– Да, сэр. Он велел принести ему чай сюда. Потом, когда я пришел убрать поднос, он попросил прислать к нему Дженнингса – это его камердинер, сэр.
– В котором часу это было?
– Примерно без десяти шесть, сэр.
– Да… и что?
– Я послал за Дженнингсом, сэр. И только когда пришел сюда, чтобы закрыть окна и задернуть шторы в семь часов, я увидел…
Мелроуз резко перебил его:
– Да-да, нет необходимости все это рассказывать. Вы не трогали тело, ничего здесь не передвигали, не так ли?
– О! Конечно, нет, сэр. Я со всей доступной мне быстротой пошел к телефону и позвонил в полицию.
– А потом?
– Я велел Джейн – горничной ее светлости, сэр, – сообщить о случившемся ее светлости.
– Вы не видели вашу хозяйку этим вечером?
Полковник Мелроуз задал этот вопрос очень небрежно, но острый слух мистера Саттерсуэйта уловил в его словах тревогу.
– Я с ней не говорил, сэр. Ее светлость оставалась в своих покоях с момента трагедии.
– А до этого вы ее видели?
Вопрос прозвучал резко, и все в комнате заметили, что дворецкий чуть промедлил с ответом.
– Я… я только заметил ее, сэр, когда она спускалась по лестнице.
– Она приходила сюда?
– Я… я думаю, да, сэр.
– В котором часу это было?
Можно было услышать, как муха пролетит. Понимает ли старик, подумал мистер Саттерсуэйт, что зависит от его ответа?
– Это было сразу после половины седьмого, сэр.
Полковник Мелроуз глубоко вздохнул.
– Благодарю вас, достаточно. Пришлите, пожалуйста, ко мне Дженнингса, камердинера.
Дженнингс поспешил явиться на вызов. Это был человек с узким лицом и кошачьей походкой. В нем чувствовались хитрость и скрытность. Человек, подумал мистер Саттерсуэйт, который запросто убил бы своего хозяина, если б был уверен, что его не поймают.
Он внимательно слушал ответы этого человека на вопросы полковника Мелроуза. Но его рассказ выглядел вполне правдоподобным. Камердинер принес хозяину мягкие домашние туфли и унес уличные ботинки.
– Что вы делали после этого, Дженнингс?
– Вернулся в буфетную, сэр.
– В котором часу вы ушли от хозяина?
– Наверное, сразу после четверти седьмого, сэр.
– Где вы находились в половине седьмого, Дженнингс?
– В буфетной, сэр.
Полковник Мелроуз кивком отпустил его. И вопросительно взглянул на Кёртиса.
– Совершенно верно, сэр. Я проверил. Он находился в буфетной примерно с шести двадцати до семи часов.
– Тогда его можно исключить, – сказал главный констебль с некоторым сожалением. – Кроме того, у него нет мотива.
Они переглянулись.
В дверь постучали.
– Войдите, – сказал полковник.
– Прошу прощения, сэр, ее светлость узнала, что приехал полковник Мелроуз, и она хотела бы его видеть.
– Разумеется, – ответил Мелроуз. – Я сейчас же пойду к ней. Вы меня проводите?
Но чья-то рука отодвинула девушку в сторону. Теперь в дверном проеме появилась совершенно другая женщина. Лора Дуайтон походила на гостью из другого мира.
Она была одета в нарядное облегающее средневековое платье из блекло-синей парчи. Ее золотисто-каштановые волосы, разделенные посередине пробором, с двух сторон спускались на уши. Сознавая, что у нее есть собственный стиль, леди Дуайтон никогда не стригла волосы. Они были уложены сзади в простой узел на затылке. Руки оставались обнаженными.
Одну руку она вытянула, опираясь ею на дверную раму, другая была опущена сбоку и сжимала книгу. Она похожа, подумал мистер Саттерсуэйт, на мадонну с полотен ранних итальянцев.
Леди Дуайтон стояла, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Полковник Мелроуз бросился к ней.
– Я пришла сказать вам… сказать вам…
У нее был тихий грудной голос. Мистера Саттерсуэйта так заворожила театральность этой сцены, что он забыл о ее реальности.
– Прошу вас, леди Дуайтон… – Мелроуз обхватил ее рукой, чтобы поддержать.
Он проводил ее через холл в маленькую приемную, стены которой были завешены потускневшим шелком. Кин и Саттерсуэйт последовали за ними. Женщина опустилась на низкое канапе, откинула голову на подушку ржавого цвета и закрыла глаза. Трое мужчин смотрели на нее. Внезапно она открыла глаза и выпрямилась. И заговорила очень тихо.
– Я убила его, – сказала она. – Вот что я пришла вам сказать. Я его убила.
На секунду воцарилось напряженное молчание. Сердце мистера Саттерсуэйта пропустило один удар.
– Леди Дуайтон, – сказал Мелроуз. – Вы испытали большое потрясение… вы расстроены. Думаю, вы не совсем понимаете, что говорите.
Откажется ли она от своих слов теперь – пока еще есть время?
– Я хорошо понимаю, что говорю. Это я его застрелила.
Двое из находящихся в комнате мужчин ахнули, третий не издал ни звука. Лора Дуайтон еще больше подалась вперед.
– Вы понимаете? Я спустилась вниз и застрелила его. Я сознаю`сь.
Книга, которую она держала в руке, со стуком упала на пол. В ней лежал нож для разрезания бумаги, сделанный в виде кинжала с рукояткой, усыпанной драгоценными камнями. Мистер Саттерсуэйт машинально поднял его и положил на стол. И подумал при этом: «Опасная игрушка. Ею можно убить человека».
– Ну, – в голосе Лоры Дуайтон звучало нетерпение, – что вы собираетесь делать? Арестовать меня? Посадить в тюрьму?
Полковник Мелроуз с трудом обрел способность говорить.
– То, что вы мне сказали, леди Дуайтон, очень серьезно. Я должен просить вас вернуться в свою комнату, пока я… э… отдам распоряжения.
Женщина, кивнув, встала. Теперь она вполне владела собой, мрачная и холодная.
Когда она повернулась к двери, заговорил мистер Кин:
– Что вы сделали с револьвером, леди Дуайтон?
На ее лице промелькнуло выражение неуверенности.
– Я… я уронила его на пол. Нет, кажется, я выбросила его в окно… Ох! Я уже не помню. Какое это имеет значение? Я почти не понимала, что делаю. Это не имеет значения, не так ли?
– Нет, – ответил мистер Кин. – Это едва ли имеет значение.
Она посмотрела на него с недоумением, к которому примешивалось нечто напоминающее тревогу. Потом откинула назад голову и величественно вышла из комнаты. Мистер Саттерсуэйт поспешил вслед за ней. Ему казалось, что она в любую минуту может упасть в обморок. Но леди Дуайтон уже преодолела половину лестницы, не выказывая никаких признаков недавней слабости. У подножия лестницы стояла испуганная горничная, и мистер Саттерсуэйт повелительным тоном сказал ей:
– Позаботьтесь о вашей госпоже.
– Да, сэр. – Девушка уже была готова подняться вслед за женщиной в синем платье. – Ох, прошу вас, сэр, они ведь его не подозревают, правда?
– Кого не подозревают?
– Дженнингса, сэр… О! Он ведь и мухи не обидит, правда.
– Дженнингса? Нет, конечно, нет. Идите и позаботьтесь о госпоже.
– Да, сэр.
Девушка быстро побежала вверх по лестнице. Мистер Саттерсуэйт вернулся в комнату, из которой только что вышел.
– Будь я проклят! – удрученно произнес полковник Мелроуз. – Тут нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Это… это напоминает глупые поступки чертовых героинь из романов.
– Так не бывает, – согласился мистер Саттерсуэйт. – Это похоже на театральный спектакль.
Мистер Кин кивнул:
– Да, вам же нравятся театральные постановки, разве нет? Вы из тех людей, которые могут оценить хорошую актерскую игру, когда видят ее.
Мистер Саттерсуэйт пристально посмотрел на него.
В последовавшей за этим тишине до них донесся какой-то далекий звук.
– Похоже на выстрел, – сказал полковник Мелроуз. – Один из егерей, полагаю. Вероятно, именно такой звук она услышала. Думаю, она спустилась посмотреть. Она не стала приближаться и осматривать тело, а сразу же пришла к выводу…
– Мистер Делангуа, сэр. – Это произнес старик дворецкий, с виноватым видом остановившись у дверей.
– А? – спросил Мелроуз. – В чем дело?
– Пришел мистер Делангуа, сэр, и хочет поговорить с вами, если можно.
Полковник Мелроуз откинулся на спинку стула.
– Пригласите его, – мрачно разрешил он.
Через несколько секунд вошел Пол Делангуа. Как намекнул недавно полковник Мелроуз, в нем было нечто неанглийское – легкая грация движений, смуглое, красивое лицо, глаза, слишком близко посаженные. Вокруг него витал дух Ренессанса. Их с Лорой Дуайтон окружала одна и та же атмосфера.
– Добрый вечер, джентльмены, – произнес Делангуа и отвесил несколько театральный поклон.
– Не знаю, что у вас может быть за дело, мистер Делангуа, – резко сказал полковник Мелроуз, – но если оно не имеет отношения к нынешнему происшествию…
Делангуа со смехом перебил его.
– Напротив, – возразил он, – оно имеет к нему самое прямое отношение.
– Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать, – спокойно ответил Делангуа, – что пришел сдаться и признаюсь в убийстве сэра Джеймса Дуайтона.
– Вы понимаете, что говорите? – мрачно спросил Мелроуз.
– Очень хорошо понимаю. – Глаза молодого человека были прикованы к столу.
– Я не понимаю…
– Почему я сдаюсь? Назовите это раскаянием, назовите, как сочтете нужным. Я его заколол, это точно, можете быть в этом совершенно уверены. – Он кивнул в сторону стола. – Вижу, у вас здесь лежит орудие преступления. Очень удобное маленькое орудие. К сожалению, леди Дуайтон оставила его в книге, и я его случайно схватил.
– Одну минуту, – прервал его полковник Мелроуз. – Как я понимаю, вы признаётесь в том, что закололи сэра Джеймса вот этим? – Он взял в руку кинжал.
– Совершенно верно. Я проник через окно, знаете ли. Он стоял ко мне спиной. Это было очень легко. И я ушел тем же путем.
– Через окно?
– Через окно, конечно.
– И в котором это было часу?
Делангуа заколебался.
– Дайте подумать… я разговаривал с егерем, это было в четверть седьмого. Я слышал, как звенели куранты на колокольне. Должно быть, было… ну, скажем, где-то около половины седьмого.
На губах полковника появилась мрачная улыбка.