– Мой братишка всегда столь скромен. – Асахи утёр нос и, продолжая заинтересованно разглядывать Юки-куна, потянулся к меню. – А как вы познакомились?
Отец угрюмо листал винную карту, но я точно знал, что он ловил каждое слово. Мама тоже выглядела как-то странно: не то воодушевлённая и игривая, не то отстранённая и грустная.
Мы с ними не обсуждали инцидент, когда отец решил напиться, но он произвёл на всех нас неизгладимое впечатление, и вместо того, чтобы просто поговорить, как и полагается всем взрослым людям, мы избегали друг друга и притворялись, что ничего не было. Однако побег от проблемы никогда не был её решением, а присутствие Юки-куна в нашем доме постоянно напоминало им о том, что без него я пропаду. Он являл собой символ и своеобразное напоминание о том, что мои дни сочтены.
– Было бы очень интересно послушать, – поддакнула Мэй. Она упёрлась локтями о столик и, склонив голову, как и брат, с невероятной заинтересованностью глядела на Юки-куна. – Ещё хочу отметить, что у тебя невероятный цвет волос!
– Спасибо. – Он усмехнулся и пододвинулся поближе к столику. – А познакомились довольно просто, на станции.
– И всё? – выдохнула Мэй, а потом замахала руками: – А-а-а, ничего-ничего, ладно, простите.
– А ты где-нибудь работаешь, Юки-кун? – Асахи смерил свою жену снисходительным взглядом и постарался выдавить из себя вежливую улыбку.
– Да, – спокойно отозвался он. – У моей приятельницы собственная арт-студия, иногда я ей помогаю.
– Как интересно! – вновь встряла в их разговор Мэй, поправляя лямку своего чёрного атласного платья. – А что… чем она занимается? Ну там… картины, скульптуры?
– Всего понемногу, – хмыкнул Юки-кун. – В последний раз была тема душевных терзаний и переломных моментов, которые она решила репрезентовать через кинцуги.
– Ух ты!
– Звучит и правда необычно и здорово, – на сей раз заговорила мама. – А ты что думаешь, Хироки?
Отец, если не считать меня, был единственным, кто не желал ввязываться в беседу. Сегодня было Рождество – семейный праздник, который по определению должен был нас сплотить, а не наоборот. Вероятно, его гордость в тот вечер пострадала очень сильно.
– Что-то в этом есть. – Он сдержанно улыбнулся. – Все определились с заказом?
– Ага. – Асахи покачал головой, закрывая меню, а мама с Мэй вторили ему. – Юки-кун, можно же ещё вопрос?
– Сколько угодно.
– Мама рассказывала, что ты приехал откуда-то издалека, да?
– Верно.
Я навострил уши, а сам потянулся к кнопке вызова официанта. Почему-то в ресторанах, когда ходил вместе с родителями, ощущал себя маленьким ребёнком, а они и не были против.
– А чем занимаются твои родители? – Асахи выглядел доброжелательным, но меня напрягал этот его допрос. – У них там ферма или?..
– Похоронное бюро, – спокойно ответил ему Юки-кун.
Мама, которая только успела сделать глоток воды, подавилась:
– Ого, почему же ты не рассказывал?
– Ну, – он пожал плечами, – вы не спрашивали.
На мгновение над нашим столиком повисло неловкое молчание, но Асахи, как истинный лидер и душа компании, мигом сменил тему и продолжил расспрашивать Юки на новые отдалённые темы, чтобы не возвращаться к похоронам.
Это было довольно иронично, что умирающий парень нашёл для себя друга, родители которого держали бизнес в сфере похоронных услуг: звучало жутко, и если бы этим парнем был не я, то мог бы пошутить, что это просто продуманный план на будущее. Учитывая цены на все компоненты приемлемых похорон, получить в знак старой дружбы хотя бы гроб по скидке – уже несомненный плюс.
Я мог только гадать, для чего он выдумал именно похоронное бюро, чем, собственно, и занимался, пока Асахи тормошил его тирадой из бесконечных вопросов и историй с работы.
– Возьмите мне стейк. – Сдерживая зевоту, я поднялся из-за стола. – Я в уборную.
– Не забудь подколоться. – Мама поджала губы, провожая меня печальным взглядом. – А, Юки, ты с Акирой? Что тебе заказать?
– То же, что и Акире-куну, Хагивара-сан. – Я оглянулся и увидел, что он собрался идти вслед за мной. – Спасибо.
Пока он отодвигал стул, поднимался и перекидывался с моим братом какими-то шутками, я молчаливо теребил петлю рюкзака. Смотрел на свою семью со стороны, и к горлу подступил горький комок. Он противно застрял в моей гортани, мешая дышать. Я чувствовал себя лишним – не одним из них, а сторонним наблюдателем, что застрял в этом ресторане, и несмотря на то, что всё внимание Асахи и Мэй, а также матери с отцом было сконцентрировано на нас с Юки, мне казалось, будто я был невидимкой.
– Ты идёшь? – Юки-кун дотронулся до моего плеча, сбрасывая с меня оцепенение.
– А-ага. – Я рассеянно кивнул и, перехватив лямку посильнее, чуть ли не бегом направился в сторону туалета.
Кроме нас, внутри никого не было.
Я подлетел к чёрной мраморной раковине и, вцепившись в неё руками, глядел на своё отражение. За спиной стоял Юки-кун. В приглушённом свете он выглядел мрачнее самых тёмных свинцовых туч, а под его глазами залегли глубокие тени. Он скрестил руки на груди и выжидающе сверлил мой затылок.
– Что? – выдохнул я, ощущая неприятное жжение на своем запястье от раскачивающегося рюкзака.
– Это мне стоит спросить. – Он медленно подошёл ко мне, словно я был напуганным зверьком, который сбежит, стоит сделать резкий выпад. – Что происходит?
– Не знаю. – Я упрямо мотнул головой. Стало душно. – Я не знаю.
Вблизи Юки-кун выглядел далеко не мрачным. Скорее встревоженным и уставшим.
– Как ты вообще меня терпишь? – Я развернулся к нему лицом, продолжая упираться поясницей в край холодной раковины. – У тебя поистине стальные нервы.
Он поморщился и, вытянув руку, дотронулся пальцем до моего лба:
– Акира, ты слишком много думаешь.
– И что ты мне предлагаешь? – Я подался вперёд. – Не думать вовсе?
– Это иногда полезно, знаешь ли. – Юки-кун задумчиво прикусил нижнюю губу. – Именно поэтому глупые люди зачастую самые счастливые.
Я прыснул.
В этом определённо была доля правды, но отключать свой мозг, разум и мысли, становиться идиотом, когда существовать было уже невмоготу, всё равно настолько же невозможно, как если бы я мог по щелчку пальцев стать хокаге[34].
– Я себя умным-то и не считаю. – Я тряхнул головой, протяжно вздыхая. – Быть глупым и зацикленным – ещё хуже.
– Ты не глупый. – Юки-кун вскинул подбородок. – А если хочешь нарваться на комплимент, то так и скажи.
– Подлиза. – Я отпихнул его. – Всё-всё, иди давай, мне нужно подколоться.
– Тебе помочь? – И, не дожидаясь ответа, он помог стянуть с моего запястья рюкзак. – Не так, как это было в университете, конечно.
– Нашёл, что вспомнить! – Я скривился, вспоминая тот вечер, когда впервые позволил себе напиться. Казалось, это было так давно, что воспоминания успели покрыться слоем пыли. – Если что, то я как бы трезвый и сам вполне могу справиться.
Юки-кун фыркнул в ответ и всё же полез в рюкзак за шприц-ручкой, пока я закатывал рукав рубашки. Поймал себя на мысли, что уже забыл, каково это – быть одному. Так глупо и наивно, но ничего не мог с собой поделать.
Чем дольше мы сидели, тем более уставшим и опустошённым я себя ощущал. Вечер тянулся невыносимо долго, но мне определённо нравился ободок с оленьими рожками, который нацепили на голову Юки-куна, и это было единственное, что помогало мне держаться в сознании.
На мне был точно такой же: тёмно-коричневый, плюшевый и с яркими ало-золотыми колокольчиками. Его края неприятно сдавливали за ушами, и мне всё время казалось, что эти рога вот-вот свалятся либо за спину, либо в мою полупустую тарелку из-под стейка. В моменты, когда я не поправлял их, я либо играл палочками для еды, либо ритмично стучал по бокалу с шампанским, которое мне позволили заказать в честь праздника. Не сказал бы, что это меня очень порадовало, потому что само шампанское было чересчур терпким.
– Акира, улыбнись! – неожиданно потребовал Асахи.
Я поднял взгляд и увидел, что у того в руках был полароид. В следующую секунду он навёл объектив на меня, а сбоку за плечи меня обхватил Юки-кун. Я встрепенулся и растерялся только больше.
Послышался щелчок.
Вскоре из небольшого фотоаппарата вылезла крошечная фотография. Мэй первая успела её вытащить и начала вовсю трясти ею, чтобы та поскорее проявилась.
– Какие вы забавные! – с лёгкой улыбкой пробормотала она, разглядывая снимок. – И эти рожки вам так идут…
– Всё-всё, хватит. – Асахи многозначительно взглянул на неё поверх фотоаппарата. – Отдай уже его им.
Отец всё ещё тактично игнорировал нас, а мама, склонив голову, успела взглянуть и тихонько выдавить:
– И впрямь забавно.
Пройдя по рукам, снимок оказался у меня: крошечный и глянцевый. Фон позади нас превратился в чёрное размытое пятно, зато мы с Юки-куном получились очень отчётливо. Я, как и стоило ожидать, смахивал на испуганного зверька с широко открытыми глазами. Очки скатились почти к самому кончику носа, чего я до этого упорно не замечал, поэтому поспешил их сразу же поправить.
Заглядывая через моё плечо, Юки-кун пытался рассмотреть снимок, и я, скорее по привычке, нежели от настоящего стыда, закрыл своё лицо на фотографии пальцем.
Реальность вокруг покачнулась. Я будто бы всё стремительнее двигался навстречу дну: улыбки, смех и праздник казались ненастоящими, точно часть сна – стоит мне открыть глаза, и я окажусь у себя в кровати.
От этого становилось только хуже, будто в меня зашили бомбу с часовым механизмом и вот-вот она должна была взорваться: я уже не понимал, что происходило. Мы всей семьёй дружно закрывали глаза на очевидные вещи, но это нисколько нам не помогало справляться с целым шквалом проблем. Напротив, мы утопали в них, словно в вязком болоте, и мутная вода заливалась в наши глотки, наполняя лёгкие и разум тухлятиной и желчью – непониманием, затаённой обидой и злобой.