-таки признайся, пока не поздно. А не то пожалеешь!
– Ну не знаю, – неопределенно усмехнулся я.
Я слабо себе представлял, как признаваться Асами. Вряд ли у меня получится донести до нее свои чувства.
– Ах да. Держи, дарю тебе гитару. Девчонки любят гитаристов.
– Вы чего, мне тоже недолго осталось! Как же я так быстро научусь?
– Мне почему-то кажется, что ты не умрешь, Хикару. Сам не знаю почему. – С этими словами он подошел к лавочке и положил гитару на нее.
– Мне тоже уже давно кажется, что у вас все обойдется. Вот просто кажется – и все.
Он не ответил и вместо этого предложил мне сыграть.
Я присел, неуклюже взял в руки инструмент и поддел указательным пальцем струну.
«Дзыннь», – красиво прозвенела она на безлюдной площадке.
– Говорят, можно за месяц научиться. Споешь ей признание под собственный аккомпанемент. Красиво же!
– Ну да, месяц… – усмехнулся я и потянул другую струну.
Мне оставалось всего восемнадцать дней.
Рюдзи научил меня кое-каким основам. Пальцы немели от холода, но, будь моя воля, я бы так и просидел до самого утра.
Три дня спустя я прогулял школу. Если предсказание верно, то Рюдзи доживал свой последний день, а мы с ним ни словом не перемолвились с того вечера после концерта. Я все устроил так, чтобы мне ничего не мешало сорваться с места, едва только он куда-нибудь позовет, но после концерта он так и не позвонил и не написал. Я тоже не стал: наверняка он хотел провести последние дни с семьей.
С самого утра я не находил себе места и не смог заставить себя пойти на занятия. С тех самых пор, как ушел на работу отец, я сидел в комнате и играл на подаренной гитаре.
Мы после выступления «Ред Стоунз» и с Асами больше не общались. Мне выпадало достаточно возможностей с ней заговорить, но я не решался. Мне кажется, она тоже хотела что-то сказать, но, видимо, берегла мою психику и отводила глаза, стоило нашим взглядам пересечься.
Может, мы так и умрем, сторонясь друг друга? В последнее время эта мысль даже начинала мне нравиться.
А вечером появились новости о смерти Рюдзи. Как раз когда я уже откладывал гитару и собирался готовить ужин, пришло сообщение: «Кажется, Рюдзи-сана не стало…» – написала Канон и следом отправила стикер с рыдающим кроликом. Я бросился в интернет и тут же нашел несколько статей о его гибели. Одну из них я открыл: «Гитарист популярной инди-группы погиб при пожаре».
Писали, что огонь разгорелся у соседей. Рюдзи вытащили, но он скончался в больнице. По словам очевидцев, он бросился в пламя, чтобы спасти кого-то из жильцов соседнего дома. Вытащил старика, но сам наглотался дыма, и его уже не откачали. В остальных статьях, сколько я их проглядел, писали примерно то же самое: «Фронтмен популярной группы, дебютирующей в январе…», «…безвременная кончина в 23 года…», «…несмотря на все усилия врачей».
От каждого заголовка мне становилось все труднее дышать. Да, я морально готовился, но смерть Рюдзи окончательно меня подкосила, и по щекам покатились слезы. Комментарии затопили рыдания фанатов, смешанные с восторженной памятью о его творчестве.
Я знал Рюдзи всего месяц, но успел полюбить как старшего брата и ему одному из немногих доверял всем сердцем. Раз даже у меня его смерть так выбила почву из-под ног, хотя я знал о ней заранее, то сложно представить, каково сейчас поклонникам и остальным участникам группы.
О чем он думал перед тем, как вбежал в охваченный пламенем дом соседей? Он ведь понимал, что рискует жизнью, и все равно не колеблясь бросился в самое пекло. А может, он даже и не раздумывал. Он же знал, что погибнет. Но я все равно не смел его попрекнуть.
Я погасил экран телефона, упал на кровать и уставился в потолок. Вспоминал, как весело мы провели этот месяц. Если бы не предсказание Мрачного Жнеца, мы с Рюдзи никогда бы не познакомились. Чем ближе я подходил к грани смерти, тем сильнее сердце сжималось от страха, но Рюдзи его разогнал. Лишь когда его не стало, я понял, как много он для меня значил. Мы ходили в боулинг, вместе обедали, говорили о всяких глупостях и серьезных вещах, и я с гордостью мог сказать, что мы не потратили этот месяц впустую.
Я думал, что он не умрет. От нажитых воспоминаний по щекам струились слезы.
Вдруг я вспомнил, что он велел мне признаться в чувствах Асами, пока я еще жив. «А не то пожалеешь».
Едва помня себя от горя, я решил, что попробую. Хотя с трудом представлял себе, как признаюсь Асами в любви.
Глава третьяСвет жизни
Наступил декабрь, и весь город погрузился в атмосферу Рождества[26]. Повсюду расставили елки, развесили гирлянды, из каждого динамика играли рождественские песни, и от праздничного настроения мне становилось не по себе.
Я умру 15 декабря, и меня все это не касается. Я старался лишний раз не обращать внимания на украшения и вообще обходить стороной места, где хоть что-то напоминало о грядущем торжестве.