Их становилось все больше, и в конце концов, не в силах сопротивляться, Александр разжал пальцы и упал прямо во вспененную мутную воду, бесновавшуюся в зажатом между бетонными стенами русле реки. Сломанные куклы в изодранной, полусгнившей одежде хватали его за руки, за шею, он ощущал их холодные прикосновения к своему лицу, а его голову заполняла их торопливая сбивчивая речь, перемежаемая всхлипываниями и горькими жалобами. Ему хотелось крикнуть им, чтобы они не говорили все одновременно, но стоило ему разомкнуть губы, как в рот ему тотчас хлынула грязная вода, и Александр почувствовал, что задыхается.
Его айфон, должно быть, звонил уже долго, когда Александр, все еще тяжело дыша после кошмарного сна, схватил его с тумбочки и прижал к уху.
– Арэксу-сан!!! – Девушка кричала так громко, что ему показалось, будто он все еще слышит пронзительные вопли убитых женщин из реки. – Моси-моси![179] Вы меня слышите?!
– Офицер Мидзуки? Офицер Мидзуки, что случилось? – Он потер ладонью глаза и понял, что все его лицо покрыто потом, как будто он забыл вытереться после душа. – Пожалуйста, не кричите так, я прекрасно вас слышу.
– Арэксу-сан… – раздался судорожный то ли вздох, то ли всхлип, и Мидзуки заговорила тише, хотя ее голос сильно дрожал: – Вы, наверное, уже спали. Пожалуйста, простите, что разбудила вас. Но… выслушайте меня.
– Что-то случилось? – Он решил во что бы то ни стало сохранять хотя бы видимость спокойствия.
– Я… дело в том, что… тот человек, он… я так виновата, Арэксу-сан…
Он бросил взгляд на задернутые шторами окна. В промежутке между шторами было темно. Сколько же ему удалось поспать? Два, три часа? Может быть, больше? Что могло случиться за такое короткое время?
«Да практически что угодно…»
– Я так виновата, – повторила Мидзуки и вдруг разрыдалась – громко, шмыгая носом, как маленькая девочка.
– Мидзуки-сан… послушайте… – растерянно пробормотал Александр.
«У тебя что, совсем нет выдержки? Отказать ей не можешь?»
Нет. Если он ей откажет и не выслушает ее, что бы там у нее ни стряслось, он себя никогда не простит. Уж что-что, а в этом Александр был уверен. Вся его жизнь вдруг представилась ему бесполезной попыткой убежать от собственной судьбы. В прошлый раз, улетая из Японии, он полагал, что ему это удалось. Он был похож на человека, который так боялся шершней, что постоянно курил, чтобы отпугнуть их, но в конце концов сам задохнулся от дыма. Если он сейчас ей откажет, он уже никогда не избавится от этого липкого страха, и те убитые женщины будут сниться ему каждую ночь.
– Мидзуки-сан… мне потребуется пятнадцать минут, чтобы привести себя в порядок. Я буду ждать вас внизу у стойки регистрации.
– Нет… нет, простите, я не смогу приехать к вам в отель, Арэксу-сан. У меня очень мало времени.
Ему вдруг стало холодно, хотя в номере было довольно тепло.
«Тот человек…»
Что Мидзуки имела в виду? Александр признался себе, что уже знал это, но прилагал все свои душевные силы, чтобы не дать этой мысли оформиться. Нет, он не хотел этого знать. Они ведь не могли просто встретить серийного убийцу посреди улицы. Или… разве все эти убитые женщины не думали точно так же? Если человек выглядит обычно, живет в обычном доме, ездит на обычной машине, если он каждый день желает нам доброго утра и интересуется, как у нас дела, мы не допускаем мысли, что от него действительно может исходить угроза. Все это остается в области теории, смутных предположений и досужих домыслов. Криминальных сводок, которые не имеют к нам никакого отношения. Но когда доходит до дела, все, что нам остается, – это спрашивать, почему это произошло именно с нами.
Все это пронеслось в его голове за какие-то доли секунды.
«Так почему все это произошло именно с нами?..»
– Говорите, пожалуйста, Мидзуки-сан. Я вас внимательно слушаю.
Ватанабэ
Если человек каждый день желает нам доброго утра и обсуждает с нами прогноз погоды или светскую хронику, нам ведь никогда не придет в голову, что он может быть убийцей. Ватанабэ сделал глубокий вдох, и его горло и легкие наполнились сладковатым запахом, от которого скручивались все внутренности. Он должен был закрыть рот и нос рукавом, чтобы только не вдыхать этот запах, но он стоял там и продолжал делать медленные вдохи – один за другим, пытаясь убедить самого себя, что никакого запаха нет. Спустя несколько минут – или, может быть, прошло гораздо больше времени – запах действительно перестал ощущаться. «Это пахнет из сточной трубы. Может быть, там умерло какое-то животное. Кошка или собака упала в воду и не смогла выбраться».
По прошествии многих лет Ватанабэ, кажется, почти поверил в это. Как и в то, что лицо Сатоми практически не изменилось, хотя по нему и сновали вереницами крошечные черные муравьи. Со временем он убедил себя в том, что покрывавшие ее щеки и лоб пятна и мельтешение насекомых были всего лишь игрой света и теней. Она оставалась такой же милой, как в тот последний день, когда они виделись в школе.
