— при ликвидации одной дамы появляется повод объявить Фирму нечистой на руку. Заинтересованные лица могут провести расследование. Этот повод возникал в любом случае, но попробуй докажи... Дворецкий с горничной убивают людей, якобы сбегают, объявляются безумцами, окосевшими от вида крови, а сами получают солидную компенсацию и визу в любую страну. Поверили ли исполнители в этот бред, нам узнать не дано, но ослушаться приказа они не могут — люди Фирмы уже на подходе, их найдут и ликвидируют за непослушание...
— «Уборщики»!!! — огрело меня по голове запоздалое понимание. — Который час?!
Мы обе вскинули руки с часами. Десять минут второго! На финальную беготню по замку ушло меньше часа. А такая долгая казалась вечность. До приезда обещанных Бриговым «уборщиков» оставалось десять минут!
Самая бешеная пробежка за пять дней! Мы неслись по нефу, словно нас травила целая свора оголодавших обманутых вкладчиков. Я вырвалась вперед, запрыгала по северной лестнице. Жанна нырнула в свою комнату, а я кенгуриными прыжками помчалась к себе. Как велик был соблазн схватить деньги, билеты, документы, а остальное бросить к чертям собачьим и уноситься налегке! Но я понимала, что нельзя этого делать. Никаких личных вещей я не оставлю этим страшным ребятам. Чур, меня, чур! Кроме того, я похожа на нищенку, которую долго пинали и вазюкали по известке. Кому и что я буду доказывать?..
Трясясь от нетерпения, я сбросила с себя одежду, облилась водой. Вытираться практически не стала. Швырнула полотенце в сумку, впрыгнула в сравнительно чистые джинсы, натянула майку, кофту. Пистолет за пояс. Вещи швыряла в сумку без разбора, не могла закрыть — они торчали из нее, как колючки из дикобраза. Я топталась по ним, утрамбовывала, плакала от бессилия. Ни за что их не брошу. Все свое, все родное. Семенила по коридору, придерживая это норовящее выпасть хозяйство. Неслась, перепрыгивая через ступени. У подножия лестницы выпала зубная щетка, фотоаппарат. Щетку я сунула обратно, а когда схватила свой шпионский прибор, меня снова заколбасило. Четкие видения поплыли перед глазами, а между ними — столь же четкие пробелы. Нет, я должна быть последовательна. Раз уж взялась за гуж... То и полезай в кузов. Позабыв про нехватку самого ценного в жизни — времени, я понеслась через разбитые двери на террасу.
— Ты куда?! — всполошилась поджидавшая меня у нефа Жанна.
Долой сомнения. Я летела в объятия Северного моря, словно в объятия единственного человека, взводя затвор «Никона». Целься, пли! И обомлела, в последний раз потрясенная величеством картины. Неужели я в дальнейшей жизни никогда не увижу моря? Именно этого моря? Не захлебнусь этим йодисто-соленым ветром? Не ощущу озноб, продирающий похлеще зимней стужи?
Двое продолжали лежать, придавая штормовому пейзажу мрачноватую символичность. Новые фигуры на старом шаблоне. Волосы Эльзы уже не плескались в набегающей волне. Их полностью скрыла вода. Волна доходила до пяток, и, когда она ударяла в берег, мертвая блондинка приподнималась, разводя руки навстречу небу, а когда спадала, а новая еще не поспевала, опускалась на камни. Казалось, она тяжело и размеренно дышит, выполняя комплекс упражнений на развитие легочной системы.
Еще немного, и волна оторвет ее от берега, пополощет вблизи террасы и унесет в распахнутое море...
Бригов даже в смерти поступил продуманно. Он не докатился до воды. Рухнув через ограждение, он сделал несколько кульбитов, увлекая за собой камнепад, и застрял, прищемив ногу между булыжниками. Он лежал, будто спал. Спал, как убитый... подтянув свободную ногу на застрявшую, а правую руку подложив под голову...
— Слушай, ты, Роман Кармен долбанутая! — завопила, выбегая на террасу, Жанна. — Тоже мне фронтовая корреспондентка сыскалась! Учти, я уже убегаю!
— Все, бегу! — Я навела аппарат на Бригова. Замри, мгновение... Эльза... Последний снимок! Завершив рабочий ход, пленка подала сигнал аппарату, аппарат застрекотал, начав обратную перемотку. Все двенадцать кадров... Не дожидаясь, пока он перестанет вибрировать, я втиснула его в сумку и побежала в обход здания, придерживая торчащее из сумки барахло...
Мы не успели — экая жалость! Сорвался исторический момент. Вернее, почти не успели. Фортуна ярко демонстрировала, что барышня она с норовом, и если я не спешу воспользоваться своим последним шансом, то туда мне и дорога.
Мы добежали до перешейка, когда Жанна схватила меня за руку и повлекла за огромный валун, пристроившийся у края тропы.
— Полюбуйся, копуша... — яростно зашипела она, и, вместо того чтобы дать мне полюбоваться, стала вдавливать мою голову в терновый куст. Я насилу вывернулась. Подползла к краю валуна и высунула испуганный глаз.
По закрученной между скал дороге съезжали два черных достижения современной автомобильной промышленности. Красавцы. Культовые внедорожники. Очень медленно съезжали — надсадно переваливаясь через мелкие преграды, обтекая крупные. Дорога петляла чередой «восьмерок», машины то отдалялись, то вырастали, но постепенно опускались к уровню моря и выезжали на ровную «кольцевую» вокруг причудливой остроугольной скалы.
Прокомментировать этот новый поворот сюжета мне было нечем. Невольная спутница прокомментировала сжато, в двух словах, вернее, в трех — практически азбучных.
— Ладно, — смирилась Жанна, когда машины спустились с возвышенности и вышли на прямую. — Лучше встретить их здесь, чем на той хреновой дороге. Сидим тихо и не отсвечиваем.
Я предложила ей отползти за канаву и спрятаться под обрывом — там скользкое место, где перешеек обрывается в море. На этом участке полностью исключены шансы на отступление, зато мы становимся менее заметны. «Отползаем», — согласилась Жанна.
Пока машины рычали на подъезде к тупику, мы отползли за покатую ложбинку и под прикрытием кустов спустились к морю.
Из машин вылезла целая толпа в штатском. Пятеро из первого джипа, четверо из второго. Одеты не воинственно, скорее буднично. Я бы затруднилась дать точный ответ, к какому слою общества их отнести. Не бомжи, определенно. Но и не напыщенные английские денди из благополучного Ист-Сайда. Похожи на узкую прослойку — интеллигенцию, но у некоторых отчетливо проступает оружие под куртками. И физиономии уж больно наши.
— Малахов, останься! — крикнул сидящему во втором джипе узколицый субъект с черепом сыщика с Бейкер-стрит.
Эта братия чувствовала себя как дома. Они даже не осмотрелись (придя домой, разве осматриваются?). Трое или четверо уверенно двинули по тропе, остальные извлекли из багажников вместительные клетчатые сумки и не спеша потянулись за первыми. Двое на ходу закурили. Но не трубки...
— Языка брать будем? — деловито осведомилась Жанна.
— К черту языка, — вздрогнула я. — Слушай сюда, Жанна. Эти люди — «уборщики», которых ожидал Бригов. Если твои догадки верны, они не обязаны знать о приказе, полученном дворецким. Это обычный технический персонал. Снимают аппаратуру, заметают следы. Они считают, что Игра окончена. Но в замке четыре неучтенных трупа! Допустим, они не сразу обнаружат Эльзу и Бригова. Допустим, они никогда не обнаружат дворецкого. Но не обнаружить горничную, которая лежит в вестибюле донжона! — это надо быть незрячими. Через минуту они войдут в замок, через две поступит тревога, через три руководство Фирмы будет оповещено и очень удивится, поскольку по сценарию горничная не должна быть мертвой.
— У тебя потрясающе ясная голова, — похвалила Жанна. — Будет вдвойне потрясающе, если ты не выронишь пистолет. Ты способна удержать его нацеленным на человека?
— Постараюсь, — сглотнула я, — и стрелять не буду...
Как сказал бы Лешка Первомайцев, «очень обоюдоудобное взаиморасположение». Жанна подкралась с тыла к тонированной передней дверце и тихо поцарапала.
— Хай, мэн?
Я вышла на фронтальную позицию, чтобы Жанна и тот, кто за дверцей, не сливались в единое целое. Окошко приспустилось. Показалась толстомясая физиономия с вислыми рыжими усами. Весьма сытая и на начальном этапе нашего знакомства вполне довольная жизнью.
— Хау а ю? — кокетливо поинтересовалась Жанна.
— Ол райт, — чисто по-нашему отозвался детина.
Даже на акцент не удосужился. Поначалу он нахмурился, но, изучив в окошке симпатичную мордашку, просиял улыбкой.
Я подпрыгнула, высматривая над шапкой камней уходящую в замок компанию. Первые трое уже проследовали арку, остальные подтягивались.
— Уотс э мэттэ, бэйби? — благодушно осведомился толстомясый.
— Ууд ю телл ми гай, уэа из зе шортест уэй ту зе лайбрари? — блеснула королевским Жанна.
— Уот? — не понял детина. — В какую, на хрен, библиотеку?
— Вылазь, говорю, козел! — меняясь в лице, рявкнула Жанна. Пистолет уперся в висок водителю. — Живо вылазь, падла!
Я тоже подняла пистолет. Живописный получался ансамбль. Водила явно не боец. Он вздрогнул от испуга и издал не очень-то аппетитный звук.
— Будьте здоровы, — не удержалась я.
Жанна сухо прыснула. Распахнула дверцу и отодвинулась. Водитель выгрузил из машины сальные чресла. Он стоял и бросал испуганные взгляды то на меня, то на Жанну. Смявшаяся в жирные складки кожа нервно подрагивала.
— А вы кто, девочки?
— Биксы вокзальные, — лаконично объяснила Жанна. — От поезда отстали, заплутали чуток. Слушай, амур, если не хочешь неприятностей, брось оружие на землю.
— Нет оружия, — замотал головой мужик.
Жанна вскинула ствол, пугающе меняясь в лице.
— Не убивай его, — попросила я.
— И не подумаю, — фыркнула Жанна. — Посмотри, какой отменный портрет в экстерьере. Знойный мужчина, мечта поэтессы. Люблю упитанных экземпляров. Я ему просто мошонку прострелю, а шкурка целой останется, можно любоваться.
— Нет оружия! — взвизгнул «знойный мужчина», покрываясь синюшной бледностью.
— А что есть?
— Рация...
— Ладно, давай рацию.
Жанна качнула стволом в мою сторону:
— Следите за этим красавчиком, коллега. Малый крен на сторону — и быстро делайте ему тюнинг. Рекомендую мошонку.