– Ну, например, головокружение, тошнота, боль или жжение в груди? – Он откинулся на спинку своего кресла. Руки сцепил в замок и положил их прямо на бумаги, а сам сверлил меня непроницаемым взглядом тёмных водянистых глаз. – Может быть, временами тебе не хватает воздуха?
Я притворился, что пытался вспомнить. Это была моя обычная тактика – сделать вид, а самому в голове прикинуть, что стоит рассказать, а что – нет. Практически всё из вышеперечисленного у меня было, и от этого по спине пробежал холодок, а кончики пальцев онемели. Стоило бы подтвердить его слова, но почему-то я не торопился. Я понимал, что это могло повлечь за собой неприятности с обеих сторон: либо я заставлю нервничать маму и меня упекут в больницу прямо перед Рождеством, либо умолчу о симптомах и подвергну свой организм ещё бо́льшим испытаниям. Впрочем, к последнему я прибегал всё чаще, поэтому, выпрямившись, я выдавил из себя смущённую улыбку:
– Кажется, ничего такого. Только мигрени, но скоро экзамены, поэтому они оправданны.
– Надеюсь, это так. – Ямада-сенсей покосился на мою маму. Он был далеко не глуп и понимал, что в её присутствии я часто недоговаривал. – И всё же мне бы хотелось убедиться кое в чём, прежде чем делать какие-то выводы, поэтому… – он взял чистый листок и начал что-то записывать, – …зайдите сначала в регистратуру, а затем подойдите к этому кабинету. – На листочке он быстро нацарапал пару слов и заодно написал номер кабинета и этаж.
– Ага. – Я взял бумажки и сразу же протянул их маме. – Хорошо.
– Эта процедура, о которой вы говорили ранее?.. – Она вскинула брови домиком, поднимаясь со своего места. – Для чего?
Я навострил уши.
– Коронарография. – Ямада-сенсей принялся раскладывать бумаги. – Проверить артерии.
– Артерии? – вопрос сам сорвался с губ. – Не понимаю… А это…
– Акира, – он красноречиво взглянул на меня поверх своих очков, – я прекрасно осведомлён о твоей нелюбви к анализам, особенно новым, но давай обойдёмся без лишних вопросов. Сейчас я не вправе что-то утверждать, понимаешь? Когда вернетёсь с результатами на руках, тогда и обсудим дальнейший план.
Закусив нижнюю губу, я растерянно кивнул. Поклонившись, выдавил из себя хриплое: «Извините», и только после этого мы покинули его кабинет. В углу светлого коридора стоял горшок с большим зелёным растением, листья которого раскинулись во все стороны. Всё это ужасно действовало мне на нервы, но я не мог никого винить, кроме себя.
Отстояв в очереди и сделав всё, что просил Ямада-сенсей, мы с мамой терпеливо ожидали, когда меня вызовут на эту чёртову процедуру. Я уткнулся в телефон, гугля название, чтобы морально к ней подготовиться. Написанное меня совершенно не радовало: мне должны были сделать местную анестезию, ввести какую-то ерунду в полость сосуда, чтобы потом сделать рентген.
– Он вряд ли нашёл что-то серьёзное, – причитала себе под нос мама. Она старалась утешить не меня, которому скоро придётся проваляться какое-то время под рентгеном, а саму себя. – Просто хочет убедиться, что всё нормально, ничего страшного.
Переубеждать я её не стал – сам давно понял, что, вероятно, сердце моё тоже начинало давать по тормозам. Что ж, это было вполне ожидаемо. Всё вокруг казалось каким-то приторно-воздушным, словно я валялся на огромном куске ваты. Я уже банально не знал, как реагировать: плакать, смеяться, прыгать с крыши?
Всё это казалось таким незначительным – раз, два, и я могу умереть.
Забавно. Иронично. И, несомненно, трагично.
Со стороны лифтов раздались небольшой шум и шарканье. Я обернулся и приметил молодого парня примерно одного со мной возраста. Лицо у него было нездорово бледным, но в целом выглядел вполне нормальным, скорее до смерти перепуганным. Заприметив диванчик около моего кабинета, на котором я сидел, он осторожно подошёл и пробормотал:
– Я присяду?
– Конечно.
Я машинально попытался освободить ещё больше места, вжимаясь в подлокотник. Мама, сидевшая напротив, не обращала на нас внимания, рассеянно печатая что-то в телефоне. Парень же скручивал папку с бумагами в трубочку, явно нервничая. Встреть я его на улице, не подумал бы, что он может быть таким беззащитным: на нём была грубая кожаная куртка, под губой круглая штанга, тёмные волосы взъерошены и завивались на концах, обнажая проколотое в шести местах ухо. Одна из серёжек болталась на длинной цепочке, задевая металлический кружок на его куртке.
– Нервничаете? – Мне стало его жалко, потому что увидел в нём себя. – Ничего страшного нет.
Парень только хмыкнул и далеко не сразу взглянул на меня:
– Знаю, был уже здесь, просто… Не важно…
Поджав было губы, я несколько раз «понимающе» кивнул и хотел было отвернуться, как он протянул мне руку:
– Савада Рэй. Фамилия от болота и рисового поля, а кандзи имени есть в слове «рассвет».
На его пальце заметил небольшую татуировку. Она уже была не чёрной, будто выцвела, но я всё равно вложил свою ладонь в его.
