зни не кололся, здоровье у него отменное, зачем ему шприц?
На всякий случай произвел аутопсию. Обнаружил строфантин. Остальное просто. Строфантин вскоре нашли у Лакстона, Белла Эдж на допросе покаялась и рассказала, что достала его для своего воздыхателя. И наконец, старуха Мургатройд созналась, что именно Гарри наставил ее на стезю обличений и угроз.
– А как пережила все это ваша племянница?
– Да, этот парень ей нравился, но это не зашло слишком далеко.
Доктор протянул руку и взял рукопись.
– Так что высший балл вам, дорогая мисс Марпл, и высший балл мне за прописанное лекарство. Сегодня вы уже вполне похожи на саму себя.
Полицейский в тумане
Томми был недоволен жизнью. «Блестящие сыщики Бланта» потерпели неудачу, которая больно ударила не только по их карману, но и по их гордости. Приглашенные как профессионалы пролить свет на кражу жемчужного ожерелья в Эдлингтон-Холле, они так и не выполнили своей задачи.
Пока Томми, переодевшись католическим священником, шел по стопам погрязшей в азартных играх графини, а Таппенс «развлекалась» в обществе племянника на площадке для игры в гольф, местный инспектор полиции без шума и пыли арестовал второго лакея, который оказался вором, хорошо известным в полицейском управлении. При этом воришка не стал упираться и чистосердечно признал свою вину.
Томми и Таппенс не оставалось ничего другого, как гордо удалиться. В данный момент они искали утешения в коктейлях, которые подавали в отеле «Гранд Эдлингтон». Томми даже не успел сбросить с себя сутану.
– Вряд ли я похож на патера Брауна, – мрачно заметил он. – Однако зонтик у меня тот, что нужно.
– Этот случай не для Брауна, – заявила Таппенс. – Тут с самого начала нужна особая атмосфера. Нужно делать что-то совершенно обычное, чтобы потом начали происходить самые что ни на есть невообразимые вещи. По крайней мере, так было задумано.
– К сожалению, – возразил Томми, – нам придется вернуться в Лондон. Возможно, невообразимые вещи начнут происходить по пути на вокзал.
Он поднес к губам бокал, но жидкость в нем внезапно расплескалась. Это его по плечу ударила чья-то тяжелая рука, а трубный глас ей под стать прогудел над ухом слова приветствия:
– Кого я вижу! Провалиться мне на этом месте, да это же старина Томми! И не один, а с миссис Томми… Каким ветром вас сюда занесло? От вас ни слуху ни духу уже несколько лет!
– О, да это Балджер! – воскликнул Томми, ставя то, что осталось от его коктейля, и поворачиваясь к владельцу громкого голоса. Это был крупный широкоплечий мужчина лет тридцати со счастливым красным лицом, одетый в костюм для игры в гольф. – Старина Балджер!
– Послушай, приятель, – заявил Балджер (чье настоящее имя, между прочим, было Мервин Исткорт). – Вот уж не знал, что ты принял святой обет. Подумать только, ты теперь священник!
Таппенс расхохоталась. Томми смутился. Внезапно они заметили рядом с собой четвертого человека. Высокое, стройное создание с золотыми волосами и голубыми глазами, красивое до невозможности, в дорогом черном платье с прекрасной горностаевой накидкой. В ушах – огромные жемчужные серьги. Оно… вернее, она улыбалась, и ее улыбка говорила о многом. Например, она утверждала, что ее обладательница прекрасно знает, что второй такой красавицы, как она, нет во всей Англии, а возможно, и на всем свете. Нет-нет, в этой улыбке не было и капли тщеславия. Просто ей это было точно известно, и всё.
И Томми и Таппенс мгновенно ее узнали. До этого они трижды видели ее в «Секретах сердца», и еще столько же раз в другой нашумевшей пьесе, «Огненный столп», и в бессчетном количестве других. Наверное, не было во всей Англии другой такой актрисы, которая сумела бы так завоевать сердца зрителей, как мисс Джильда Глен. О ней писали, что она первая красавица во всей Англии. Впрочем, поговаривали, что и самая глупая.
– Моя старая знакомая, мисс Глен, – произнес Исткорт слегка виноватым тоном, как будто совершил непростительную бестактность, на минуту забыв про столь блистательное создание. – Томми и миссис Томми, позвольте познакомить вас с мисс Джильдой Глен.
Его голос был исполнен гордости. Будучи на балу в обществе мисс Глен, он самодовольно купался в лучах ее красоты и, как ему казалось, всеобщей зависти.
Актриса с нескрываемым интересом посмотрела на Томми.
– Вы действительно священник? – спросила она. – В смысле католический? Мне почему-то казалось, что у них не бывает жен.
Исткорт расхохотался.
– Это да! – прогудел он. – Ты хитрый пес, Томми. Как я рад, миссис Томми, что он не оставил вас и прочие соблазны этого мира.
Джильда Глен даже не посмотрела в его сторону, продолжая озадаченно таращиться на Томми.
– Так вы священник? – потребовала она ответ.
– Редко кто из нас является тем, кем кажется, – уклончиво ответил Томми. – Моя профессия в чем-то сродни священнику. Я отпускаю грехи, выслушиваю исповеди…
– Не слушай его, – перебил его Исткорт. – Он водит тебя за нос
– Так вы не священник? Не понимаю, зачем вам тогда понадобилось облачаться в сутану, – продолжала недоумевать Джильда. – Разве только, если вы…
– Не преступник, скрывающийся от правосудия, – закончил ее мысль Томми. – Нечто противоположное.
– О! – Актриса нахмурила брови и одарила его взглядом прекрасных растерянных глаз
«Интересно, дойдет ли до нее, – подумал Томми, – или только если я скажу открытым текстом, причем в односложных словах?»
Вслух же он произнес следующее:
– Послушай, Балджер, ты, часом, не знаешь расписание поездов на Лондон? А то нам пора домой. Кстати, и далеко ли отсюда до станции?
– Десять минут пешком. Но ты не торопись. Следующий поезд будет лишь в шесть тридцать пять. Сейчас же только без двадцати шесть. Ты только что опоздал на предыдущий.
– А в какую сторону отсюда станция?
– При выходе из отеля повернуть налево, затем… дай подумать… лучше всего пройти по Морган-авеню.
– Морган-авеню? – Мисс Глен вздрогнула и посмотрела на него испуганными глазами.
– Я знаю, о чем ты подумала, – рассмеялся Исткорт. – О Призраке. Вдоль Морган-авеню с одной стороны тянется кладбище. Согласно местным поверьям, некий полицейский, погибший насильственной смертью, бродит по Морган-авеню, потому что когда-то это был его участок. Полицейский-призрак! Вы представляете себе? Но сколько людей клянутся, будто видели его собственными глазами!
– Полицейский? – переспросила мисс Глен и поежилась. – Но ведь на самом деле нет никаких призраков. То есть неужели они все-таки бывают?
Она поднялась, плотнее завернулась в горностаевый палантин и бросила мужчинам:
– До свидания!
Таппенс актриса демонстративно игнорировала на протяжении всего разговора. Вот и теперь она даже не удостоила ее взглядом. Зато уходя, обернулась через плечо и оценивающе посмотрела на Томми.
Не успела она подойти к двери, как ей навстречу попался высокий седой мужчина с красным одутловатым лицом, который при виде ее издал удивленный возглас.
Взяв ее под локоть, он вывел ее в дверь, что-то взволнованно ей рассказывая.
– Красивое создание, не правда ли? – спросил Исткорт. – Мозги как у кролика. Говорят, что она выходит замуж за лорда Леконбери. Кстати, в дверях это он и был.
– Лично на меня он произвел довольно отталкивающее впечатление, – заметила Таппенс.
Исткорт пожал плечами.
– Титул есть титул, – заявил он. – Кроме того, я бы не назвал Леконбери безденежным бароном. Она ни в чем не будет знать отказа. Никто не знает, откуда Джильда родом. Предполагаю, что из какого-то места рядом со сточной канавой. Кстати, есть нечто загадочное в том, что ее занесло сюда. Насколько мне известно, остановилась она не в гостинице. Когда же я попытался выяснить, где же все-таки она остановилась, мисс Глен тотчас же довольно грубо отмахнулась от меня, как умеет делать только она. Эх, хотел бы я знать, в чем тут дело…
Он посмотрел на часы и воскликнул:
– Мне пора! Был рад видеть вас обоих. Надо как-нибудь вечерком встретиться втроем в Лондоне. Пока!
С этими словами Исткорт поспешил прочь. Не успел он уйти, как к Томми и Таппенс приблизился лакей с подносом, на котором лежала записка. Адресат ее не был указан.
– Это вам, сэр, – сказал он, обращаясь к Томми. – От мисс Джильды Глен.
Томми надорвал листок и с любопытством пробежал глазами текст. Внутри оказалось лишь несколько кое-как нацарапанных строк:
Я не уверена, можете ли вы мне помочь. Но вы пойдете той дорогой к станции. Не могли бы вы быть у Уайт-хаус на Морган-авеню в десять минут седьмого?
Искренне ваша,
Джильда Глен
Томми кивнул лакею, и тот удалился, после чего показал записку Таппенс.
– Поразительно! – заявила та. – Это потому, что она до сих пор считает тебя священником?
– Нет, – задумчиво произнес Томми. – Думаю, скорее потому, что до нее наконец дошло, что никакой я не священник… Привет. Это еще что такое?
«Что такое» оказалось молодым человеком с огненно-рыжими волосами и задиристым подбородком, на котором была старая, поношенная одежда. Он вошел в зал и теперь расхаживал взад-вперед, что-то бормоча себе под нос.
– Проклятье! – заявил рыжеволосый сердито и громко. – Что тут еще скажешь? Проклятье!
Он опустился в кресло рядом с молодой парой и злобно посмотрел на них.
– Будь прокляты все женщины, вот что я скажу! – заявил он, свирепо глядя на Таппенс. – Да-да, если хотите, можете закатить скандал. Или выставить меня из отеля. Мне не привыкать! Разве мы не имеем права говорить то, что думаем? С какой стати мы должны все носить в себе, сдерживать наши чувства, улыбаться и говорить то, что говорят другие? Не хочу быть приятным и вежливым. Эх, с каким удовольствием я схватил бы кого-нибудь за горло и медленно придушил!
Он умолк.
– Кого-то конкретного или любого? – поинтересовалась Таппенс.
– Одного конкретного человека, – мрачно ответил молодой человек.