– Так, значит, вы попросили свою коллегу встретиться с тем парнем! – Александр едва не поперхнулся кофе.
– Всего лишь поговорить с ним под предлогом дзюнкай-рэнраку.
– Дзюнкай-рэнраку… – повторил Александр, пытаясь вспомнить, как это переводится. – Полицейского обхода? И как вы это себе представляете?
– Он приглашал подругу моей знакомой к себе домой. Так что у нас есть его адрес. Это частный дом в Синдзюку.
– Вот же… Но вы же не думаете, что он…
– Этого нельзя исключать, – твердо сказал Ватанабэ. – То, что рассказала моя знакомая, действительно очень подозрительно. Вы знаете много людей, которые в наше время не пользуются мобильной связью и заранее назначают свидания?
– Ну… это еще ни о чем не говорит.
«Как ты вообще можешь судить об этом? Ты что, следователь?»
– Арэксу-сан, в Токио проживают четырнадцать миллионов человек. Вероятность того, что двое людей встретятся в таком огромном городе случайно, ничтожно мала, и все же это происходит каждый день. Убийца-демон из Итабаси – молодой человек примерно вашего возраста. Он учился в школе, затем, думаю, в университете, и, даже если он живет уединенно, о его существовании знает немало людей. Однако никто из них не заподозрил в нем убийцу. И дело здесь не в правиле невмешательства в частную жизнь, которому в Японии придают такое большое значение. Невозможно совершать подобное раз за разом и ни разу не оступиться. В один прекрасный день кто-нибудь все равно что-то заподозрит и потянет за ниточку.
– А машина у него есть?
Ватанабэ моргнул, несколько удивленный вопросом:
– Да, моя знакомая сказала, что у него дорогой кроссовер. Это произвело большое впечатление на ее подругу.
– Кроссовер, значит…
– Вы ведь тоже думали о том, что у этого парня должна быть вместительная машина? Чтобы…
– С чего вы вообще взяли, что я об этом размышлял?
– Арэксу-сан… моя знакомая ни разу не видела его, потому что он отказывается фотографироваться. Но ее подруга утверждает, что этот парень очень привлекательный и машина у него ярко-красного цвета, как у какой-нибудь кинозвезды. Когда я собирался поступать в университет искусств, я много размышлял о создании художественных образов. Основным при создании художественного образа является принцип гармонии. В действительности мы постоянно имеем дело с этим принципом, но не задумываемся о нем, поскольку в жизни все изначально устроено по принципу гармонии. Когда он нарушается, мы сразу же это замечаем. Женщины учитывают его, когда подбирают одежду: они прекрасно знают, как правильно сочетать предметы и цвета, – и, даже если модница надевает японское кимоно с американскими кроссовками, она делает это, исходя из некой концепции стиля.
– И… что из этого следует?
– Когда у вас есть в распоряжении всего одна значимая деталь, вы можете достроить весь остальной образ – но лишь в том случае, если располагаете принципом его построения. Скажем, если мы представим себе модницу, которая любит «Гэндзи-моногатари»[170], она никогда не наденет кроссовки вместе с кимоно, а подберет традиционные гэта, причем обязательно с правильным сезонным узором. Но если нам известно, что девушка – поклонница романов Харуки Мураками, мы можем представить ее в кимоно и кроссовках – и в этом не будет никакой дисгармонии. Так постепенно можно выстроить законченный образ, который будет довольно близок к реальному.
– По-вашему, так и работают криминальные психологи?
– Ну, не то чтобы именно так. – Ватанабэ рассмеялся. – Я просто хочу сказать, что убийце-демону из Итабаси отлично подходит машина, которая бросается в глаза, потому что он оставляет тела своих жертв практически у всех на виду. Он не собирается ни от кого прятаться – он хочет, чтобы их нашли. Именно с расчетом на зрителей он разрезает тела на части и связывает их веревкой. Зачем столько усилий, если их никто не оценит? Я более чем уверен: он сообщает своим жертвам, что собирается лишить их жизни.
Перед глазами Александра вновь возникло белое лицо куклы, оставленной под мостом Итабаси. Кто бы это ни сделал, он не сомневался, что настоящий убийца был бы не против. Тут Ватанабэ вряд ли ошибался. Этот парень не из тех, кто прячется в тени. Ему нравится стоять в лучах солнца. Вот только для чего полицейский рассказывает все это ему – иностранцу, который уже совсем скоро должен вернуться в Россию? Нужно признать, что эта поездка с самого начала была плохой идеей – он так ничего и не выяснил, – и больше всего ему сейчас хотелось оказаться в зале ожидания аэропорта Нарита, чтобы никогда уже не возвращаться в Японию. Все, что ему нужно было для этого сделать – это поблагодарить Ватанабэ, расплатиться за кофе, зайти на станцию Итабаси за своими документами и ближайшие несколько дней провести в Токио как обычный турист.
– И все же… – тихо сказал Александр.
Время близилось к рассвету, и в кафе начали появляться первые утренние посетители, желавшие выпить чашечку отличного кофе перед началом рабочего дня. Александр чувствовал, как на него наваливается страшная усталость.
– Все же?..
– Они идут к нему. Возможно, они чувствуют, что что-то не так, но все равно идут прямо в расставленную для них ловушку. В самую чащу леса.
