У дверей, через которые Страйк вошел в зал, наступило затишье. Он увидел макушку томатно-рыжего цвета и оживление среди костюмов. Всех присутствующих захлестнуло чувство неловкости и смущения, подобное ошеломляющему порыву ветра. Страйк проследил, как рыжая шевелюра удалилась в дальний правый угол зала. Прикладываясь к бокалу английского вина и пытаясь вычислить среди присутствующих дам ту, которая разбиралась в грязном белье Герайнта Уинна, Страйк обратил внимание на рослую женщину, стоящую к нему спиной.
Ее длинные темные волосы, стянутые в небрежный пучок, равно как и странное одеяние, никак не вписывались в дворцовый антураж. На ней было строгого покроя прямое черное платье до колен и ботильоны на босу ногу – с открытым мыском и на высоком каблуке.
На долю секунды Страйку показалось, что он ошибается, однако в следующий миг женщина сменила позу – и тут уже ошибки быть не могло. Не успел он удалиться на порядочное расстояние, как она обернулась и поймала на себе его взгляд.
Ее бросило в краску, хотя в спокойной обстановке цвет ее лица, как доподлинно знал Страйк, напоминал камею. В ней мало что изменилось, и только круглый живот выдавал большой срок беременности. Как всегда, прекрасна и ликом, и обликом. Накрашенная скромнее других женщин, сегодня она определенно превосходила всех красотой. Несколько секунд Страйк и женщина в черном пристально разглядывали друг друга, затем она сделала пару неуверенных шагов вперед, и румянец ее отхлынул столь же стремительно, как и вспыхнул.
– Корм?
– Привет, Шарлотта.
Если она и вздумала его поцеловать, то Страйк недвусмысленно дал понять, что это лишнее.
– Какими судьбами?
– По приглашению, – солгал Корморан. – Я же знаменитый ампутант. А ты?
Она, как ему показалось, слегка оторопела:
– Племянница Джейго входит в паралимпийскую сборную. Она…
Шарлотта оглянулась, пытаясь взглядом выловить племянницу, и сделала глоток воды. Рука, державшая бокал, задрожала. Немного воды пролилось на платье. Страйк видел, как капли стеклянными бусинами скатываются по животу.
– В общем, девочка наша где-то здесь, – закончила Шарлотта и нервно усмехнулась. – У нее церебральный паралич, но она выдающаяся, да что там, непревзойденная наездница. Отец ее сейчас в Гонконге, поэтому ее мама пригласила меня.
Успокоенная молчанием Страйка, Шарлотта продолжила:
– Родственники Джейго любят вытаскивать меня в свет, а я иногда путаю даты. Думала, сегодня ужин в «Шарде»[34], а нынешний прием – завтра, в пятницу, поэтому и вид у меня не вполне подобающий для вечера в присутствии членов королевской семьи, – я опаздывала и даже не успела переодеться. – Она обреченно показала на свое платье и ботильоны.
– Джейго не с тобой?
В ее зеленых глазах вспыхнули янтарные крапинки.
– Нет, он в Штатах. – Шарлотта уставилась на верхнюю губу Страйка. – Ты подрался?
– Не-а, – ответил Страйк, снова утирая нос тыльной стороной кисти. Он расправил плечи и аккуратно перенес вес тела на протез, будто собирался идти. – Ну ладно, рад был…
– Корм, не уходи. – Шарлотта потянулась к нему, но, чуть не коснувшись пальцами его рукава, опустила руку. – Побудь еще немного. Я… у тебя столько потрясающих достижений. Я слежу – все газеты об этом писали.
Во время последней их встречи Страйк тоже истекал кровью, но причиной тому была пепельница, которая прилетела ему в лицо, когда он сообщил о своем решении оставить Шарлотту. Вспомнилось ему и сообщение «это твой», присланное ею накануне свадьбы с Россом: имелось в виду дитя, которое, по ее словам, ожидало появления на свет, но странным образом испарилось, прежде чем Страйк получил какие-либо доказательства своего отцовства. Всплыло в памяти и фото, присланное ею сразу после того, как она сказала Джейго Россу «согласна» – прекрасная и завороженная, словно дева на сакральном жертвенном алтаре.
– Кстати, поздравляю, – не сводя глаз с ее лица, отчеканил Страйк.
– Меня потому так разнесло, что я жду двойню.
Шарлотта не стала заботливо поглаживать живот, как обычно делают беременные, а просто опустила глаза и как бы удивилась своей метаморфозе. Когда Страйк и Шарлотта были вместе, она вообще не хотела детей. Это нежелание относилось к разряду того немногого, что их объединяло. Ребенок, чье отцовство она приписала Страйку, для каждого из них стал бы неприятным сюрпризом.
В воображении Страйка отпрыски Джейго Росса – сущие эмиссары своего папаши, заядлого ходока, – покоились под черным платьем, сплетясь в клубок из двух не полностью очеловеченных белых эмбрионов. Страйк обрадовался, что они сейчас там, в утробе, если такое невеселое чувство можно назвать радостью. Все препятствия, все сдерживающие факторы можно было только приветствовать, потому как Страйку сейчас открылось, что сила тяготения, которая так долго привязывала его к Шарлотте на фоне сотни сцен, скандалов и бесконечной лжи, отнюдь не исчезла. Как всегда, Страйка не покидало ощущение, что в зеленых с янтарными крапинками глазах таится необъяснимая способность Шарлотты читать его мысли.
