– Вот как! И какие же истории вам нравятся…
– Александр. Можно просто Алекс.
– Какие истории вам нравятся, Арэксу-сан?
«Почему он делает вид, будто не узнал меня?»
– Я…
– Лучше его не спрашивай, он своей болтовней может и лисицу заговорить. – Рин сделала глоток виски и снова затянулась сигаретой.
Запах аниса усилился.
– Про убийства.
– Про убийства? – Официант в преувеличенном удивлении приподнял брови. – Вы позволите? – Он отодвинул третье кресло, стоявшее вплотную к их столу, и, усаживаясь, махнул рукой парню за барной стойкой, показывая, что сейчас он немного занят.
– Садись, что уж теперь… – сквозь зубы процедила Рин и раздраженно посмотрела в сторону Александра.
Где-то в глубине души его даже забавляло, что удалось вывести ее из равновесия.
– Не знаю, понравится ли Осогами-сан эта история, – официант бросил на Рин лукавый взгляд, который она демонстративно проигнорировала, в очередной раз затянувшись своей анисовой сигаретой, – но это история про то, как один мужчина изменял своей жене.
– Удивил тоже… такое сплошь и рядом происходит. – Рин выдохнула облачко ароматного дыма. – Люди – непостоянные создания. Человеческая жизнь слишком коротка, чтобы хранить верность.
Александр посмотрел на нее вопросительно.
– Осогами-сан, должно быть, имеет в виду, – пояснил вместо умолкнувшей Рин официант, – что люди постоянно торопятся, пытаясь успеть как можно больше за отпущенное им время. Если бы человеческая жизнь была подобна жизни криптомерии, люди никуда бы не спешили и могли быть верными своей любви до самой смерти. Я правильно вас понял, Осогами-сан?
– Да, что-то вроде того. Если бы люди были криптомериями, они бы столько не суетились.
Александр сделал еще один глоток горячего шоколада – ничего лучше в такой холод и придумать было нельзя. Ему вдруг вспомнилось хорошенькое личико Акико Коянаги, ее застенчивая улыбка и приглашение приехать в Иокогаму, и он пожалел, что так ей и не перезвонил. Разве не было и это проявлением непостоянства? Два года назад на рыбацком острове Химакадзима, который не найти в путеводителях для иностранных туристов, он тоже встретил женщину – намного старше Акико, но, несмотря на перенесенные испытания, сохранившую свое очарование. Ему было жаль расставаться с той женщиной, но все же он покинул ее, в глубине души зная, что его отъезд, возможно, станет еще одной незаживающей раной на ее сердце. Он сжал бокал с горячим шоколадом покрепче и пододвинул его к себе, инстинктивно пытаясь занимать как можно меньше места. Рин смотрела на него равнодушным взглядом из-под полуопущенных век, держа в пальцах слабо дымившуюся сигарету.
– Ну так что случилось с той женщиной, Кисараги-кун? Рассказывай, раз уж начал.
– О, это, как вы и сказали, одна из тех историй, что происходят сплошь и рядом. Однако было в ней и кое-что интересное. Та женщина работала в табачном магазине на Гиндза, где продаются дорогие сигары, трубки и все прочее для тех, кто не жалеет денег на свое пагубное пристрастие. – Он весело взглянул на насупившуюся Рин. – Когда она упрекала своего мужа в неверности, он отвечал ей, что она вся пропахла табаком и оттого он уже не испытывает к ней тех страстных чувств, которые испытывал в молодости. Пусть, мол, этот табак и дорогой, а вонь от него точно такая же, как и от самого дешевого. Дошло до того, что мужчина отказывался есть приготовленную женой еду и даже пить заваренный ею чай, утверждая, что все насквозь провоняло табачным запахом, а в постели демонстративно отворачивался и жаловался, что едкий запах дыма не дает ему глаз сомкнуть. Иными словами, он всячески изводил бедняжку, принуждая ее саму подать на развод, но она, несмотря на все насмешки и издевательства, продолжала любить его, да и уйти боялась из-за позора. Одно дело, когда совсем молодые разводятся – у них вся жизнь впереди, да и общество их не осудит слишком строго, а уж если прожили вместе всю молодость и обоим уже за сорок, то развод больше похож на признание того, что вся прошлая жизнь была ошибкой. Так она рассуждала. Однажды мужчина вместе со своей очередной любовницей заявился в магазин, где она работала, – под самый вечер, когда посетителей уже не было, – и, сказав, что ищет хороший подарок для своего будущего тестя, заставил свою законную супругу подробно рассказывать про особенности купажа, раскрытия вкуса и крепость разных сигар. Исполняя свои обязанности, она должна была кланяться и вежливо улыбаться, когда он задавал уточняющие вопросы насчет происхождения сигар и особенностей покровного листа. Его любовница, годившаяся женщине в дочери, держалась надменно и только пренебрежительно хмыкала, услышав очередное пояснение своей бедной соперницы о цитрусовых и цветочных нотах, характерных для какой-нибудь элитной кубинской сигары, делая при этом вид, будто бы и вправду может запросто позволить себе что-то приобрести в этом магазине, если бы только здесь действительно нашлось что-то, заслуживающее ее внимания. Помучив женщину достаточно, мужчина, разумеется так ничего и не купив, ушел под руку с любовницей.
