«Срочно! Совершенно секретно!
Беркуту.
Координаты лаборатории в квадрате 33–17. Ориентир – скотоводческое хозяйство. В квадрате 33–16, в 10 км к северу, имеется ложный объект. Нападение назначено на середину сентября. Противник имеет специальные авиационные снаряды, большой запас биологического и химического оружия, специальные боевые группы в Хайларе. Применение Б.О. будет проводиться авиацией, зараженными животными, через источники воды. По приказу Вакамацу Сойка и Сорока заражены брюшным тифом. Инфекция мною нейтрализована крустозином. Полученные данные подробно сообщим при встрече. Сообщите о получении.
Передано 08.08.1945 г. 22–00. Филин».
Ответ пришел быстро.
«Срочно! Совершенно секретно!
Сойке.
Покинуть город немедленно. Направляйтесь на постоялый двор в долине Бурхаг. Пароль тот же.
Передано 08.08.1945 г. 22–03. Беркут».
Егор свернул провода, упаковал передатчик в мешок и зарыл под ольхой. К гостинице возвращался тем же путем, что и пришел. Вокруг все было спокойно, на веранде по-прежнему играла музыка, доносились смех и громкие голоса. В свою комнату он не пошел, у него был ключ от апартаментов Мамаева, там и решил дождаться командира.
Мамаев предложил Дзенсаку пригласить за стол его друзей из жандармерии. Поручик охотно согласился – почему бы и не покутить за чужой счет? Вскоре на веранде сидела шумная компания. Официанты бегали из кухни к столу, приносили все новые блюда. Варданян ради таких гостей поднял из погреба знаменитый армянский коньяк. Краснов, забыв о немецкой сдержанности, все подливал и подливал в рюмки себе и гостям, провозглашая один тост за другим, предлагая выпить то за здоровье императора, то за близкую победу великой империи, то за непобедимых японских воинов. После таких тостов никто не мог отказаться от выпивки. Мамаев в гулянке участия почти не принимал, играя заданную роль, он хмуро наблюдал за веселившейся от души Черных, за тем, как она откровенно флиртовала с японским поручиком. Когда зазвучала музыка, Настя наклонилась к уху Дзенсаку и шепотом спросила:
– Вы умеете танцевать танго?
– Я жил несколько лет в Германии, мне полюбился этот популярный у них танец.
– Я люблю танцевать, но меня никто не приглашает. Может, вы пригласите меня, поручик? – Она томно протянула ему руку.
Дзенсаку выбрался из-за стола и, щелкнув каблуками, склонился перед ней в поклоне. Обхватив даму за талию, поручик повел ее в танце.
Лицо Мамаева побагровело. Вскочив с места, он грубо схватил Черных за руку и, оторвав от партнера, толкнул к столу.
– Шлюха! – Его рука метнулась вверх, но цепкие пальцы Дзенсаку не позволили ударить женщину.
– Да пошел ты… – Грязно выругавшись, Мамаев выдернул руку и зло зашагал к гостинице. Краснов кинулся следом за ним.
Заметив, что поручик дрожащими пальцами пытается расстегнуть кобуру, Настя повисла на нем, умоляя не стрелять.
– Он мужлан, с таким не стоит связываться, – притянув его за руку к столу, объясняла она дрожащим голосом, промокая платочком слезы в уголках глаз.
– Вы правы, Анна-сан. Мы не будем портить такой хороший вечер. Я поговорю с ним потом. – Дзенсаку налил в ее и свой бокалы вина и предложил по-японски:
– Кампай!
Соседи по столу оживленно поддержали их, и веселье приняло еще больший размах. После полуночи к Дзенсаку подошел Азарянц и прошептал что-то на ухо, косясь в сторону Насти. Тот согласно кивнул головой и, вернувшись к столу, сказал:
– Анна-сан, господин генерал срочно что-то хочет вам сообщить по телефону.
Азарянц проводил жену Нимчинова до своего кабинета и вежливо остался снаружи, чтобы не мешать разговору.
Настя услышала в трубке неожиданно взволнованный голос Вакамацу:
– Обстановка изменилась, Кицунэ-сан. Сиро Исии приказал мне вылететь вместе с вами в Харбин. Пусть живые бомбы нанимают возницу и двигаются с моим пропуском к границе. Вас я буду ждать завтра утром на летном поле возле городка Якеши, что находится у подножья Большого Хингана, невдалеке от нашей лаборатории. Дзенсаку знает, где это место, и довезет вас на своей машине.
– Спасибо, господин генерал! Я бесконечно вам благодарна, что вы не отправляете меня в Советский Союз! – В голосе Насти прозвучала такая искренняя радость, что Вакамацу довольно усмехнулся, подумав, что не ошибся в сороковом году, завербовав Хитрую лису.
Он и не подозревал об истинной причине радости Черных. Все эти дни Настя мучительно пыталась решить две несовместимые задачи: спасти отряд и самой остаться в Маньчжоу-Го, чтобы приступить к выполнению второго задания Судоплатова по внедрению в научно-исследовательский центр японцев в Харбине. Благодаря инициативе генерала теперь все решалось очень просто.
– Забираем вещи и покидаем гостиницу через черный ход, – негромко скомандовал Мамаев.
– А как же Черных? – спросил Краснов, торопливо поднимаясь следом за ним по лестнице.
– Она задержит жандармов сколько сможет. Собираемся во дворе гостиницы возле машины Дзенсаку. Настя приведет его туда.
Мамаев торопливо открыл ключом дверь в комнату. На фоне окна вырисовывалась мужская фигура. Он потянулся к выключателю.
– Не включайте свет, товарищ капитан. Под окном, кажется, кто-то есть, – услышал он приглушенный голос Егора.
– Как прошла радиосвязь?
– Беркут приказал немедленно покинуть город и отправиться на постоялый двор в долине Бурхаг. Они сообщили, что пароль тот же.
– Понятно. Успенский где?
– В комнате под замком, связанный. Что-то все у нас слишком гладко проходит, товарищ капитан. Жандармов нагнали, а они коньяк беззаботно хлещут, непохоже это на японцев.
– Меньше рассуждай, младший лейтенант. Главное, мы на свободе. Наше дело – продолжать выполнять задание. Уходим! – щелкнув замками саквояжа, приказал Мамаев и направился к двери.
Они крадучись пробрались в темный угол двора, где стоял седан японского поручика. Дверь автомобиля приоткрылась. Краснов замахал рукой, приглашая их в машину.
– Ждем Черных и уезжаем из города. Ты и Комогорцев остаетесь снаружи и берете поручика. Машину поведу я, эти места мне хорошо знакомы, – сказал капитан, садясь за руль.
Ждать пришлось недолго. Веселый, оживленный голос Насти дал понять, что она не одна и они идут к машине. Не ожидавший нападения Дзенсаку свалился после удара по голове, как куль с картошкой. Его торопливо запихали на заднее сиденье между Черных и Егором. Краснов устроился на переднем сиденье.
– Ты там его не убил? – спросил Мамаев Егора, осторожно выезжая со двора с выключенными фарами.
– Живой. Я его аккуратно пристукнул, просто хлипкий какой-то попался, – оправдался тот. – Зачем он вообще нам сдался?
– Он важный свидетель. Поручика надо переправить на нашу сторону. Свяжи его и рот заткни, – ответила Черных.
Пропетляв по темным улицам, они выбрались на проселочную дорогу и направились на восток. Постоялый двор, о котором говорилось в радиограмме, находился километрах в десяти от Хайлара. Мамаев завербовал его хозяина, татарина по национальности, еще в сорок четвертом.
Ночь стояла тихая, безветренная. Набежавшие тучи закрыли месяц, и начал накрапывать мелкий, прозрачный дождь. Здесь, вдали от границы, ни японских, ни казачьих разъездов не было. Их исчезновение вряд ли быстро обнаружат. Терпеливые японцы будут дежурить до утра, ожидая распоряжения своего начальства. Поэтому за городом ехали с включенными фарами. Вскоре в степи замаячил свет одинокого фонаря. Мамаев остановил машину, обернувшись, сказал:
– Сидите здесь. Переговорю с хозяином и вернусь.
Постоялый двор Мусы Шакирова представлял собой смесь монгольского караван-сарая и русского трактира. К глинобитному двухэтажному зданию прилегал большой огороженный участок для стад рогатого скота, отар овец и свиней, которых в большом количестве перегоняли из Монголии в Китай. В четырехугольном дворе были устроены стойла для вьючных животных – лошадей, мулов, ослов, стояли сараи с запасом сена и амбары с фуражом.
Мамаев постучал в широкие двухстворчатые ворота. Кидаясь на широкие доски, громко залаяли собаки, спущенные на ночь с цепи.
– Хэн байна? – спросили на монгольском.
– Позови Мусу Шакировича, – ответил Семен.
– Он уже спит, – сказал уже на русском мужчина.
– Передай ему, что я привез из Харбина костюм из синей чесучи. Он будет рад.
– Жди там, – буркнул тот в ответ. Шаркая ногами по песку, человек направился к дому.
Вскоре послышался громкий хозяйский окрик на собак. Скрипнул засов, и открылась боковая калитка. За ограду вышел низенький полный мужчина в холщовой белой рубахе, суконных штанах и круглой тюбетейке на голове. Высоко подняв керосиновый фонарь, хозяин посветил в лицо гостю.
– Я заказывал костюм коричневого цвета. Вы все снова напутали. Яшка, иди к себе. Я гостей сам приму, – повернувшись к охраннику, хмуро приказал Муса.
Семен облегченно вздохнул. Ответ на пароль прозвучал правильно. Явка не была провалена. Когда Яшка скрылся за дверями сторожки, Мамаев представился:
– Здравствуйте, Муса Шакирович. Я Тимур Батоевич Нимчинов. Постояльцев много?
– Японцев нет. Пять гуртовщиков гонят стадо коров в Хайлар, да один знакомый купец добирается до Тологоя. В августе несезон путешествовать. Все сенокосом занимаются.
– Мне надо спрятать до завтрашнего вечера машину, так, чтобы никто не увидел.
– Загоним в дальний сенник, завалим сеном, не увидит никто. Идемте, я открою задние ворота. – Хозяин постоялого двора пошел вдоль ограды, освещая фонарем дорогу.
Когда он отдал ключи от висячего замка, на который запирался сарай, Семен протянул ему пачку купюр:
– Вот оплата. Вы идите в дом. Мы сами тут управимся. Пробудем у вас до завтра. Приготовьте нам две комнаты.
– Управляйтесь. Работники все на покосе, никто не помешает. Я собак на цепь посажу. Гости их боятся и во двор ночью не сунутся. А Яшку в дом позову, чтобы постель приготовил. Ужин подать?