– Я думаю, что мне известно кое-что, чего не знает японская полиция.
– Вот как. И что же это, например?
– Я… – начал было Александр и тут же смущенно осекся: – По правде сказать, я и сам пока до конца не понимаю. Но я просто чувствую, что я должен быть здесь.
– Как это ты не понимаешь? Ты ведь говоришь о какой-то информации, неизвестной полиции?
– Но я говорю вам правду. Мне просто кажется, что я должен был сюда приехать. Что это была… моя судьба.
Она слегка усмехнулась и покачала головой.
– Знаешь, однажды моей бабушке явился во сне Великий царь Эмма[99] и велел ей забирать детей и уезжать из Токио в деревню, где находился дом ее родителей. Она не посмела ослушаться и спешно покинула город, взяв с собой только самое необходимое. Спустя несколько дней ее дом в Токио сгорел дотла в огненном шторме, который начался после того, как американцы сбросили на город несколько тонн зажигательных бомб и напалма. Когда она рассказывала об этом и доходила до слов Великого царя Эммы, то не могла удержаться от улыбки, потому что он сказал ей: «У нас так много мертвецов, что мои работники не справляются. Я буду благодарен, если вы послушаетесь моего совета». Думаю, что в те годы Великому царю Эмме и восемнадцати его военачальникам пришлось лично посетить множество людей, но лишь немногие из них доверились услышанному во сне.
– Но ведь именно они поступили правильно, разве не так?
Рин неопределенно хмыкнула, отвернулась и зашагала вперед, махнув ему рукой, чтобы он следовал за ней. Шум улицы усилился, как только они вышли из проулка, и перед глазами вновь замелькали разноцветные вывески всевозможных заведений. Александр почувствовал, как уже второй раз за этот вечер его охватывает чувство подавленности. Его новая знакомая была права: полиция работает с фактами, ее не интересует неподтвержденная информация – да и что, собственно, он может им сообщить? Что ему кажется, будто он знаком с неким барменом, который, возможно, просто любит рассказывать посетителям тоси дэнсэцу, чтобы они почаще заглядывали в его бар и заказывали его фирменные коктейли? И что дальше? В Японии сотни, если не тысячи разговорчивых барменов. Все это было чем-то эфемерным, подобным утренней дымке над горой Фудзи. Мгновение – и она уже рассеялась, и нельзя с уверенностью сказать, что ты действительно ее видел.
– Эй, красавчик! Да-да, именно ты!
Александр вздрогнул, услышав обращение на ломаном английском. У дверей одного из заведений стояла девушка европейской внешности и, призывно улыбаясь, манила его пальцем. Над входом была вывеска с надписью золотыми буквами в прихотливых завитушках: Golden Rose, «Золотая роза». По-видимому, здесь в основном работали иностранки. На девушку падал голубоватый отсвет от неоновой вывески, отражавшийся от ее короткой черной юбки и наброшенной на плечи куртки из лаковой ткани.
– Ты, кажется, совсем замерз. Хочешь, я тебя согрею?
Рин обернулась и тоже посмотрела на девушку. Та вульгарно рассмеялась:
– А эта училка что, твоя подружка? Брось ее, с такой постной физиономией в постели от нее не будет никакого толка!
Александр хотел пропустить ее слова мимо ушей и не останавливаться, но Рин вдруг подошла ближе.
– Ты думаешь, я не понимаю твоих слов? – Рин произнесла это на японском, но девица, похоже, по-японски тоже понимала достаточно. Она растерянно моргнула и бросила взгляд на Александра, словно ища у него защиты. В ответ он только виновато развел руками.
– Я не хотела тебя обидеть. Я думала, он один. – Девица будто бы и впрямь смутилась.
Александра вдруг как холодной водой окатило – он заметил, что то, что он принял за отсвет вывески заведения или какой-нибудь находившейся поблизости витрины, точно им не являлось. По крайней мере, на стоявших рядом людях и на дверях за спиной девушки ничего подобного не было. Свечение исходило от нее самой, и он готов был поклясться, что тонкие нити света, похожие на усики пара над кофейной чашкой, тянулись от нее к Рин. Словно живые, они скользили по складкам ее тренчкота, и казалось, что это голубоватое свечение теплее окружавшего его февральского воздуха.
– Ты меня не обидела. – Спокойно проговорила Рин. Ее голос звучал неожиданно мягко, как будто она разговаривала с ребенком. – Очень жаль, что тебе приходится заниматься подобной работой. Я тебе сочувствую.
– Вообще-то, я приехала в Японию изучать право, но из-за подработки не смогла вовремя сдать экзамен, и меня отчислили со второго курса. Мама до сих пор думает, что я учусь в Тодае. – Девица начала было говорить с вызовом, но затем понуро опустила голову.
– Почему ты ей не скажешь?
– А ты бы на моем месте сказала?
Рин вскинула руку, и Александр отчетливо увидел, что нити свечения последовали за ее тонкой кистью, похожей на птичью лапу.
– В Японии говорят: «Дитя не знает глубины материнского сердца»[100]. Ты слышала такое выражение?