Вернувшись домой от родственников из Сайтамы, он не мог думать ни о чем другом, кроме как о случившемся с Сатоми. Специальная команда по расследованиям[180] без особенного энтузиазма взялась за это дело: поймать убийцу «по горячим следам» не получилось, а родственники Сатоми были слишком раздавлены тем, что над их дочерью кто-то надругался, чтобы настойчиво добиваться справедливости. Вероятно, это были лишь его предположения и на деле все обстояло иначе. Как бы то ни было, каждый день Ватанабэ стал выходить из дома на час раньше, чтобы дойти до небольшого двухэтажного коттеджа, где жила Сатоми, и уже от него добираться до школы. Вечером он проделывал такой же путь в обратную сторону. По дороге он заходил в пару комбини, куда наверняка заходила и она, чтобы купить какие-нибудь нужные мелочи или, может быть, упаковку своих любимых трехцветных данго. Он старался задерживаться у полок с товарами как можно дольше – но не настолько, чтобы случайно привлечь к себе внимание персонала, – и присматриваться к посетителям-мужчинам. Он не сомневался, что преступник не взялся из ниоткуда. Это был человек, живущий где-то по соседству. Ничем не примечательный и совсем не похожий на того, кто являлся ему в кошмарах. Сатоми никогда не доверилась бы незнакомцу.
Он убеждал себя в том, что вовсе не пытается вести собственное «настоящее расследование». В конце концов, что мог сделать обычный школьник? Но каждый раз, когда он задавал себе этот вопрос, в его памяти возникало ее лицо – не то, которое он хотел бы помнить, а ее настоящее лицо, обезображенное смертью, то, которое он изо всех сил старался забыть. Лицо, по которому суетливо сновали вереницы маленьких черных муравьев. Ее глаза превратились в два темных провала, а рот был приоткрыт, как будто она хотела что-то ему сказать.
Если ты был моим другом, почему ты мне не помог?
На мужчину, купившего трехцветные данго, он сразу обратил внимание. Дело было не в данго, конечно. До этого он не раз задерживал взгляд на других покупателях, которые по какой-либо причине казались ему не внушающими доверия. Один из них действительно оказался магазинным воришкой, и, когда он вышел из комбини на улицу, следом сразу же бросился сотрудник, следивший за порядком. Выяснилось, что парень стащил о-бэнто и маленькую бутылочку сакэ. Но он не был тем, кого искал Ватанабэ. Тот человек не стал бы воровать в комбини. Вероятно, он никогда не задерживал коммунальные платежи и не путал дни вывоза мусора.
Взяв упаковку данго и банку кофе, мужчина подошел к журнальной стойке и снял с нее пару свежих номеров порножурналов, перетянутых стреппинг-лентой. Он сделал это быстро, уверенный, что никто не заметил. Но Ватанабэ, делая вид, что выбирает что-то на полке с напитками, внимательно за ним следил. Внешне он, должно быть, выглядел совершенно спокойным, но на самом деле едва сдерживался, чтобы не наброситься на того человека и не закричать ему в лицо, что он знает, кто убил Сатоми, и теперь преступнику не уйти от ответственности.
Стараясь ступать как можно тише по мягкой подстилке из мха, Ватанабэ вдохнул наполненный ароматами цветущих растений воздух. Каким же он был тогда идиотом – ребенок, возомнивший, будто он может вот так просто вычислить убийцу. Впрочем, и работая в полиции, он время от времени встречал коллег, которые утверждали, что обладают «особым чутьем» на злоумышленников. Это их хваленое «чутье» практически всегда их подводило, и им приходилось приносить извинения людям, на которых они накричали или которых оскорбили своими необоснованными подозрениями.
Выйдя из комбини сразу после мужчины, он проследил за ним до самого его дома (тот жил неподалеку от Сатоми, – можно сказать, они были соседями), после чего, запомнив, где он живет, следил за ним почти целый месяц. Его успеваемость в школе сильно пострадала оттого, что он практически перестал уделять время учебе. Но его это не особенно волновало. Единственное, что имело для него в то время значение, – поиск доказательств, что тот человек – убийца и что именно он отнял жизнь у его одноклассницы. Его звали Итиро Ямада. Ничем не примечательное имя. Он жил один и работал в фирме, занимавшейся оптовой продажей канцелярских принадлежностей. Ему было около пятидесяти, и к этому возрасту он потерял почти все волосы, только на висках оставались торчавшие в разные стороны седые пряди. Ватанабэ он казался почти стариком, и это еще больше укрепляло его в мысли, что Ямада – преступник. Когда человек плохо выглядит, в нем можно заподозрить дурные помыслы – еще один из глупых предрассудков, которых люди продолжают придерживаться.
– Ватанабэ-сан, – шепотом позвала его Мидзуки.
– Что такое, Мидзуки-кун? Если вы хотите вернуться, то возвращайтесь. Простите, что втянул вас во все это.
– Нет… я просто хотела сказать, этот запах… вы думаете, это запах растений?