– Что ты там искала? – поинтересовался Мамаев.
– Лекарства. Японцы не отпустили бы нас просто так.
– Они же нам поверили, что мы промышленники, – тяжело кашлянув, произнес Мамаев.
– Они не поверили, Семен. Вакамацу и японской контрразведке известно, кто мы, и они хотели использовать вас в лаборатории в качестве подопытных. Я была вынуждена предложить генералу заразить вас брюшным тифом и выпустить за кордон в качестве бактериологической бомбы. Прививка, что сделали в госпитале пограничников, должна нейтрализовать заражение, а для подстраховки я поставлю тебе и Илье инъекции крустозина.
– Японцы изначально знали, кто ты?
– Да! Это задание Ставки, и самое главное – мы его выполнили, – напомнила Черных, увидев, какой яростью вспыхнули глаза Мамаева.
– Про отравление в усадьбе Успенских ты тоже знала?
– Нет, но предполагала, что они что-то подобное сделают. – Отвернувшись, она приподняла подол платья, вытащила из-под резинки чулка сложенный в гармошку листок бумаги, положила его на стол:
– Это донесение. Его надо срочно передать Беркуту и получить от него ответ. Вакамацу выдал мне пропуск на всех нас для проследования девятого августа от Хайлара к границе. Мы возвращаемся домой.
Настя глядела в почерневшие от расширенных зрачков глаза Мамаева, и решимость покидала ее. Испытывая непреоборимое желание исчезнуть из комнаты, она шагнула в сторону и, пытаясь сохранить остатки самообладания, с беззаботным видом произнесла: – Солнце палит сегодня невыносимо, пойду освежусь. – И кинулась почти бегом к двери ванной.
«Выходит, нас использовали все это время как твое прикрытие, Анастасия Викторовна? Что бы было, если бы ты не вытащила нас оттуда?» – с колючей судорогой в горле подумал капитан, глядя ей в след. Расплескав по столу воду, он налил полный стакан и залпом выпил. Меря широкими шагами комнату, стал размышлять: «Может, она была права, и другого способа вытащить нас из лаборатории не было? Она сказала, что развитие болезни могут предотвратить прививка и инъекции имеющегося у нее антибиотика. Значит, все риски оценила. Но почему Вакамацу ей настолько доверяет? Каким же должен быть убедительным ее довод, чтобы он отпустил за кордон советских шпионов, пусть даже отравленных? Данных, которые они получили, с лихвой хватало для выполнения задачи, и это оправдывает все ее действия. Зеленин приказал выполнять ее требования беспрекословно, значит, и тут все было просчитано».
Он подошел к окну, из которого было видно открытую веранду. За столиком ресторана сидели Успенский и Егор. Несколько японских жандармов сидели у выхода, довольно далеко от них.
«Похоже, обложили нас плотно. Илье придется встречаться с радистом у всех на глазах. Чтобы Комогорцев смог передать донесение Беркуту, надо освободить к вечеру его от слежки любыми путями», – подумал Семен.
Настя накрутила тюрбан на голове, постояла, прислушиваясь у двери: в комнате было тихо. Она накинула халат, вышла из ванной, аккуратно обойдя задумчиво стоявшего посередине комнаты Мамаева, устроилась за противоположным концом стола. Миролюбиво глядя на капитана, произнесла:
– Я приготовила тебе ванну, ступай освежись.
– Не до этого, – отмахнулся он. – У тебя есть план, как мы будем действовать дальше?
– Я не доверяю Вакамацу, его пропуск мы использовать не будем. Дзенсаку ничего не знает о моей роли в операции. Для поручика я твоя жена. Во время ужина ты разыграешь сцену ревности – повод для этого я тебе дам. После ссоры ты и Краснов уйдете в номер. А я на время останусь с Дзенсаку и попрошу его прокатить меня на машине. Мы воспользуемся его «тойотой» для побега из-под надзора жандармов. Еще нужно найти способ, как сообщить Белокрылову, что он раскрыт.
– Почему промолчала, что Белокрылов раскрыт? – Мамаев с хрустом раскрошил в кулаке коробок спичек.
– У нас есть еще немного времени. Вакамацу важно забросить вас обратно и испытать свой новый штамм бактерии тифа. Он обещал мне, что Белокрылова и Дашу не тронут, пока мы не перейдем границу. Ты можешь кого-то отправить на заимку, чтобы предупредить Ивана?
– У Азарянца есть человек, который давно покупает у него продукты для ресторана, поэтому приезд этого человека не вызовет подозрений. Он просто закажет определенный набор продуктов, продиктованный хозяином гостиницы, и Иван поймет, что надо уходить.
Настя подошла к окну, приоткрыла уголок шторы. Рыжий буфетчик крутился возле Успенского.
– Поторопись к хозяину гостиницы, Семен, пока он не под приглядом, – тихо произнесла она, внимательно оглядывая двор. Мамаев торопливо вышел из комнаты.
«Кажется, пронесло», – вздохнула она облегченно, бессильно присев на стул. Больше всего Настя боялась, что Семен сорвется, узнав о заражении их опасной инфекцией.
Мамаев вскоре вернулся в номер, следом за ним пришел Краснов.
– Может, нам стоит прогуляться после ужина? – предложил Илья, устроившись в кресле у стола.
– Как прошла встреча с Егором? – спросил Семен.
– Я передал ему текст шифровки. Никто ничего не заметил. Теперь дело за младшим лейтенантом. Думаю, это ему поможет, – положив на стол пачку папирос «Лопато», которые постоянно курил Успенский, с усмешкой сказал Илья.
Настя слушала их, распаковывая на столе укладку. Увидев шприцы и ампулы, Краснов поинтересовался:
– Это для кого?
