Робин подняла руку, чтобы ей принесли счет. Обернувшись к Рафаэлю, она заметила, что его глаза привычно обшаривают двух присутствующих в зале женщин, а отражение в зеркале показало, как старательно удерживает его взгляд холеная блондинка.
– Ты можешь идти, – сказала Робин, передавая официантке свою банковскую карту. – Мне будет неприятно, если ты опоздаешь.
– Нет, я выйду с тобой вместе.
Пока она убирала карту в сумочку, он принес ей пальто и помог одеться.
– Спасибо.
– Не за что.
Стоя на тротуаре, Рафаэль остановил такси.
– Поезжай, – сказал он, – а я немного пройдусь. Проветрю голову. У меня состояние – как после неудачного гипноза.
– Нет-нет, – сказала Робин. Ей было неловко перекладывать на Страйка значительную стоимость поездки до Уэмбли. – Я на метро. Удачного вечера.
– Пока, Венеция, – ответил он.
Рафаэль сел в такси, которое плавно умчало его вдаль, а Робин, поплотнее запахнув пальто, зашагала в противоположную сторону. Беседа получилась сбивчивой, но вытянуть из Рафаэля удалось гораздо больше, чем она рассчитывала. Достав из сумки мобильный, она позвонила Страйку.
59
Мы двое сольемся в одно существо.
Увидев, что звонит Робин, Страйк опустил в карман блокнот, прихваченный с собой в «Тотнэм», куда он отправился выпить, и одним глотком приговорил все, что осталось от пинты пива, чтобы ответить уже на улице.
На Тотнэм-Корт-роуд, где шли бесконечные ремонтные работы, царил ставший уже привычным беспорядок, на месте тротуара тянулся ров с булыжниками на дне, но дощатые настилы и пешеходные мостки, переносные ограждения и пластмассовые барьеры позволяли десяткам тысяч пешеходов преодолевать оживленный перекресток. Впрочем, Страйк вышел на улицу не для того, чтобы оценивать виды города, а для того, чтобы покурить и выслушать детальный отчет Робин обо всем, что она узнала от Рафаэля.
После окончания разговора Страйк положил мобильный в карман, рассеянно прикурил третью сигарету от второй и в задумчивости застыл на месте, создавая неудобства прохожим.
Несколько фактов показались ему любопытными. Докурив третью сигарету и швырнув окурок в зияющий ров, он вернулся в паб и взял себе еще одну пинту. Его столик уже оккупировала студенческая компания, так что ему пришлось пройти в дальний конец зала, где под витражным куполом, поблекшим в вечерних сумерках, стояли высокие барные стулья. Там Страйк опять извлек из кармана блокнот и повторно просмотрел список имен, над которым корпел все воскресное утро, но так и не смог окончательно избавиться от мыслей о Шарлотте.
Словно читая между строк тайные символы, он в очередной раз изучил список и перелистнул несколько страниц назад, чтобы обратиться к записям, сделанным в ходе опроса Делии.
Крупный, сутулый и совершенно неподвижный, если не считать бегающих по строчкам глаз, Страйк, сам того не желая, отпугнул парочку робких туристов, которые хотели попроситься к нему за столик и дать отдых сбитым ногам. Так и не решившись нарушить его почти осязаемую сосредоточенность, они сочли за лучшее ретироваться незамеченными.
Страйк вернулся к списку имен. Супружеские пары, влюбленные парочки, деловые партнеры, две сестры, двое братьев.
Пары.
Он нашел конспект беседы с Оливером, посвятившим их в подробности судебно-медицинской экспертизы. Теперь и само убийство выглядело двухчастным: амитриптилин и гелий – два средства, теоретически смертельно опасных, были тем не менее использованы вместе.
Пары.
Две жертвы, убитые с промежутком в два десятилетия: задушенный ребенок и задохнувшийся министр; первый похоронен в угодьях второго.
Пары.
Задумчиво открыв чистую страницу, Страйк черкнул себе для памяти:
Франческа – проверить историю.
60
Ну так объясните же мне, почему вы в самом деле принимаете это дело… одну эту возможность так близко к сердцу?
На следующее утро во всех газетах появилось тщательно выверенное сообщение о Джаспере Чизуэлле. Вместе со всей британской общественностью Страйк за завтраком узнал, что, согласно официальному мнению, к безвременной кончине министра культуры не имеют отношения ни иностранные державы, ни террористические организации, но делать какие-либо иные выводы было бы преждевременно.
Новость об отсутствии новостей вызвала в Сети лишь незначительный всплеск интереса. Почтовые ящики на домах олимпийских чемпионов по-прежнему красили в золото, и нация все еще нежилась в упоительном послевкусии триумфальных игр, а ее нерастраченная восторженность по отношению ко всему, что связано со спортом, теперь сосредоточилась на грядущей Паралимпиаде. В умах общественности смерть Чизуэлла была сдана в архив – как не до конца проясненное самоубийство зажиточного тори.
Дабы понять, означает ли официальное заявление, что расследование лондонской полиции близится к концу, Страйк позвонил Уордлу – тот мог что-нибудь знать.
