Ватанабэ
Рассвет еще не наступил: на тихой улице не было видно ни одного прохожего, а в конусах света под ночными фонарями суетливо вились какие-то мелкие насекомые.
«Как мотыльки летят на свет!»
– Этот сезон называется кэйтицу[168], – вдруг проговорил полицейский.
– А-а… правда?
– «Пробуждение насекомых». Время, когда начинается настоящая весна. Муси – это всякие маленькие существа: насекомые, лягушки и ящерицы, которые прячутся в земле и пережидают там зиму. Они просыпаются, когда первые лучи солнца начинают согревать почву, и выползают наружу.
– Вот как…
– Это один из двадцати четырех сэкки – сезонов сельскохозяйственного года по старому китайскому календарю. Современные японцы, вообще-то, не придают им особенного значения. В большом городе никого не волнует жизнь каких-то там насекомых, которые ночуют в земле. Но в детстве я много времени проводил у родственников в Сайтаме, поэтому знаю все эти сезоны. Если хорошенько поднапрячься, даже перечислю все семьдесят два коротких сезона, которые в них входят.
– Ничего себе… это очень интересно, – вежливо заметил Александр.
– Неправда.
– Что?
– Вас это совершенно не интересует.
– Но я ведь…
Александр хотел было возразить, но вместо этого промолчал. В конце концов, Ватанабэ был прав: в любое другое время Александру было бы очень интересно послушать про смену сезонов и про смысл названия каждого из них, заключенный в составляющих его иероглифах, но сейчас это волновало его не больше, чем любого другого жителя мегаполиса волнует спящая в земле куколка цикады. Полицейский, одетый в джинсы, свитер и куртку, немного его обгонял, направляясь к станции Итабаси, где Александр должен был забрать свой паспорт и ключ от номера в гостинице: пока он ждал Ватанабэ в кобане, сотрудник станции позвонил на его телефон, указанный в гостиничной карточке, и сообщил, что документы принес обнаруживший их прохожий. Александр не сомневался, что это был Кисараги.
Ему было неловко перед Ватанабэ, у которого, судя по тому, что он не был одет в полицейскую форму, сегодня был выходной. Однако его коллеги из участка на Синагаве позвонили ему на личный телефон и попросили срочно приехать. В то же время Ватанабэ выглядел более расстроенным и сосредоточенным, чем если бы это было связано только с тем, что его так бесцеремонно разбудили среди ночи.
– Что вы делали в роще криптомерий возле буддийского храма?
– Мне просто не спалось, вот я и решил прогуляться.
– Прогуляться?
– Да… вот только…
– Опять вы говорите неправду. Я ведь сейчас даже не при исполнении, Арэксу-сан. Кстати, рядом со станцией есть хорошее круглосуточное кафе. Хотите кофе?
– С удовольствием.
Ватанабэ кивнул и, пройдя еще несколько шагов, открыл стеклянную дверь, за которой гостеприимно горел оранжевый свет. Александр прошел за ним в маленькое уютное помещение, где приятно пахло свежемолотым кофе и корицей.
– Панкейк с кленовым сиропом и пастой адзуки и двойной эспрессо, пожалуйста, – попросил Ватанабэ у подошедшей к ним девушки. – Здесь отличные панкейки.
– Тогда мне тоже панкейк и двойной эспрессо, – повторил Александр.
– Можно добавить кофейное желе со взбитыми сливками или мороженое с маття в качестве дополнительного топинга, – уточнила официантка.
– Да, давайте еще кофейное желе.
Записав в блокнот их заказ и повторив его, девушка кивнула и ушла к барной стойке. Кроме них, ночных посетителей в кафе не было.
– Интересно, сколько раз вы мне уже солгали. – Ватанабэ испытующе посмотрел на Александра.
– Послушайте, Ватанабэ-сан, я бы хотел попросить у вас прощения. У вас, очевидно, сегодня выходной день, и вся эта ситуация…
– Не стоит об этом так беспокоиться. Мне тоже не спалось этой ночью.
Офицер Мидзуки, похоже, была искренне рада его приглашению. Раньше Ватанабэ встречал ее только в полицейской форме, и сейчас ему было непривычно видеть Мидзуки такой нарядной. Она надела светло-голубой свитер крупной вязки с большим воротом и джинсовую юбку средней длины, а прическу украсила заколкой с голубым цветком немофилы, – по-видимому, не хотела казаться банальной, когда все только и говорят о предстоящем цветении сакуры.
– Очень красивый цветок, Мидзуки-кун.
– Спасибо, Ватанабэ-сан. – Она смущенно улыбнулась. – С сезоном, конечно, немного поспешила.
Он заказал для нее капучино с нарисованной на пенке мордочкой котенка (как удачно, что они пришли как раз в смену того парня, который виртуозно владел техникой латте-арт), и теперь Мидзуки медленно потягивала кофе через трубочку, чтобы не повредить рисунок, не спуская со старшего по званию любопытного взгляда. В сущности, она все еще была ребенком. Ватанабэ почувствовал болезненный укол совести. Не следовало втягивать ее во все это. Но ей ведь ничего не угрожало, правильно? К тому же, вероятнее всего, Митико опять беспокоилась понапрасну и делала из иголки палку[169]. Неудивительно, ведь она много времени проводила со стариками, а им свойственно тревожиться по всяким пустякам. Когда они встречались, из-за его работы полицейского Митико тоже постоянно беспокоилась, считая ее опасной, хотя в основном в его обязанности входило разнимать ссоры подвыпивших офисных сотрудников и показывать дорогу тем, кто заблудился в токийском лабиринте. Если бы он передал ее сообщение группе, которая занималась расследованием «дела убийцы-демона из Итабаси», его, вероятно, не приняли бы всерьез или занялись бы его проверкой еще очень нескоро. Они ежедневно получали по несколько подобных сообщений от бдительных граждан. Некоторые люди даже пытались сводить подобным образом счеты: например, вскоре после обнаружения тел первых жертв одна женщина из Тосима сообщила в полицию, что ее сосед ведет себя подозрительно. Впоследствии выяснилось, что мужчина регулярно вывешивал футон на просушку на своем балконе, что очень раздражало женщину, так как она считала, что плесень с футона соседа заражает ее квартиру. Чтобы это выяснить, полицейским пришлось потратить немало времени на разговоры. Один человек мог пожаловаться на другого просто потому, что тот ему не нравился: в большом городе люди всегда мешают друг другу.
Поэтому, когда Митико поделилась с ним своими подозрениями, он отнесся к ним без особенного энтузиазма. Возможно, в глубине души он был просто разочарован причиной ее звонка. Когда он увидел несколько пропущенных вызовов от Митико, у него на мгновение затеплилась надежда, что она хочет предложить ему начать все сначала. «Дурак, если бы она хотела этого, она бы не названивала тебе целый вечер». Ее настойчивость можно было объяснить лишь тем, что ее беспокойство с каждой минутой становилось все сильнее. Возможно, перед тем как нажать кнопку вызова первый раз, Митико не воспринимала свою просьбу так серьезно, но, когда она не получила ответа, у нее возникло чувство, будто некая призрачная сила пытается ей помешать. Такое пару раз с ней бывало, когда у нее не получалось что-нибудь с первого раза. Вообще, Митико, при всей своей практичности, была на редкость суеверна. Когда он перезвонил ей, ее голос звучал очень взволнованно.
Ватанабэ вздохнул. Перед ним стояла чашка двойного эспрессо, но он к ней пока даже не притронулся.
– Вы чем-то расстроены, сэмпай? – обеспокоенно спросила Мидзуки.
– Все в порядке, Мидзуки-кун. Спасибо вам, что пришли.
– Что вы, я была счастлива, когда вы пригласили меня в «Садза»! Здесь же лучший кофе на всей Синагаве!
– Правда, что ли? – Ватанабэ рассмеялся.
– Ну да, это все знают. И здесь дорого.
– Дорого?
– Сюда часто приходят влюбленные парочки, – выпалила Мидзуки и тут же залилась краской, поняв, что сказала нечто двусмысленное.
Однако Ватанабэ сделал вид, что ничего не заметил.
– Мидзуки-кун…
Он запнулся. Обычно ему легко удавалось договариваться с людьми – он считал это своим сильным качеством офицера полиции, который работает в участковом отделении и постоянно выслушивает посетителей. Однако сейчас это качество стало препятствием: понимая, что Мидзуки ждет от него чего-то совсем другого, он должен был разочаровать ее. Разочаровать – и подвергнуть опасности, как бы он ни пытался самого себя переубедить. Но Мидзуки была полицейским, и у нее по крайней мере имелись необходимые навыки. Кажется, в академии она не хуже всех сдала айкидо, так что в случае чего могла бы себя защитить. И все же…
– Хотите чизкейк с ягодами? Он подойдет к вашему кофе.
– Если скажу, что хочу, вы можете подумать, что я понятия не имею о хороших манерах… – хихикнула Мидзуки.
– Будьте добры, американский чизкейк с ягодами, – попросил Ватанабэ, подозвав официантку.
– По правде сказать, Мидзуки-кун, я пригласил вас в выходной день, чтобы попросить о помощи…
Она аккуратно отодвинула в сторону чашку кофе и немного наклонилась вперед – внимательная, как прилежная ученица перед строгим преподавателем.
– Вы не очень давно работаете в полиции, но, возможно, вам уже приходилось сталкиваться со сложными ситуациями. Я понимаю, что бóльшую часть времени мы занимаемся тем, что объясняем мальчишкам правила езды на велосипеде или помогаем пожилым людям перейти дорогу. Но совсем недавно мы с вами столкнулись с непростой ситуацией. – Он улыбнулся, но выражение лица Мидзуки становилось все более напряженным – она явно не понимала, к чему он клонит. – Однако то, что я попрошу вас сделать, может оказаться даже более сложным. Это потребует от вас выдержки.
– О чем вы говорите, сэмпай?
– Об убийце-демоне из Итабаси, – прямо ответил Ватанабэ.
Глаза Мидзуки расширились, а ее лицо стало белым, как фарфоровая чашка кофе. Она даже не шелохнулась, когда перед ней поставили блюдце с чизкейком, посыпанным крупными ягодами голубики и сахарной пудрой.
– Об… убийце-демоне? Он убивает молодых женщин ударом в сердце, сэмпай, – наконец выговорила Мидзуки. – Мы ведь… мы ведь не имеем никакого отношения к этому расследованию. Им занимаются люди из специального отдела. Мы не должны в него вмешиваться.