– Они скоро запросятся на свет. Я делала УЗИ. Там мальчик и девочка. Джейго очень обрадовался мальчику. Ты сегодня один?
– Да.
Как только Страйк солгал, за плечом Шарлотты вспыхнул зеленый отсвет. Робин. Она живо беседовала с чахлой женщиной в пурпурном парчовом одеянии, наконец-то отделавшейся от Герайнта.
– Миленькая, – отметила Шарлотта, повернувшись в ту сторону, где зацепился взгляд Страйка.
В ней и прежде работал сверхъестественный радар, который фиксировал малейший проблеск интереса Страйка к другим женщинам.
– Погоди, погоди… – задумчиво протянула она. – Не та ли это девушка, которая с тобой работает? Знакомое лицо, мелькало во всех газетах, как же ее… кажется, Роб?..
– Ты ошиблась, – перебил Страйк. – Это не она.
Страйка ничуть не удивило, что Шарлотта знает имя Робин, равно как и то, что она опознала его напарницу даже с карими линзами. Не иначе как все это время он был у нее под колпаком.
– Тебе всегда нравились девушки с таким цветом волос, правда? – В ее игривости сквозили нотки фальши. – Та американочка, с которой ты начал встречаться после нашего разрыва в Германии, тоже была рыже…
Кто-то рядом с ними негромко воскликнул:
– Кого я вижу! Шарли!
Иззи Чизуэлл, чье раскрасневшееся лицо вошло в непримиримый конфликт с оранжевым платьем, с лучезарной улыбкой неотвратимо надвигалась на Страйка и Шарлотту. Страйк заподозрил, что она осушила не один бокал.
– Здравствуй, Из, – с натянутой улыбкой поприветствовала знакомую Шарлотта.
Страйк буквально кожей чувствовал то усилие, с которым Шарлотта вытащила себя из пучины старых обид и ран, где постепенно тонули их отношения, пока не ушли на дно.
Он повторно сделал попытку отойти, но в тот самый миг толпа расступилась и в каких-то трех метрах от детектива и его собеседниц возник принц Гарри в ореоле своей фантастической раскованности; в такой ситуации бегство Страйка произошло бы под пристальным вниманием доброй половины всех присутствующих. Оказавшись в ловушке, он завидел официанта с подносом, выбросил вперед мощную ручищу, чем не на шутку перепугал беднягу, и успел схватить очередной бокал. Несколько секунд Иззи и Шарлотта неотрывно глазели на принца. Когда стало ясно, что подходить к ним Гарри пока не собирается, они снова повернулись друг к дружке и продолжили разговор.
– Так заметно уже! – Иззи восхищенно уставилась на живот Шарлотты. – УЗИ делала? Кто там у тебя?
– Двойня, – без энтузиазма ответила Шарлотта и, указав на Страйка, спросила: – Ты помнишь?..
– Это же Корм, да, конечно, мы сами его сюда подбросили, – не осознавая своего промаха, заулыбалась Иззи.
Шарлотта развернулась от давней подруги к своему бывшему, и Страйк тут же почуял, как она вынюхивает хотя бы одну причину, по которой он мог приехать сюда вместе с Иззи. Незаметно отстранившись, Шарлотта как бы включила Иззи в разговор, а Страйк оказался взятым в коробочку: чтобы покинуть своих знакомых дам, ему пришлось бы попросить одну из них уйти с дороги.
– О, ну да, точно. Вы же расследовали дело о гибели Фредди, так ведь? – спохватилась Иззи. – Я помню, вы о нем рассказывали. Бедняжка Фредди.
Отдав дань памяти брату и пригубив вино, она быстро обернулась, чтобы мельком взглянуть на принца.
– День ото дня все сексуальнее, правда? – шепнула она Шарлотте.
– Ага, все бы ничего, дорогая, если бы не рыжие лобковые волосы, – с каменным лицом ответила подруге Шарлотта.
Страйк невольно ухмыльнулся. Иззи прыснула со смеху.
– Кстати, – перевела разговор Шарлотта, никогда не считавшая себя остроумной, – это там, случайно, не Кинвара Ханратти?
– Моя злая мачеха? Да, она, – ответила Иззи. – Ты с ней знакома?
– Моя сестра продала ей лошадь.
За шестнадцать лет отношений и расставаний с Шарлоттой Страйк привык к бесконечным разговорам подобного рода. Создавалось впечатление, будто в этой среде все друг друга знают. Даже если люди никогда раньше не пересекались, они всегда находят общих знакомых из числа родных или двоюродных братьев и сестер, или друзей, или одноклассников, или чьих-то родителей: все живут словно в коконе, непроницаемом для чужаков. Крайне редко выбираются они за пределы этого кокона в поисках спутников жизни или возлюбленных. Шарлотта оказалась уникальной в своем кругу, найдя себе такого безродного избранника, чье не всем заметное обаяние и низкий статус, как ему было доподлинно известно, вызывали нескончаемые и непримиримые дебаты среди ее родных, а также среди большинства друзей и подруг.
– Ну, надеюсь, это не та лошадь, которую обожает Амелия, – предположила Иззи. – Потому что Кинвара ее сгноит. Ужасающая хозяйка и скверная наездница, но мнит себя Шарлоттой Дюжарден[35]. А вы ездите верхом, Корморан? – поинтересовалась Иззи.