К сожалению, полицейский был осведомлен не больше самого Страйка. Уордл с некоторым раздражением добавил, что у него в течение трех недель не было ни одного выходного, что Страйк даже не имеет представления, как сложна и тягостна охрана правопорядка в столице, сотрясаемой миллионами туристов, и что ему не с руки быть на побегушках у Страйка.
– Все ясно, – невозмутимо сказал Страйк. – Просто спросил. Привет от меня Эйприл.
– Да, кстати, – спохватился Уордл, прежде чем Страйк успел повесить трубку. – Она просила узнать, в какие игры ты играешь с Лорелеей.
– Не смею задерживать, Уордл, ты нужен стране. – Услышав невольный смешок полицейского, Страйк повесил трубку.
Не имея ни сведений из полицейских источников, ни официального статуса, дающего право вызывать нужных свидетелей, в критический для расследования момент Страйк на некоторое время оказался в тупике; ему было не впервой, но это служило слабым утешением.
В результате сделанных после завтрака телефонных звонков он выяснил, что Франческа Пулэм, бывшая сотрудница галереи Драммонда и по совместительству возлюбленная Рафаэля, до сих пор учится во Флоренции, куда была сослана от его дурного влияния. Родители Франчески в настоящее время отдыхают в Шри-Ланке. Домоправительница Пулэмов, единственная из всех, кто поддерживал отношения с этой семьей и до кого смог дозвониться Страйк, наотрез отказалась дать ему номера телефонов кого бы то ни было из хозяев. По ее реакции он заключил, что Пулэмы, вероятно, помчатся к адвокатам при одной только мысли, что до них может докопаться частный детектив.
Исчерпав все возможные пути доступа к находящимся в отъезде Пулэмам, Страйк оставил на голосовой почте Герайнта Уинна вежливую просьбу о встрече, четвертую на этой неделе, но день уже подходил к концу, а Уинн так и не перезвонил. Страйк не мог его винить. На месте Уинна он и сам вряд ли предложил бы свою помощь.
Страйк еще не изложил Робин новую версию, возникшую у него в ходе расследования. Занятая слежкой за Ловкачом с Харли-стрит, Робин в среду позвонила в офис с долгожданной вестью: ей удалось договориться о встрече с Тиган Бутчер в субботу на ипподроме «Ньюбери».
– Отлично! – Страйк, ободренный перспективой действий, тут же направился в приемную своего офиса, чтобы на компьютере Робин открыть Google Maps. – Значит, нам придется там заночевать. Расспросим Тиган, а когда стемнеет, отправимся в Стеда-коттедж.
– Корморан, ты шутишь? – поразилась Робин. – Скажи, по какой непонятной причине ты хочешь устроить раскопки в ложбине?
– Ты как будто заговорила детскими стишками, – уклончиво ответил Страйк, изучая на мониторе дорогу «Б». – Послушай, мне казалось, там ничего нет. А со вчерашнего дня я почти уверен.
– И что же такого вчера произошло?
– Мне пришла в голову одна идея. Расскажу при встрече. Послушай, я обещал Билли узнать правду о задушенном ребенке, который не дает ему покоя. Единственный путь к абсолютной уверенности – это копать, так ведь? Но если тебе это претит, можешь посидеть в машине.
– А Кинвара? Нам придется нарушить границы ее усадьбы.
– Вряд ли мы накопаем что-нибудь важное. Вся эта территория – просто пустырь. Я скажу Барклаю, чтобы подъезжал туда после наступления темноты. Из меня землекоп никакой. Мэтью не будет ругаться, если в субботу ты не придешь ночевать?
– Разберемся, – сказала Робин, но ее интонация подсказала Страйку, что разобраться будет сложно.
– Не будет возражений, если ты поведешь «лендровер»?
– Мм, а нельзя ли вместо него взять твой «БМВ»?
– Не хотелось бы гонять «бумер» по этим дебрям. А что плохого, если?..
– Ничего плохого, – перебила его Робин. – Все нормально. Возьмем «лендровер».
– Отлично. Как там наш Ловкач?
– Сидит у себя в кабинете. Есть какие-нибудь новости об Аамире?
– Я отправил Энди на поиски его сестры – Аамир поддерживает с ней родственные отношения.
– А сам чем занимаешься?
– В данный момент изучаю сайт Реальной социалистической партии.
– Зачем?
– Джимми много чего постит в своем блоге: где бывает, что видит. Нормально, если ты продолжишь наблюдения за Ловкачом до пятницы?
– Честно говоря, – сказала Робин, – я хотела взять два выходных для решения некоторых личных дел.
– Ох! – вырвалось у Страйка.
– У меня намечена пара встреч, которые важно не пропустить, – объяснила Робин.
Слежка за Ловкачом совершенно не входила в планы Страйка – отчасти из-за непрекращающейся боли в ноге, но в основном потому, что ему не терпелось продолжить поиски для подтверждения новой версии по делу Чизуэлла. А кроме всего прочего, о двухдневном отпуске положено договариваться заранее. Но если вдуматься, Робин только что согласилась пожертвовать субботой и воскресеньем ради охоты за призраками в лощине.