– Для вас, – коротко ответила Черных, растворяя физраствором белый порошок во флакончике.
– Мне хватило издевательств от японцев. – Покраснев от гнева, лейтенант приподнялся в кресле.
Мамаев рывком посадил его на место и зло прошипел на ухо:
– Это приказ, лейтенант! Ты что, хочешь на Родину какую-нибудь заразу притащить?
Краснов расслабил напряженные мышцы, и когда Настя подошла со шприцем, послушно повернулся и обнажил ягодицу. Следом за ним получил укол Мамаев.
– Процедура была совсем нестрашной, – ободряюще усмехнулась Черных. – Теперь можно и переодеться к ужину с японцами.
– Может, объяснишь, зачем нам это лечение? – подозрительно спросил Илья, когда она исчезла за дверью спальни.
– Не ерепенься, лейтенант, так надо! – с досадой отмахнулся от него Мамаев. – Побудь здесь, я пойду ополоснусь.
Анастасия вышла к ним в темно-синем крепдешиновом платье в белый горошек, тонкую талию перетягивал белый ремешок, на ногах легкие босоножки на каблучке, вместо обычного строгого узла на затылке волосы черными локонами лежали на плечах.
– Вечер такой хороший, не правда ли, Илья? Я хочу провести его в ресторане с бокалом вина, – глядя с улыбкой на обиженное лицо лейтенанта, предложила она.
– Настя права, сегодня никаких дел, будем праздновать свое выздоровление, – взъерошивая растопыренными пальцами влажные волосы, поддержал ее Мамаев.
– Бороду-то зачем сбрил? – хмуро поинтересовался Краснов.
– Надоела! Хожу как басмач, – проводя ладонью по гладко выбритому подбородку, ответил Семен.
Люди на открытой веранде с любопытством смотрели на стройную женщину в красивом нарядном платье и двух мужчин, одетых в голубые рубашки с коротким рукавом и светло-серые шерстяные брюки.
– А вот и твои хозяева вернулись, – глядя за спину Егору, произнес Успенский, который, по указанию Амано, неотлучно находился с ним.
Комогорцев обернулся – к столику шли Мамаев, Краснов и Черных.
Притворяясь опьяневшим, Егор матерно выругался, стукнув увесистым кулаком по столу. – Этот барин решил меня в лакея превратить. А вот ему! – сунул он кукиш под нос Успенского.
– Э, батенька, как тебя на этой жаре развезло, – усмехнулся тот. – Давай-ка, я отведу тебя в комнату.
– Александр Иванович! Вы куда моего племянника повели? – окликнула Анастасия, увидев, как поручик с усилием поднимает Егора.
– Добрый вечер, господа! – поприветствовал Успенский. – Уведу его отдохнуть, от греха подальше. У Карена Вардановича вино хорошее, но в голову бьет сильно, вот ваш Петр и сомлел на жаре.
– Приглядите за ним, Александр Иванович, пока мы будем праздновать благополучное выздоровление господ Нимчинова и Мюллера, – с усмешкой провожая взглядом еле передвигающего ногами Егора, приказал Дзенсаку.
Успенский отомкнул замок в двери, завел обвисшего на плече приказчика в комнату и толкнул на кровать.
– Ты чо толкашься-то? – возмущенно пробормотал тот и, продолжая играть роль пьяного, мирно засопел, отвернувшись к стене.
Караулить упившегося парня совсем не хотелось, но приказ Амано Успенский нарушить боялся. Поручик сел на стул, облокотился на спинку и с тоской уставился на синеющие в окне ночные сумерки. Курить хотелось невыносимо. Как назло, папиросы остались в кафе на столе. Минуты тянулись бесконечно долго. «Если схожу до своей комнаты, никуда этот пьянчужка не денется», – решил Александр и, аккуратно приоткрыв дверь, выскользнул в коридор. На этаже было пустынно. Вечер выдался на редкость теплым, безветренным, постояльцы гостиницы собрались на веранде, откуда доносились звуки танго и веселые голоса. Позавидовав всем сразу, Успенский направился к себе. Вернулся минут через пять. Из приоткрытой двери не доносилось ни звука. «Ушел, гад!» – обожгло его. Выхватив пистолет, он осторожно заглянул в комнату. Створки на окне были распахнуты настежь. Поручик ринулся к подоконнику, но сильный удар по голове свалил его на пол.
Егор торопливо разорвал простынь, связал надзирателю руки, ноги, заткнул рот полотенцем и уложил вялое тело на кровать, накрыв с головой одеялом. Торопливо налив в стакан воды, жадно выпил. Как ни старался обмануть приглядывавшего за ним поручика, выпитое за день вино давало о себе знать.
Прячась за портьерой, понаблюдал за палисадником. Фонарь у входа освещал кусты в палисаднике. Внизу никого не было. Жандармы, видно, понадеялись на Успенского и все внимание уделяли тем, кто был сейчас в кафе. Егор выскользнул в пустой коридор. Плотно прикрыл дверь в комнату и закрыл на замок. Бережно, стараясь не скрипнуть, приоткрыл окно, ведущее на пожарную лестницу, и внимательно осмотрелся еще раз, и спустился вниз. Егор шел к реке бесшумно, как это делал, когда скрадывал в тайге зверя. Справа словно застыла полоса тихой реки. Лишь изредка нарушал тишину всплеск выпрыгнувшего карася. На гладкой поверхности Имингол, как в зеркале отражалась извилистая линия противоположного, заросшего тальником берега. Егор без труда отыскал знакомую ольху, разрыл под ней сухие листья и достал упакованную в непромокаемый мешок рацию. Пристроив на ветках антенну, он склонился к передатчику и отстучал радиограмму: