Она смотрела не мигая, как из спецмашины высадили хрупкую светловолосую женщину лет тридцати и маленькую кудрявую девочку трех лет. Это были русские. Женщине помогли забраться в вагонетку, подали ребенка. Привязывать не стали. Было видно, что мать уже со всем примирилась. А девчушка не понимала, какое зло задумали стоявшие напротив камеры нелюди. Она прижалась к прозрачной стенке и изумленно рассматривала окружающих широко распахнутыми глазами. Словно очнувшись, мать обхватила обеими руками ее головку и прижала к груди. На экране было видно, как пошел газ. Обе сползли на пол, но руки матери не разжимались. Она старалась закрыть ребенка всем своим хрупким телом, чтобы хоть как-то защитить дочку. Газ сначала дошел до ребенка, потом до матери. Вскоре обе были бездыханны. Камера напоследок запечатлела руки матери, по-прежнему обхватывающие голову дочери[72].
– Выносливость этих подопытных приблизительно равна выносливости голубя, – словно сквозь вату, услышала Анастасия голос Вакамацу.
– Как же здесь душно! – сипло произнесла она, оттянув воротник платья.
– Вы правы. Перейдем в гостиную.
Оба молча сидели в креслах. Вакамацу мелкими глотками пил чай, ожидая реакции собеседницы на просмотренный фильм. Долгие тренинги готовили Черных к разным вариантам психологического воздействия, но не к такому. Она взяла чашку и отпила глоток чая. Руки не дрожали. Холодно взглянув на Вакамацу, Анастасия спросила:
– Зачем вы показали мне смерть русского ребенка? Думали, я наивно стану восторгаться высшими научными достижениями японских ученых? То, что вы показали, пустышка. Невелика честь – убить измученную женщину и невинное дитя, которые даже не сопротивлялись. Подопытные должны использоваться рационально. Из каждого эксперимента или нужно извлекать научный результат, или наносить урон врагу.
– А вы проницательны, Анастасия-сан. Это был не эксперимент. Советская служащая кинулась защищать своего мужа-шпиона, и жандармы были вынуждены забрать всю семью. Этих двоих необходимо было просто уничтожить, чтобы не объясняться с Советами. Согласитесь, с ними обошлись очень гуманно.
К счастью, Насте не пришлось отвечать. В комнату вошел адъютант и пригласил генерала к телефону. Оставшись одна, она залпом выпила чай и несколько раз глубоко вздохнула, расслабляя мышцы. Подумала: «Вакамацу опытный контрразведчик и проверяет меня умело».
Настя лежала на кровати, прижавшись лбом к холодной стенке, чтобы хоть как-то остудить горячую голову. Генерал вернулся в комнату после разговора по телефону с плохими для нее известиями. Он сказал, что в оперативно-стратегическом отделе Квантунской армии понимают, как она устала, но решили пока не выводить ее из игры. Из агентурных данных стало известно, что в Читу должны прислать для испытания новый антибиотик – стрептомицин. Японии были крайне необходимы все данные об этом препарате, а доступ к антибиотику был только у нее. Не меньше этого командование интересовали сроки начала военных действий. Генерал дал понять, что в Советский Союз возвращается она одна.
«Думай, Настя, думай!» – она села на кровати и ожесточенно потерла лицо ладонями.
Ей казалось, что она стоит на грани зияющей пропасти и вот-вот туда сорвется. Не в силах находиться на одном месте, она вскочила и заметалась по комнате. Проблемы наваливались горой. Добытые данные бесценны. Япония готова к применению бактериологического оружия, и уже намечены сроки его применения – середина сентября. Эти сведения и координаты лаборатории нужно срочно сообщить Беркуту. Без спасения отряда это сделать невозможно. К тому же в разговоре генерал намекнул на то, что разработки «Сонго» ведутся, возможно, в этой лаборатории. Узнать, на каком они этапе, можно было, только оставшись здесь в качестве научного сотрудника, а ее снова высылали в Союз. Настя зашла в ванную и умылась холодной водой, чтобы взбодриться.
Информация о «Сонго» важна, но она не главное. Чтобы передать добытые сведения, надо всем троим вырваться из этой лаборатории. Но отсюда живым еще никто не уходил. Чтобы решить задачу, она должна предложить генералу что-то такое, чтобы ему это понравилось и он сам принял решение отпустить их. Анастасия вернулась на кровать и, прикрыв лицо руками, лихорадочно просчитывала варианты: «Вакамацу – ученый, фанатик. Для него бактерии и крысы бесценны. Люди перед ними ничто. А что, если?..» – Она резко вскочила с кровати, боясь потерять мелькнувшую мысль, прошлась по комнате, просчитывая все «за» и «против». Как ученый она понимала, что шансов почти не было. Слишком много было не зависящих от нее обстоятельств. Но крохотная надежда была. Она хотя бы давала возможность остаться всем в живых и выполнить задание. Черных зашла в ванну, снова умылась, привела в порядок прическу и решительно набрала номер телефона Вакамацу.
Если бы генерал не сменил офицерский мундир на шелковое темно-синее кимоно, то Настя подумала бы, что он не вставал со своего кресла и весь вечер наслаждался любимым напитком. Он жестом пригласил ее сесть в кресло напротив.
– Я вижу, вы встревожены, Анастасия-сан? – спросил он, наливая черпачком чай в ее чашку.
– Я обдумала свое возвращение в Союз и поняла, что, как только попаду за кордон без своих спутников, так сразу окажусь в застенках НКВД. Недооценивать службу советской контрразведки нельзя.
– Вы думаете, что выход на свободу из бактериологической лаборатории не вызовет сомнений у ваших спутников? Смерш, конечно, не знает о подробностях наших экспериментов, но то, что отсюда никто не выходит живым, им известно.
– О том, что мы находимся в центре по производству и испытанию бактериологического оружия, знаю только я. Мужчины на самом деле были больны, когда поступили сюда. Поручик сказал им, что нас везут в инфекционную больницу. Они ничего не успели увидеть, потому что их подвезли к крыльцу на автобусе и сразу увели в здание, – не согласилась с ним Анастасия, нервно переплетая пальцы.
– У вас есть какие-то предложения, Анастасия-сан?
– Поймите меня правильно, ваше превосходительство! Я попросила аудиенции, потому что мне страшно возвращаться в Союз. Нашей группе необходимо вернутся в том же составе и с добытыми сведениями. Иначе мы все попадем под подозрение, меня отстранят от должности. У меня мама и брат в Москве, мне страшно представить, что с ними будет, если меня хотя бы в чем-то заподозрят.
Поблескивая стеклами очков, Вакамацу слушал ее, барабаня пальцами по столу. Потом холодно сказал:
– Вы напрасно беспокоитесь. Мы умеем беречь своих агентов. Дезинформация для вас уже приготовлена. Вам дадут координаты и фотографии ложной базы, которая находится южнее этой. Там все устроено почти так же, как здесь, она хорошо охраняется, только там нет наших драгоценных бактерий. Если контрразведка русских устроит проверку ваших сведений, никто не усомнится в их достоверности. Что до вашего перехода через границу, то и здесь все продумано. Во время вашей переправы мы устроим перестрелку и взрывы. Подбросим обезображенные трупы ваших спутников к месту перехода. Через границу вас переведет советский агент Белокрылов, у которого вы недавно гостили. Он подтвердит ваше алиби, потому что ко времени вашего перехода мы арестуем его жену.
Вакамацу выбрался из кресла, прошелся по комнате, заложив руки за спину, и остановился напротив Анастасии. Постоял, покачиваясь с пятки на носок, похожий на хищного, готового к прыжку зверя, и сухо спросил:
– А может, вы заботитесь не о выполнении задания, а о своих спутниках, Анастасия-сан?
Настя понимала, что если она сейчас не убедит Вакамацу в своей преданности императору, то, скорее всего, займет палату в качестве подопытной.
– Прежде всего я хочу обезопасить свою жизнь, господин генерал-майор. У Смерш, наверное, тоже есть возможность проверить, где находится жена Белокрылова. И свидетельство советского агента не даст мне никаких гарантий. Как ученый я мыслю рационально и предлагаю поступить иначе – сделать из моих спутников живую бактериологическую бомбу, как это делали немецкие врачи во время войны с Россией. Вчера вы рассказали мне о вашей новой разработке – бактерии брюшного тифа с очень высокой вирулентностью. Если ввести завтра в пищу моих спутников эту тифозную бактерию и, не задерживая здесь, отправить их на советскую территорию, то болезнь проявит себя, когда шпионы уже будут в своем подразделении. Представляете, что будет, когда особо опасная инфекция начнет косить контрразведку Забайкальского фронта? Основные виновники эпидемии к тому времени будут мертвы. Смерш будет искать диверсантов, а я смогу спокойно выполнить ваше задание.
Настя замолчала, напряженно ожидая решения Вакамацу. Он вернулся в свое кресло и с ноткой восхищения в голосе произнес:
– А вы опасная женщина, Кицунэ-сан. Не хотел бы я иметь такого врага.
– Завтра восьмое августа. Нас будут ждать на той стороне в ночь на десятое. Мои спутники и Белокрылов должны быть уверены, что все идет по разработанному Смерш плану, – понимая, что выиграла этот раунд, устало ответила Настя.
– Ваш план следует реализовать. Чутье мне подсказывает, что ваши спутники отлично поработают в качестве бомбы. Завтра я прикажу пригласить их ко мне в кабинет и сообщу, что анализы оказались отрицательными, извинюсь за доставленное неудобство и предложу отобедать со мной перед дорогой. А вы накануне приготовите главное блюдо. – Вакамацу обнажил в улыбке редкие зубы.
– А что будет с еще одним членом группы, оставшимся в гостинице?
– Ваша миссия настолько важна, что я приказал пока никого не трогать. Лучше обсудим, Кицунэ-сан, как действовать завтра. Возвращаемся к тому моменту, что крупный промышленник Нимчинов и его друг были госпитализированы в наш стационар для уточнения диагноза. Мы любезно предоставили вам комнату, в которой вы ждали их выписки. Завтра вы встречаете своего любимого мужа, за столом мы обсудим с промышленниками из Харбина некоторые коммерческие вопросы, а потом вас отвезут на машине в Хайлар. О нашей маленькой тайне будет известно только нам двоим.