Ватанабэ внимательно смотрел на Александра, не спуская с него глаз и ловя каждое его слово.
«Не стоило и начинать с ним это обсуждать».
– От меня-то вы чего хотите, старший офицер Ватанабэ? Для чего вы все это мне рассказали?
– Нам потребуется ваша помощь, Арэкусандору-сан. Вы ведь за этим в Японию приехали.
Норито
Считается, что рубящие удары бамбуковым мечом синай наносятся за счет грубой силы, но в действительности это не так. Основным в кэндо является гармоничное развитие всего тела, поэтому тренировки отдельных мышц почти не практикуются, хотя крайне важно уделять особое внимание развитию спины, плеч и предплечий. Необходимо научиться совершать плавные скользящие движения, чтобы тело как бы перетекало из одной точки пространства в другую.
Для Норито время, которое он мог провести в своем домашнем додзё, было самым приятным временем суток. С тех пор как он окончил учебу в университете, он всегда занимался в одиночестве – но это нисколько его не огорчало, потому что он мог до бесконечности совершенствовать свою технику фехтования. Когда он двигался, делая упражнения или отрабатывая кэндо ката, его не беспокоили воспоминания. Они отступали с каждым взмахом его бамбукового меча.
Почувствовав, что лицо покрылось потом, он остановился, положил меч на подставку и стянул с головы маску мэн[171]. Даже в одиночестве он всегда тренировался в полном облачении и защите, чтобы не упрощать себе задачу.
На улице быстро теплело: в новостях сообщали, что за холодные февраль и начало марта жители Токио будут вознаграждены резким улучшением погоды. Сакура в этом году, вероятно, зацветет позже обычного, но ее цветение будет не менее пышным. Сакура – прекрасные бело-розовые лепестки, опадающие от малейшего дуновения ветра. С приближением теплого времени года процессы разложения также ускоряются, и тела гниют быстрее. Норито сделал глубокий вдох, но уловил только запах собственного пота. Нужно было поскорее смыть его с себя – ему не нравилось чувствовать посторонние запахи, кроме аромата, которым пользовалась Саюри. Нежного, таинственного аромата, навевающего ностальгическую грусть, – теперь он вышел из моды. Да что они вообще понимают…
Юи Курихара отправилась на встречу с Буддой, издав лишь тихий жалобный стон. Она не билась и не сопротивлялась, как другие. Не зная, что ее ждет, она все же покорно дала себя связать перед смертью и стала похожа на прекрасную гусеницу Окику-муси из старинной пьесы. Возможно, поэтому ее тело гнило так медленно. Прошло уже почти две недели, а тело все еще не источало отвратительного трупного запаха. Говорят, тела тех, у кого чистая душа, дольше остаются нетленными. И все же нужно спешить. Нельзя оставлять ее в святилище слишком надолго – до нее могут добраться бродячие кошки или собаки. На днях Норито обнаружил на двери глубокие царапины от когтей какого-то животного. Должно быть, оно почувствовало запах крови и явилось на него, но не смогло справиться с замком. Странно – он не был особенно надежным.
Норито медленно провел пальцами по волосам и прикрыл глаза. В окна зала для медитаций лился мягкий солнечный свет. Совсем неподалеку город продолжал жить своей обычной жизнью, похожий на гигантский муравейник. Эти глупые люди – они проживают день за днем, даже не задумываясь о смысле совершаемых ими действий, дергаясь, подобно марионеткам, которых тянут за веревочки. Практически никто из них не останавливается, пока его не остановит смерть. Безжалостный бог, прекращающий бег муравьев по стволу криптомерии.
– Безжалостный, – прошептал Норито.
Сейчас их размеренная жизнь нарушена, и суеты немного прибавилось. Им стало известно, что некто среди них – возможно, сосед или знакомый – является убийцей. Они называют его «убийцей-демоном из Итабаси», хотя правильнее было бы назвать его «убийцей-демоном из Синдзюку» или даже «убийцей-демоном из Токио». Если бы у журналистов хватило смелости, они дали бы ему какое-нибудь обидное прозвище, чтобы рассердить его и заставить совершить ошибку, но мистический страх оказался сильнее их бесцеремонности.
Юи не понимала причины, почему она должна была умереть. Но разве у судьбы есть какие-то особенные причины? Люди сами идут навстречу смерти, думая, что их жизнь может измениться в лучшую сторону. У судьбы нет жалости. Она не прислушивается к словам и равнодушна к слезам. Чтобы понять судьбу, Норито должен избавиться от жалости.
Начиная с того случая в парке Ёёги, произошедшего много лет назад, Норито перепробовал множество различных инструментов. Обычные ножи были легко заменимы и наносили глубокие раны, но крови при этом было очень много, к тому же они причиняли слишком сильные страдания, и человек лишался возможности встретить свою судьбу с достоинством. Короткий кинжал ёрои-доси, похожий на старинное оружие, которое европейцы называли «кинжалом милосердия», подходил для этого как нельзя лучше. Он оставлял лишь маленькую рану под грудью с левой стороны. Когда Норито впервые увидел это крошечное отверстие на теле Мэйко Маэды, он был удивлен – неужели такая мелочь могла оборвать человеческую жизнь?..