станционно оплатил своим подчиненным накладные расходы, проверил, что все счета поступили в бухгалтерскую фирму, проштудировал отчеты Хатчинса по Врачу-Ловкачу и перебрал на просторах киберпространства нескольких субъектов с именем Аамир Маллик в поисках единственного, кто сейчас требовался ему для беседы. К семнадцати часам тот вроде бы обнаружился, но прикрепленная аватарка была очень далека от описаний «красавчика», найденных в скрытом электронном сообщении, а потому Страйк решил отправить на адрес Робин скопированные изображения из Google Images, чтобы она подтвердила, действительно ли это тот Маллик, который ему нужен. Потягиваясь и зевая, он прослушал соло на барабане вместе с покупателем, зашедшим в музыкальный магазин на Денмарк-стрит. Теперь можно было вернуться в мансарду и посмотреть ежедневный выпуск наиболее ярких событий олимпийской программы, включая рекорд Усейна Болта[40] на стометровке. Он уже собирался закрыть компьютер, когда короткое «динь» сигнализировало о поступлении нового сообщения от Lorelei@VintageVamps.com с незатейливой темой: «Ты и я».
Страйк потер глаза, как будто вид нового письма вызвал у него временную потерю зрения. Но нет: оно по-прежнему чернело на верхней строке ящика «Входящие».
– Чтоб тебе… – пробормотал он, но решил не откладывать худшее и кликнул, чтобы просмотреть текст.
Сообщение, растянувшееся почти на тысячу слов, было, по всей видимости, тщательно отредактировано. В нем последовательно препарировался характер Страйка, и эта часть смахивала на выписку из истории болезни пациента психиатрической лечебницы, не безнадежного, но нуждающегося в срочной медицинской помощи. Согласно данным Лорелеи, Корморан Страйк, страдающий глубоким расстройством психики и поведенческими отклонениями, преграждал путь собственному счастью. Он причинял мучения другим вследствие своей двуличной эмоциональной стратегии. Не познавший за всю свою жизнь здоровых человеческих отношений, он уклонился от таковых, когда они стали возможны. Заботу со стороны других лиц он всегда принимал как данность, но, вероятно, еще способен оценить в критической ситуации, когда, упав ниже плинтуса, будет прозябать в одиночестве, никем не любимый и раздираемый сожалениями о прошлом.
За этим пророчеством следовало описание душевных исканий и сомнений Лорелеи, которые предшествовали отправке этого письма, а ведь можно было попросту сообщить, что их отношения, не скрепленные никакими обязательствами, подошли к концу. В заключение Лорелея указала, что только честность по отношению к нему заставила ее в письменном виде объяснить, почему она – а следовательно, и любая другая женщина – не согласится иметь с ним ничего общего, пока он не пересмотрит своего поведения. Она просила его внимательно прочесть и как следует обдумать все вышесказанное, «поскольку содержание этого письма продиктовано не гневом, но печалью», а затем назначить время и место следующей встречи, дабы сообща решить, достаточно ли он ценит эти отношения, «чтобы сделать попытку направить их в иное русло».
Страйк еще долго сидел перед монитором, но не потому, что продумывал ответ, а потому, что собирался с силами, дабы, превозмогая боль, встать со стула. Наконец ему удалось принять вертикальное положение; наступая на протезированную ногу, он поморщился, затем выключил компьютер и запер входную дверь.
Почему было не сказать о разрыве отношений одной фразой, по телефону? – недоумевал он, когда, держась за перила, поднимался в мансарду. Ясно же, что их роман приказал долго жить, разве нет? Кому нужно это вскрытие?
У себя в квартире Страйк закурил очередную сигарету, опустился на кухонный стул и позвонил Робин, которая ответила почти мгновенно.
– Привет, – ровным тоном сказал он. – Есть минута?
Он услышал стук закрываемой двери, шаги, потом стук еще одной закрываемой двери.
– Почту смотрела? Я там тебе послал пару фоток.
– Нет еще, – ответила Робин. – Что за фотки?
– Кажется, я нашел Маллика: живет в Бэттерси. Толстячок с монобровью.
– Это не он. Наш – высокий, худой, в очках.
– Значит, я зря убил целый час, – огорчился Страйк. – А из его разговоров не следовало, где он проживает? Чем занимается по выходным? Какой у него номер страхового полиса?
– Да что ты, – сказала Робин, – мы с ним практически не общались. Я же говорила.
– Как продвигается твоя маскировка?
Робин успела сообщить ему эсэмэской, что в четверг идет на собеседование «с чокнутой викканкой», владелицей магазинчика побрякушек в Кэмдене.
– Неплохо, – ответила она в трубку. – Я тут экспериментировала с…
На заднем плане послышался приглушенный крик.
– Прости, мне надо идти, – торопливо проговорила Робин.
– Все нормально?
– Да, все хорошо, завтра поговорим.
Робин отсоединилась. Страйк еще постоял, прижимая к уху мобильный. Напрашивался вывод, что время для звонка было выбрано неудачно: вроде как у нее с мужем бушевал какой-то скандал. Страйк был несколько обескуражен, что не удалось потрепаться еще. Он задумчиво взвесил на ладони телефон: Лорелея ожидала его звонка сразу после ознакомления с ее посланием. Страйк решил, что мог ведь еще и не открыть почту, положил телефон на стол, а вместо него взял телевизионный пульт.
