«Совсем как настоящую куклу».
– Эй, тут свободно?
Голос явно принадлежал молодой женщине, но говорила она уверенно, с резкими, почти грубыми мужскими интонациями. Александр повернул голову и увидел стоящую возле пустого стула девушку – несмотря на отсутствие макияжа, ее овальное, словно выточенное из дерева лицо напомнило ему старинные гравюры или маски театра Но с нарисованными бровями хикимаю[76]. Выражение ее лица было сосредоточенным и строгим, как будто она обдумывала какой-то важный вопрос или была чем-то недовольна.
– Эт-то-о… – протянул Александр.
– Ты что, не понимаешь по-японски, гайдзин?
– Нет-нет, я понимаю. Присаживайтесь, пожалуйста, здесь не занято.
Она хмыкнула в ответ что-то неопределенное, уселась на высокий барный стул и заказала себе виски со льдом. Александр молча, украдкой разглядывал ее. Трудно было сказать, сколько ей на самом деле лет, – возможно, около тридцати, но, может быть, она была существенно старше, просто выглядела молодо: с японками никогда не скажешь наверняка. Одета женщина была скромно даже для офисной служащей – тонкая черная шерстяная кофта поверх застегнутой под горло белой рубашки с узким галстуком, черная шерстяная юбка прикрывала колени. Волосы пострижены в каре, зачесаны назад и схвачены тонким темным обручем, в ушах серьги-гвоздики с крошечными синими камешками. Она явно была не из тех, кто пытается привлечь к себе внимание мужчин, да и вообще не походила на посетительницу общественных заведений вроде этого. Александр решил, что больше всего она похожа на одну из аскетичных христианских миссионерок, раздающих религиозные буклеты в парках и оживленных деловых центрах, или на строгую школьную учительницу.
Когда перед ней поставили бокал виски, она кивнула, отпила немного и повернулась к нему.
– Так ты здесь один?
– Да… то есть… да, вообще-то, да.
– Работаешь в Японии?
– Н-нет, я турист.
Она ничего на это не ответила – казалось, она обдумывает его слова. Ее внимательный, немигающий взгляд и вся угловатая фигура источали холод, отчего возникало ощущение, что вокруг нее кружатся капельки холодной февральской мороси. Запястье ее левой руки обхватывал узкий ремешок часов с круглым циферблатом, на котором вместо цифр поблескивали такие же синие камешки, как в ее сережках. Наверное, она купила их комплектом.
– А вы…
– Работаю здесь неподалеку. – Она едва заметно повернула голову в сторону выхода, не отрывая от Александра пристального взгляда. Кубики льда в бокале тихо звякнули.
Он посмотрел на ее пальцы, обхватившие цилиндрический бокал: длинные и тонкие, с хорошо выраженными суставами, они казались очень сильными, – может быть, потому, что женщина слишком крепко сжимала предмет, словно бы тот был живым и мог в любой момент выскользнуть на пол.
«Как хищная птица держит добычу».
– Вы работаете допоздна… должно быть, у вас очень утомительная работа, – решился наконец Александр, стараясь говорить громко, но при этом подчеркнуто вежливо.
– Я работаю на станции Икэбукуро. Работа там сутки через двое, и это чертовски утомительно.
Она явно пренебрегала правилами этикета, предпочитая говорить напрямую.
«Интересно, у нее есть парень или, может быть, муж?..» – рассеянно подумал Александр.
Ее глаза угрожающе сверкнули, как будто она прочитала его мысли, но, вероятнее всего, в них просто отразился свет подвешенных над барной стойкой ламп.
– Я думал, у станционных служащих очень интересная работа.
– Ты что, пытаешься со мной заигрывать?
– Н-нет, что вы…
– Объявлять о прибытии и отправлении поездов и продавать билеты таким, как ты, гайдзинам, которые вообще не понимают, где они оказались и куда им нужно попасть, не слишком-то интересно. Правда, иногда требуется помочь человеку в инвалидной коляске сесть в поезд или привести к родителям заблудившегося ребенка… А иногда приходится вызывать полицейских, чтобы они задержали какого-нибудь извращенца, который наклоняется к старшеклассницам, чтобы понюхать их волосы, или забрали в участок валяющегося на платформе пьяного, который не придумал, на что еще ему потратить свободное время. Всякое случается. Сегодня, во время моего дежурства в офисе, уже под вечер, позвонила женщина – ее дочка-дошкольница потеряла плюшевого песика Снупи и ни в какую не хотела возвращаться домой без него.
– Вот как…
– Не нужно изображать шаблонную заинтересованность, со мной это не прокатывает.
– Так что же… плюшевого песика нашли?
– Ты хотя бы понимаешь, что такое узловая станция в Токио в час пик? А Икэбукуро – это вторая по загруженности железнодорожная станция в Японии после станции Синдзюку. Каждый день люди теряют здесь до тысячи вещей, бóльшую часть из которых составляют зонты и детские игрушки. Станционные служащие осматривают станцию после отправления последнего поезда и находят множество потерянных вещей, но некоторые пропадают бесследно. Мы сделали объявление по громкой связи на платформах, но без всякого результата. Может быть, девочка забыла игрушку в туалете или выронила в переходе – кто знает. В любом случае это было безнадежно. Пришлось купить точно такого же в магазине – повезло, что это распространенная игрушка, которую можно отыскать на каждом углу. Я оторвала бирки и сказала ей, что Снупи-кун решил зайти в специальный салон для плюшевых собак и кошек, который есть только на станции Икэбукуро, и немного там задержался. Ему очень жаль, что он заставил Мики-тян плакать. Зато теперь он такой чистый, что выглядит как новенький. – Все это женщина произнесла отстраненно-холодным тоном, как будто сообщала сводку происшествий за день или прогноз погоды.
– Какая прекрасная идея!
Она презрительно хмыкнула:
– Ее тупая мамаша могла бы и сама до этого додуматься, а не названивать дежурному по станции.
– Наверное, она просто растерялась.
– Станционных служащих, как и полицейских, которые работают в кобанах[77], учат правильному общению с детьми и стариками. Так что не думай, что я такая добрая.
Александр промолчал, не зная, как на это правильно реагировать, и потянул через соломинку кисло-сладкий коктейль. Над барной стойкой повисла неловкая пауза. Поскольку девушка ничего больше не говорила, он все-таки осторожно заметил:
– Я думаю, это было очень профессионально с вашей стороны. Взрослые не придают этому значения, но для ребенка игрушка может быть очень важна. Это все равно что друга потерять. Так что, возможно… то, что вы сделали, благотворно повлияет на ее дальнейшую судьбу.
Ее колючий взгляд немного смягчился.
– Ты действительно так считаешь?
Он поспешно кивнул, обрадованный, что ему удалось правильно ответить.
– Осогами. – Она протянула ему руку для пожатия. – Рин Осогами[78].
– Осогами-сан. – Отвечая на ее пожатие, Александр поклонился. – Меня зовут Александр. Можно просто Алекс.
– Арэксу-кун, – повторила она. – У гайдзинов такие странные имена.
Он удивленно моргнул, услышав в свой адрес высокомерное «-кун», как будто он был намного ее младше или ниже по должности.
Пожатие у нее было крепким и каким-то неприятно цепким, а ладонь сухой и немного шершавой: создавалось впечатление, что она очень часто мыла руки и забывала – или просто не любила – намазывать их кремом, как это обычно делают женщины.
– Рад с вами познакомиться, Осогами-сан.
Норито
– Эй, ты забыла сдачу!
Юи только что взяла себе бутылку горячего гречишного чая соба-тя за 130 иен и точно помнила, что бросила в автомат одну стоиенную и три монетки по десять иен. Неужели она ошиблась? Не успев об этом подумать, она уже машинально обернулась на голос. Обернулась – и замерла в растерянности, увидев обращавшегося к ней парня.
– Ты, наверное, случайно бросила две стоиенные монетки, вот, – он держал поблескивавший кругляшок, зажав его между указательным и безымянным пальцами, как фокусник, который вытащил из колоды загаданную зрителем карту, – деньги небольшие, но потерять все равно обидно, ведь правда? Вдруг захочешь взять что-нибудь еще.
Он выглядел в точности как парни с обложек глянцевых журналов, новые номера которых спешат смести с полок грезящие о «прекрасном принце» одинокие девушки и скучающие замужние домохозяйки. Высокий, с правильными чертами лица, – впрочем, не женственными, как у айдолов для подростков, а, напротив, довольно строгими, несмотря на то что он приветливо улыбался, не сводя с Юи внимательного изучающего взгляда, под которым ее потянуло смущенно потупиться. У него были каштановые волосы средней длины, мягкими волнами обрамлявшие лицо, и смуглая кожа цвета старинной слоновой кости – на вид такая же гладкая и лишенная изъянов. Одет парень был просто – в джинсы и темно-синюю пуховую куртку со светлыми вставками и меховым воротником.
– Я… – пролепетала Юи. – Мне показалось…
– Вот, возьми. – В несколько шагов преодолев разделявшее их расстояние, парень протянул ей монетку.
В ее памяти вдруг возникла сцена из прошлого: она со своим молодым человеком в зоопарке Тама стоит перед клеткой ягуара – огромная кошка мирно дремлет на небольшой площадке в глубине клетки, когда к ограждению подходит маленькая девочка и, дергая маму за подол платья, показывает на зверя пальчиком. В мгновение ока ягуар спрыгивает со своей лежанки и оказывается перед девочкой, пристально глядя на нее зеленовато-желтыми глазами, похожими на застывшую на солнце древесную смолу. В памяти Юи запечатлелось его грациозное движение – тело ягуара как бы перетекало из одной точки пространства в другую, не прикладывая к этому ни малейших усилий. Девочка, сперва немного испугавшаяся, засмеялась и захлопала в ладоши.
Она перевела взгляд на стоиенную монетку. Может быть, она и правда задумалась о чем-то и не заметила, как бросила в автомат лишнюю? Разве подобное не случалось с ней раньше? Сейчас Юи не могла сказать с уверенностью. Она никогда не пересчитывала мелочь в своем кошельке. Однако если сейчас она попробует забрать свою монетку, то может случайно коснуться пальцев незнакомца. Словно почувствовав ее неловкость, он слегка улыбнулся. Юи нерешительно протянула ему раскрытую ладонь.