– Хагивара Акира. Фамилия от леспедецы двуцветной и равнины, а имя от осени и похищения.
– Приятно видеть, что я здесь не один среди стариков. – Он явно попытался пошутить, и хоть шутка его была странной, я всё равно улыбнулся. – Угораздило же нас!
– Угу…
– Хагивара-сан! – Из-за двери показалась молоденькая медсестра. К груди она прижимала планшет.
– Я тут.
Завидев меня, она сразу поклонилась, а затем подозвала к себе. Откашлявшись и стряхнув с колен невидимые пылинки, я поклонился своему новому знакомому:
– Не знаю, что следует говорить в таких случаях, но удачи вам, Савада-сан.
Медсестра провела меня внутрь кабинета. Мама осталась ждать снаружи, за что я мысленно благодарил госпожу судьбу. Увидь она всё то, что должно было произойти дальше, то вряд ли её нервная система выдержала бы.
– Доброе утро, Хагивара-сан. – Ко мне подошёл мужчина в голубом одноразовом медицинском халате. – Как ваше самочувствие?
– Доброе утро, всё в порядке. – Мы пожали друг другу руки. – Что мне делать?..
– А, это, Абэ-сан, принесите сменную одежду. – Он окликнул ту самую медсестру, которая привела меня. – Вы же ничего не ели сегодня, Хагивара-сан?
– Ничего, – утвердительно кивнул я, принимая от Абэ-сан одноразовое больничное платье. Она указала мне на ширму, за которой я мог переодеться. – Извините, а долго это всё продлится?
Пока стягивал с себя толстовку, нервно разглядывал белоснежный кабинет, в котором воняло антисептиком. Он был поделён на две части: в одной, которая находилась за стеклом, сидел за компьютером врач, в другой стояла кушетка с прикреплённым кверху рентгеном. Кабинет практически ничем не отличался от тех, где проводили МРТ или КТ, разве что я заприметил раковину и тележку с медицинскими инструментами, а это уже заставляло дышать меня чуть прерывистее.
– Само обследование – минут десять-пятнадцать, – пробормотал он себе под нос, пока читал что-то с монитора. – Если будете себя хорошо чувствовать, то можете сразу же уйти. Вы человек молодой – думаю, должны будете перенести всё отлично. Вы переоделись, Хагивара-сан?
– А-ага. – Коленки мои чуть подрагивали, когда я выходил из-за ширмы. – Мне ложиться?
– Да, – уверенно произнёс врач. Он уже успел закончить изучать мой анамнез и теперь неторопливо мыл руки. – Боитесь? Не бойтесь, процедура совершенно безболезненная.
Абэ-сан поправила одноразовую пелёнку на кушетке и помогла мне нормально улечься. Другие две помощницы врача слонялись по кабинету, перекидываясь непонятными мне короткими фразами. Хоть они и говорили на японском, но я совершенно не понимал ничего из их разговора.
Перед глазами у меня был прямоугольник рентгена, а за ним белоснежный потолок с яркой лампой. Та немного гудела. Меня пробрало волной холода, и я начал проклинать себя за то, что залез в интернет до самой процедуры. Если бы я не успел изучить ход процесса, то определённо нервничал бы меньше.
– Готовы, Хагивара-сан? – Надо мной возникло морщинистое лицо врача. На нём уже были маска и одноразовая шапочка. – Тогда начнём.
Моё тело чем-то накрыли, предварительно прицепив к груди несколько присосок, и на свободе осталась лишь правая рука. Её оттянули в сторону и чем-то обработали – сразу стало прохладно. Откуда-то начал доноситься звук моего бьющегося сердца, и в голове у меня резко помутнело.
– Сожмите ладонь в кулак, – говорил врач. – Большой палец спрячьте, ага, вот так.
На мою сжатую ладонь в кулак натянули одноразовую резиновую перчатку, чтобы я не смог её разжать, и только потом позволили положить руку:
– Расслабьте её, пожалуйста, Хагивара-сан.
Я послушно выполнял всё, о чём он меня просил. Кто-то приглушил основной свет и включил лампочку прямо надо мной. Когда утром собирался поехать в больницу, то не думал, что процедура окажется настолько серьёзной, – это тебе не кровь из вены сдавать.
Закусив изнутри щёку и закрыв глаза, я пытался отвлечься. Краем уха слышал, как кто-то подкатил ту самую тележку с инструментами, и в груди у меня всё перехватило – электрический звук моего бьющегося сердца немного участился, и от попытки уйти в небытие меня отвлёк врач:
– Хагивара-сан, вы в порядке?
– Д-да, – надломленно ответил я.
– Не нервничайте. Клянусь, с вами ничего не произойдёт. – Его речь была плавной, тягучей и действовала так, как если бы мне дали успокоительное. – Ввожу небольшое количество анестетика, немного пощиплет, не пугайтесь.
Я чувствовал его пальцы на своём запястье, а потом тонкую резкую боль – так игла входила в кожу. Он впрыснул мне немного какого-то раствора, от которого, как он и говорил, всё противно защипало. Зачем-то я приоткрыл один глаз и глянул на свою руку. На том самом месте появилась небольшая шишка. От увиденного меня замутило, и я поспешил зажмуриться вновь.
– Не больно? – осторожно поинтересовался он.
– Нет, не больно, – выдохнул я. – Просто страшно.