Девица отрицательно покачала головой.
– Тебе следовало бы получше изучить традиции страны, в которую ты приехала жить. Еще говорят, что человек, встреченный случайно, может оказаться посланником кáми. Так что я бы на твоем месте сегодня же позвонила маме. Она будет рада твоему звонку.
– Ты правда так думаешь?
– Да, я так думаю.
Александр зажмурился и потер глаза. Когда он их открыл, никакого свечения уже видно не было, – должно быть, ему просто померещилось от усталости и нервного напряжения, и он принял отсветы на глянцевой одежде девушки за что-то необычное.
– Ты когда-нибудь пользовался услугами подобных женщин? – поинтересовалась Рин, когда они отошли на достаточное расстояние.
– Нет, ни разу, – соврал Александр.
– Ясно. Большинство их клиентов – обычные люди, но иногда с этими девушками происходят несчастья. Можно сказать, у них довольно опасная работа. Особенно у иностранок, находящихся в Японии на полулегальном положении.
Александр замедлил шаг.
– Ты чего это? Мы уже почти пришли.
– Я бы… Осогами-сан, простите, но я должен вернуться.
– Что, решил все-таки попробовать снять в Японии проститутку?
– Возможно… мне просто кажется… что именно этой девушке угрожает опасность.
– С чего это ты взял? Или опять знаешь что-то, чего сам не понимаешь?
– Я не… не то чтобы…
– Ты дурак. Бака гайдзин[101].
Рин улыбалась, слегка склонив набок голову:
– У нее уже другой клиент. Возможно, сегодня ей удастся заинтересовать еще двух-трех мужчин.
– Осогами-сан, – Александр старался, чтобы его голос звучал твердо, но из-за того, что он и правда продрог до костей, получалось не очень, – почему вы сказали, что она должна позвонить своей маме?
Это было что-то не то, он должен был спросить ее о чем-то другом, но не знал, как это правильно сформулировать. Тот человек, которого он встретил два года назад на рыбацком острове Химакадзима, каким-то непостижимым образом предвидел несчастья, которые должны были случиться с человеком. Два года назад, когда его самолет Japan Airlines набирал высоту, Александр, глядя вниз на быстро отдалявшиеся рисовые поля, кварталы и развязки автострад Токио, испытывал странную тоску – как будто он случайно стал свидетелем чего-то необычного, приобщился к некой тайне, но так и не смог понять, в чем, собственно, эта тайна заключается. Уверенный, что он больше не вернется в Японию, все это время он неосознанно мечтал об этом – поэтому так легко все бросил и прилетел в Нарита первым же возможным рейсом.
– Так почему вы ей это посоветовали, Осогами-сан?
– Разве это не было очевидным?
– Нет.
– Вот как…
– Вы же что-то почувствовали? Что с этой девушкой в скором времени случится что-то плохое? Возможно, что она даже умрет. Я ведь угадал?
Рин в ответ равнодушно пожала плечами. По-видимому, это был ее обычный способ показать, что она не хочет продолжать разговор.
– Возможно.
– Но вас это нисколько не трогает?
Она молчала, продолжая смотреть на него пристальным немигающим взглядом, в котором отражались огни ночной улицы.
«У нее точно нет парня».
– Дело совсем не в этом. Но если ты хочешь вернуться к той девушке, я тебя не задерживаю.
Александр отрицательно покачал головой. Рин была как будто разочарована тем, что он так быстро сдался, и зашагала дальше по улице. Не имея иного выбора, Александр поплелся за ней.
Пройдя буквально мимо пары стоявших в ряд зданий, они оказались перед дверями бара под названием『ザ・アウルズ・バー』,[102] – по всей видимости, это была искаженная до неузнаваемости запись катаканой слов The Owl’s Bar – «Бар Совы». Александр утвердился в своей догадке, рассмотрев сделанную в виде герба-мона эмблему, изображенную на подвешенном над входом бумажном фонаре акатётин: стилизованную черную сову, сидящую на ветке криптомерии. На стене рядом с входом было вывешено обширное меню коктейлей.
– Ну вот мы и пришли. Я же говорила, здесь недалеко. – Рин первой взялась за раздвижную дверь-сёдзи.
– Осогами-сан, я вспомнил, что мне нужно сделать один важный звонок. Я присоединюсь к вам буквально через несколько минут.
– В такое позднее время?
– Я… извините, но это очень важно.
– Я думала, ты замерз. – Она, по своему обыкновению, пожала плечами, словно все это совершенно ее не интересовало. – Что ж, звони сколько тебе вздумается. Я пойду внутрь.
– Я совсем ненадолго…
Но она, уже не слушая его, с шумом отодвинула сёдзи и, шагнув в желтоватый полумрак помещения, наполненный клубами сигаретного дыма, с силой закрыла их за собой – так, что у сёдзи задребезжали деревянные перегородки.
Александр открыл портфель для бумаг, где лежали аккуратно сложенные утренние газеты, и нашел во внутреннем кармане визитную карточку Такэдзи Ватанабэ.