Александр внимательно смотрел на безмятежное лицо официанта, с которого не сходила учтиво-лукавая полуулыбка. Это, вне всяких сомнений, был именно он – его старый знакомый с острова Химакадзима, разве что его волнистые, слегка растрепанные волосы были теперь не рыжими, а темными, как у всех японцев, и в них, если присмотреться, можно было разглядеть седые пряди – то ли это снова была краска, то ли официант не по годам рано начал седеть. Как бы то ни было, не узнать его было невозможно, хоть многие японцы и утверждают, что «для европейцев все азиаты на одно лицо». Александра изумляло другое – каким образом Камата, представлявшийся теперь фамилией «Кисараги», мог не узнать его, ведь, даже если для японцев все европейцы и правда были бы на одно лицо, сложно забыть европейца, с которым ты едва ли не месяц водил дружбу на крохотном острове, где больше не было ни одного иностранца, не считая редких китайских туристов.
– Нет ничего удивительного в том, что, вернувшись в тот день домой за полночь и порядком навеселе, мужчина обнаружил свою жену мертвой. По пути с работы несчастная зашла в небольшое синтоистское святилище, чтобы помолиться ками-сама за свою душу, и забрала из святилища тонкую веревку симэнава, обвязанную вокруг росшего на священной земле камфорного лавра.
– Она забрала священную веревку? – переспросил Александр. – Но для чего? Неужели для того, чтобы…
– Верно, она совершила святотатство, но невозможно сказать, что происходит в душе человека, когда он в отчаянии. Возможно, той женщине казалось, что священная веревка оградит ее от зла или станет для ее души чем-то наподобие спасительной паутинки, которую Будда опустил на самое дно ада, чтобы дать возможность спастись грешнику. Кто знает…
– Так она ведь повесилась на этой веревке, – хрипловатым голосом заметила Рин. – И при чем тогда здесь убийство?
Александр подумал, что она все меньше и меньше напоминает ему обыкновенную сотрудницу станции.
– Разве муж этой женщины не убил ее прежде, чем она приняла решение уйти из жизни? – Глаза официанта сузились, и Александру показалось, что в них зажегся зловещий огонек. – Люди пренебрегают своей ответственностью, полагая, что судьбу невозможно изменить. Однако именно люди создают причины, по которым сбываются предначертания судьбы. Разве это – не так?
Александр встряхнул головой, пытаясь вникнуть в услышанное. От усталости и нескольких глотков коктейля с джином, заказанного в предыдущем баре, его клонило в сон, и мысли были нечеткими, как будто отделенными от его сознания пеленой мелкого дождя. У него было ощущение, что Рин и этот парень с лукавой ухмылкой, которого ему все время хотелось назвать по имени, – но его имя, выходит, было Александру неизвестно, – в действительности знакомы друг с другом гораздо лучше, чем пытались это представить.
– Что ж, возможно… – В голосе Рин впервые за весь вечер проскользнула неуверенность.
– Разумеется, увидев свою жену висящей в петле, мужчина мигом протрезвел и бросился к ней, понимая, что поделать уже ничего нельзя. В глубине души он был даже рад этому. Он ведь уже многие годы хотел избавиться от надоевшей ему супруги, однако вид смерти пугает любого человека, не так ли?
Рин ухмыльнулась и стряхнула пепел с тлеющей сигареты.
– Похоронив жену и для вида оплакав ее, вскоре мужчина снова женился и перестал вспоминать о случившемся. Ему и в голову не приходило винить себя в смерти несчастной, ведь, как вы и сказали, Осогами-сан, он вовсе не считал себя убийцей. Однако…
– Эй, Кисараги! Долго нам еще тебя дожидаться?! – Парень за барной стойкой, вынужденный в одиночку принимать заказы от посетителей, похоже, не выдержал. – Хватит там уже болтать!
– Я прошу прощения, – официант поднялся со своего места и тут же склонился в вежливом поклоне, – я действительно непростительно долго пренебрегаю своими рабочими обязанностями. Пожалуйста, наслаждайтесь вечером.
Александр невольно обернулся, провожая его взглядом. Могло ли получиться так, что он ошибся? Что, если этот парень просто как две капли воды похож на Кисё Камату? Впрочем, даже если и так, что это меняет?
– Не расстраивайся, – Рин сделала глоток виски, затушила сигарету и сразу же потянулась за следующей, – я все его истории наперечет знаю.
– Правда?
– Да. Я на станции работаю уже четыре с половиной года, и все это время он смешивает коктейли в этом баре. Так что у меня было достаточно времени послушать их все.
«Четыре года? Да быть того не может… я же…»
Он внимательно посмотрел на Рин, но ее лицо оставалось непроницаемым.
– Этот мужик, у которого жена повесилась, начал потом видеть ее призрак повсюду, где только встречал человека с сигаретой. – Как бы в подтверждение этого она выдохнула прямо в лицо Александру анисовый дым. – Ну что ты так пялишься, гайдзин, как будто сам приви