46
…я бы осторожнее отнесся к вашему проступку.
Прошло четыре дня; где-то в полдень Страйк стоял, облокотившись на прилавок, в крохотной пиццерии, работающей преимущественно навынос и будто созданной для наблюдения за домом напротив. Точнее, за одной половиной кирпичного двухквартирного особняка с надписью «Дикий виноград», вырезанной по камню над входными дверями, – такое название, подумалось Страйку, более подошло бы какому-нибудь скромному коттеджу, а не этой резиденции с изящными арочными окнами и выступающими замковыми камнями.
Когда Страйк жевал пиццу, в кармане у него завибрировал телефон. На этот раз он сообразил проверить, кто звонит, – ему вполне хватило того неприятного разговора с Лорелеей. Вызов поступил от Робин, и Страйк нажал «ответить».
– Меня приняли! – взволнованно сообщила Робин. – Только что прошла собеседование. Хозяйка – жуткая мегера: неудивительно, что никто не хочет к ней идти. Оплата почасовая. По сути, она ищет людей, которые готовы ее подменить, когда ей самой лень работать.
– А Флик еще там?
– Да, стояла за прилавком во время моего собеседования. Завтра у меня вроде как испытательный срок.
– «Хвоста» за собой не заметила?
– Нет. Думаю, тот журналист все-таки слился. Вчера его тоже не было. В любом случае он бы вряд ли меня узнал. Я же изменила прическу!
– Так, и каким же образом?
– Мелками.
– Чем-чем?!
– Мелками! – повторила Робин. – Специальными мелками для волос. Теперь голова у меня наполовину черная, наполовину голубая. А еще я размалевала глаза и наклеила татушки.
– Зашли-ка сюда селфи – я тут умираю со скуки.
– Нет уж, перебьешься. А у тебя какие новости?
– Да все фигня какая-то! Утром Маллик и Делия вышли из дома…
– Они что, живут вместе?!
– Понятия не имею. В общем, поехали куда-то на такси, взяв собаку-поводыря. Час назад вернулись; продолжаю наблюдение. И вот что любопытно: я ведь уже встречал Маллика. Сегодня утром с первого взгляда узнал.
– Да ладно?
– Ага, он был на той сходке ОТПОРа, которую устраивал Джимми. Куда я ходил в поисках Билли.
– Странно… А не может ли быть, что его туда направил Герайнт?
– Все может быть, – сказал Страйк. – Но если Уинну и отпоровцам необходимо держать связь, не проще ли пользоваться телефоном? Вообще-то, сомнительный он тип, этот Маллик.
– Да нормальный он, – быстро возразила Робин. – Правда, меня недолюбливает, но это потому, что он мне не доверяет. Зато соображает лучше многих.
– А он способен убить?
– Это ты из-за показаний Кинвары?
– «Мой муж огорчил того, кого огорчать нельзя», – процитировал Страйк.
– И с чего кому-то бояться Аамира? Из-за того, что он смуглый? Мне, если честно, даже жаль, что ему приходится работать с такими…
– Погоди, – оборвал ее Страйк, бросая на тарелку недоеденный кусок пиццы.
Входная дверь дома, где жила Делия, снова распахнулась.
– Началось.
Из дома вышел Маллик, захлопнул дверь и бодро зашагал по дорожке от дома к улице. Страйк, покинув свое укрытие, отправился следом.
– Канает пружинистой походочкой. Рад, наверно, что отделался.
– Как твоя нога?
– Бывало и похуже. Стой, он поворачивает налево… Робин, мне надо ускориться, до связи.
– Удачи!
– Ага.
Сражаясь с неудобным протезом, Страйк торопливо перешел Саутварк-Парк-роуд, а потом свернул на Альма-Гроув – длинную жилую улицу, окаймленную рядами платанов и невысоких строений в викторианском стиле. К удивлению Страйка, Маллик остановился у здания на правой стороне, с бирюзовой дверью, и вошел в дом – буквально в пяти минутах ходьбы от резиденции Уиннов.
Узкие дома на Альма-Гроув примыкали друг к другу боковыми стенами, что, вероятно, обеспечивало превосходную слышимость. Прикинув, сколько времени нужно, чтобы снять куртку и разуться, Страйк подошел к бирюзовой двери и постучал.
Маллик открыл почти сразу. Его выражение вежливого любопытства сменилось ужасом. Очевидно, он знал, кто перед ним, – и знал наверняка.
– Аамир Маллик?
Тот медлил с ответом. Он стоял как вкопанный, положив одну руку на дверной косяк, а другой опираясь на стену прихожей, и смотрел на Страйка темными глазами, которые словно уменьшались за толстыми линзами очков.
– Что вам нужно? – спросил Аамир.
– Потолковать, – ответил Страйк.
– Потолковать? О чем?
– Меня наняли родственники Джаспера Чизуэлла. У них нет уверенности, что он покончил с собой.
Потеряв дар речи, Аамир прирос к месту, но в конце концов шагнул в сторону: