– Илларион Андреевич, ты со своим батальоном, танковой ротой и самоходным артиллерийским дивизионом перейдешь мост и займешь к восьми утра плацдарм на южном берегу. Дополнительную задачу получите уже после переправы. Докладывать мне о продвижении ваших частей каждые два часа. Все свободны, выполняйте.
Первая рота залегла в кустах, наблюдая за сопкой на противоположном берегу реки. Противник бил из орудий и крупнокалиберных пулеметов, едва замечал движение с их стороны, не давая близко подойти к мосту.
Командир танкового взвода двинул танки к переправе сквозь огонь японцев и вывел Т-34 на прямую наводку. Чтобы оглушить японские расчеты, он приказал стрелять по доту осколочно-фугасными снарядами. Несмотря на малое расстояние, первый снаряд прошел выше, отрикошетил от бетонной плиты, высек сноп искр и взорвался в воздухе, второй ударил перед амбразурой. К стрельбе танков присоединилась батарея противотанкового дивизиона. Снаряды со свистом полетели над головами пехоты и подняли на скатах Оботу столбы пыли, подсвечиваемой вспышками разрывов. Огонь противника удалось подавить, и стрелковая рота поднялась в атаку, но по команде ротного снова залегла. Наблюдавший в бинокль за полем боя старший лейтенант крикнул радисту:
– Передай танкистам, к мосту идет грузовик со взрывчаткой!
Передний танк развернулся в сторону машины. Ему удалось положить снаряд прямо в кузов со второго выстрела. Грузовик с грохотом взлетел на воздух, и танки ринулись к мосту. Стрелковая рота бросились за ними, не отрываясь от спасительной брони. Все это время японские солдаты приближались к мосту ползком, и едва красноармейца ступили на берег, они вскочили по команде офицера и, выставив винтовки с примкнутыми ножевыми штыками, бросились вперед с гортанным кличем:
– Банзай!
Вторая стрелковая рота встретила противника огнем в упор из автоматов. Сильный встречный огонь застопорил атаку противника. Кто-то из японцев еще пытался открыть стрельбу в ответ, кто-то, спасаясь от пуль, медленно отступал, но остановившаяся цепь уже была обречена.
– Не спеши, ребята! Не рискуй понапрасну, бей самураев наверняка! – строго покрикивал на свое отделение кряжистый, с большими руками, чем-то похожий на медведя сержант Меркелов.
Уложив меткими выстрелами четверых японцев, он отбросил автомат и схватился в рукопашной с унтер-офицером. Увидев, как он замял того и, рывком повернув голову, сломал шею, кинувшийся было на помощь японский капрал развернулся и бросился наутек.
Взвод противника ничего не смог сделать против первой роты. Забрав раненых и оставив тела убитых, японцы отступили в укрепрайон. Старший лейтенант приказал бойцам рыть окопы и траншеи, готовиться к новым атакам. Санитары торопливо перевязали и вынесли с поля боя раненых.
Уже на рассвете в расположение роты подъехал на газике комбат Черненок. Капитан, несмотря на свою молодость, успел повоевать с немцами и получить редкий орден Александра Невского.
– Как дела, Андрей? – спросил он ротного.
– Нормально, Павел Антонович, – ответил Васильев. – Японцы еще два раза отправляли грузовики со взрывчаткой, чтобы подорвать мост. Танкисты – просто снайпера, красавчики, расстреляли все машины. Хорошо, что успели окопаться. Самураи в контратаку поднимались три раза. Положили мы их тут немеряно, человек пятьдесят.
– На тот берег кто-то переправился?
– Левченко с батальоном, рота танкистов, самоходчики и стрелково-пулеметный батальон из двести пятой бригады недавно закончили переправу.
– Как все прошло?
– Танкисты и артиллерия весь БК израсходовали, прикрывая их. Огневые точки японцев, в темноте-то хорошо видно, сумели заблокировать.
– Придется тебе охранять мост, Васильев, пока другого приказа не поступит. Переправу надо держать любой ценой. Японцы, похоже, много нор нарыли в этой горе. – Комбат кивнул на высоту. – Нам их оттуда надо будет всех выкурить. Потери большие?
– Пятеро раненых, убитых нет.
– Молодец! Вопросы есть?
– Нам бы снарядов. Без танков и артиллерии не управимся. Гранаты нужны, патроны к пулеметам. Да кухня куда-то запропастилась, бойцы со вчерашнего дня голодные.
– Принято. Насчет БК распоряжусь, подвезут. А насчет кухни… это не твой старшина лошадь по мосту подгоняет?
– Мой, зараза! – воскликнул Васильев, глядя на несущуюся через мост рдеющую жаром поддувала полевую кухню.
– Ну вот, значит, все в порядке, будете сыты. Не забывай усиленное охранение выставлять, могут смертники полезть, – посоветовал Черненок, забираясь в машину.
Тяжелый танк КВ бил прямой наводкой по бронированному колпаку шестиугольного японского дота, но снаряды отскакивали от него. Враг яростно огрызался из капонира огнем гаубицы. Вспышек при ясном солнечном свете не было видно, только осколочно-фугасные снаряды поднимали огромные фонтаны песчаной земли и черного дыма. Два бойца, прячась за деревьями и отстреливаясь, отступали в расположение батальона. Спрыгнув в траншею, они добежали, пригнувшись, до НП. Старший сержант с серым от копоти лицом доложил, вскинул ладонь к пилотке:
– Товарищ капитан, отделение произвело разведку боем в прилегающей к высотам роще и территории вокруг нее. В ходе боя установили: противник ведет огонь из заранее оборудованных огневых точек, засад и бронированных колпаков. Вся местность простреливается снайперами. От двенадцати человек десанта осталось вместе со мной два. Командир разведвзвода лейтенант Зеленин убит.
– Тебя тоже зацепило, Петренко, отправляйся в медсанбат, – показав на побуревший от крови воротник гимнастерки и сочащуюся кровью рану на щеке, приказал Левченко.
На его худом, продолговатом лице вздулись желваки – тяжело было терять сейчас ребят, когда уже отгремели победные майские залпы в Берлине. Он хмуро глянул на выгоревшее от неумолимого солнца небо, в котором кружил коршун, и приказал связисту: – Соедини меня со штабом полка.
– Ромашка, Ромашка! Я Астра! Я Астра, ответь! – забубнил в трубку телефонист, но, заметив приближавшегося к НП командира полка, торопливо вскочил со снарядного ящика.
– Как дела, капитан? – Коренастый подполковник Харченко протянул комбату руку для приветствия.
– Десант попал под огонь снайперов, товарищ подполковник, только двое бойцов вернулись из разведки, – зло ответил тот. – Деревья старые, в густой кроне сосен японцев не видно, они там заранее свои гнезда устроили и бьют прицельно. Из домов и построек на окраине города тоже открывают огонь. Парк уже три раза прочесывали, толку нет – похоже, там у них есть подземные замаскированные ходы к огневым точкам. Артиллерией надо ударить, осколочно-фугасными, иначе положим весь батальон.
– Будет вам артиллерия, – ответил подполковник и приказал телефонисту соединить его с третьим дивизионом девяносто седьмого артиллерийского полка.
Морщась от режущего глаза песка, Харченко наблюдал в бинокль, как посередине густого соснового подлеска разорвался с грохотом снаряд, за ним другой, орудия артдивизиона били беглым огнем. Следом за ними со скрежетом сыграли минометы, и на окраине военного городка начали рваться тяжелые мины. Там все горело, трещало, рвалось, дымились обугленные кирпичи казарм, в парке жарко, факелами, запылали сосны, ветер приносил к траншеям клубы удушливого дыма, клочья горячего пепла летали в нагретом воздухе. Солдаты тихо переговаривались, спрятавшись в глубоких песчаных окопах – ждали окончания артподготовки. Еще не осела земля от разрывов, как вверх взвилась красная ракета. Капитан вытащил из кобуры наган и крикнул осипшими от жары и пыли голосом:
– Батальон, в атаку, вперед!
Пространство перед траншеями закипело людьми, стали слышны автоматные очереди и винтовочные выстрелы. Горящая роща дохнула жаром пылающей печи. Налетевший ветер поднял оранжевую метель огня, дыма и искр, но треск очередей не умолкал, никто из бойцов не защищался от огня, не прикрывал глаза, не оглядывался по сторонам. Перепрыгивая через зияющие ямы воронок, через торчащие сучья и ветки, обрубленные снарядами, через трупы убитых, солдаты бежали вперед. Танки и самоходки поддерживали их, ведя огонь не слишком прицельно. В ответ на стрельбу атакующих закованные в железобетон сопки взорвались огнем пушек. За многие годы вокруг опорного пункта было выверено и пристреляно все, до сантиметра. Снаряды вздергивали землю, было видно, как падали бойцы, зигзагами отползали в стороны от разрывов и снова с упрямой злостью поднимались, бежали и ползли мимо оспин воронок, сквозь клубы ядовито-желтого дыма.
Харченко перевел бинокль на позиции противника. На правом фланге батальона находилась высокая сопка, с маленькой кумирней наверху. Артобстрел сорвал маскировочный дерн с бронированного колпака большого дота на ее склоне, и было видно, как оттуда рывками плескался огонь – японцы вели режущую перекрестную стрельбу из крупнокалиберных пулеметов. Он перевел взгляд на дивизионы артполка. Орудийные расчеты спрятали пушки в редких кустиках. Наводчики били по бойницам прямой наводкой, но снаряды семьдесят шестого калибра отскакивали от брони.
Цепь наступающих залегла. Харченко понимал, что значит сейчас потерять темп атаки. Его неполный стрелковый полк сдерживал многократно превосходивший по численности гарнизон крепости. Багровея лицом, он приказал немедленно связать его с восьмой ротой.
– Юсупов! Ты что медлишь? Что чешешься? А ну, подымай людей!
– Японцы лупят из пулеметов! Головы поднять не дают, товарищ подполковник!
– Взорвите эти доты к чертовой матери! Нельзя медлить!
– Артиллеристам бы огоньку…
– Пушки не берут доты!
Харченко раздраженно бросил трубку телефонисту и осмотрелся. Впереди позиции были видны распластанные на земле тела солдат, многие отползали назад в окопы, прыгали в них.
– Левченко, организуйте подрыв дота. Еще немного – и японцы пойдут в контратаку.
– Уже пошли, – ответил комбат, показывая на скатывающиеся по склонам фигурки, впереди всех бежал, размахивая саблей над головой, офицер.