Апрельское полуденное солнце заглядывало в широкие, лишь наполовину задернутые шторами и гардинами окна. Его лучи пробивались сквозь густые кроны окружающих дом деревьев, скользили по панелям из карельской березы. На большом светло-коричневом ковре стоял прямоугольный обеденный стол, накрытый белой накрахмаленной скатертью.
Верховный сидел у ближнего к входной двери угла и что-то писал в блокноте. На его полувоенном френче без орденов была только Золотая Звезда Героя Социалистического Труда на левой стороне груди.
Иосиф Виссарионович указал на свободные с серо-голубой обивкой стулья[15]. Меркулов слегка посторонился, пропуская вперед Берию. Это движение было, скорее всего, неосознанным – в Кремле многие знали, что хотя нарком НКГБ был на четыре года старше, но в их отношениях всегда был главным Лаврентий Павлович, и не только по должности. Меркулову не хватало решительности и безжалостности Берии, да и его организаторских талантов тоже.
Хозяин кабинета взглянул на гостей, прикидывая, хорошо ли они устроились, и тихо, с акцентом произнес:
– Сегодня товарищ Молотов доложил мне, что японцы работают с возбудителем новой болезни, именуемой «Сонго», они называют ее «оружием возмездия». Лаврентий Павлович, как далеко Япония продвинулась в производстве биологического оружия?
Берия развернул на столе оперативную карту и доложил:
– В тысяча девятьсот тридцать втором году по личному приказу императора Хирохито японцы начали строительство главного центра подготовки к бактериологической войне в районе захудалого китайского поселка Пинфань в двадцати километрах от Харбина. Второй по величине биологический центр находится в десяти километрах южнее Чаньчуня, в местечке Мэнцзятунь. Несмотря на то, что их существование всячески скрывается даже в армейской структуре Японии, они попали в поле зрения нашей разведки через три года после создания. Информация об «Отряде 731» и «Отряде 100» регулярно поступает в Генконсульство в Харбине, а оттуда – в Народный комиссариат государственной безопасности в Москве. Документы для ознакомления мною доставлены. – Берия положил руку на объемистую кожаную папку.
– Достаточно того, что с ними ознакомлены вы, Лаврентий Павлович. – Сталин дал понять, что папку оставлять у него не нужно. – Что представляют собой эти центры?
– «Отряд 731»[16] – это бактериологическая фабрика со штатом около трех тысяч научных и технических работников. Штат сотрудников «Отряда 100» насчитывает восемьсот человек[17]. Кроме названных баз у отрядов имеется еще множество отделений и лабораторий. На сегодня нам известно, что весной этого года подразделение генерала Сиро Исии[18] завершило стадию экспериментов на людях и бросило все силы на увеличение производства бактерий, блох и крыс. Хочу добавить, что в тридцать третьем году Япония тайно закупила у Германии оборудование для производства иприта. Сейчас на вооружении японской армии находилось до десяти видов боевых отравляющих веществ.
Все время, пока Берия говорил, Сталин внимательно слушал его, слегка кивая, ему была по душе способность Лаврентия Павловича вникать в суть любого вопроса.
– Всеволод Николаевич, что скажете об этих бактериологических фабриках? – Откинувшись на спинку стула, Верховный взглянул на Меркулова.
– Из разведданных известно, что в отряды пришел приказ значительно увеличить в течение ближайших двух месяцев производство бактерий чумы и тифа для заражения колодцев и водоемов, холеры и сибирской язвы для заражения рек и пастбищ. Если учесть ранее произведенные концентраты и сухие бактерии, то, я думаю, общая масса запасов составляет более ста килограммов. В Квантунской армии уже размножены географические карты советских дальневосточных районов с указанием населенных пунктов, водоемов и других объектов для бактериологического нападения. В первую очередь это города Хабаровск, Благовещенск, Ворошилов [19], Чита, – доложил нарком.
– Это слишком много. И никто не знает, на какую авантюру японские ученые могут пойти, получив еще более опасный вид бактерий, – хмуро произнес Сталин.
Он взял со стола ярко-коричневого дерева трубку с едва заметным золотым ободком и длинным, тонким мундштуком, покрутил в пальцах, было видно, что новая трубка явно не в его вкусе. Бросив ее на стол, он застыл на секунду, затем открыл коробку, вынул папиросу, зажег спичку и через ее огонек цепко посмотрел на Меркулова.
– Скажите, Всеволод Николаевич, а каким образом они планируют доставлять эти виды оружия на нашу территорию?
– Упор в будущей «чумной войне» генерал Исии делает на авиацию. Он создал керамические бомбы, которые будут начинять зараженными блохами. Испытания они уже провели. Также для распространения инфекций Исии планирует использовать домашних животных и зараженных крыс. Химическое оружие в виде авиабомб и артиллерийских снарядов японцы применяют в войне против китайцев с тридцать седьмого года.
Сталин положил недокуренную папиросу в глубокую пепельницу из белого мрамора и стал прохаживаться в раздумье по кабинету, держа перед животом левую, не полностью разгибающуюся руку. Наркомы поворачивали головы вслед, видя то помеченную оспой щеку, то жесткий седеющий затылок. В зале висела тяжелая тишина. «Слава богу, пронесло! Янус! При этом больше, чем двуликий!» – думал Меркулов, до сих пор испытывая холодок взгляда и подавляя желание провести по щекам рукой, чтобы убрать этот холод. Через несколько минут Верховный спросил Абакумова:
– А что говорит Смерш об авиационной группировке Квантунской армии в Маньчжурии? Как она дислоцирована по территории?
– По разведанным, товарищ Сталин, противник располагает в Маньчжурии сетью разветвленной авиационной инфраструктуры с оперативной емкостью не менее пяти тысяч боевых самолетов. Мощные авиабазы расположены в крупных городах – Хайларе, Цицикаре, Харбине, Чанчуне, Мукдене. На остальной территории разбросаны аэродромы и посадочные площадки, – доложил тот.
– Ваша задача, товарищ Абакумов, разведать и нанести на карты всю авиационную инфраструктуру и аэродромные точки японцев, а также выявить склады химического оружия. Командующий 12-й воздушной армией Худяков[20] и командующий 9-й воздушной армией Соколов[21] должны иметь эту информацию к началу кампании, чтобы подавить авиационные объекты в глубине вражеской обороны. Ни один самолет с бомбами этого чумного генерала не должен долететь до советской границы. Надеюсь, вы понимаете важность поставленной перед вами задачи? – закончил он вопрос на высокой ноте.
– Так точно, товарищ Сталин.
– Вопросы по защите нашей армии и гражданского населения от этих нелюдей обсудим потом. Я думаю, пора пообедать, – неожиданно сказал хозяин, встал со своего места и направился к двери.
Присутствующие поднялись из-за стола и пошли следом за ним. Они знали эту характерную привычку Иосифа Виссарионовича: если голоден он, то гости тоже должны быть голодными.
Овальное помещение для приема гостей называли, по распоряжению Хозяина, Большим залом. Справа от входной двери стоял рояль всемирно известной американской компании «Стэйнвей и Сыновья», возле него радиола, подаренная Черчиллем в 1941 году. Слева от входа находился камин, который топили очень редко, рядом круглый, покрытый скатертью стол с двумя телефонными аппаратами правительственной связи, возле стола два глубоких кресла. Паркет на полу покрывал дорогой персидский ковер, подаренный Сталину в Тегеране. Интерьер дополняли картины на стенах, кожаные диваны, кресла и стулья с высокими спинками. Длинный прямоугольный стол, занимавший центр зала, был уже сервирован с ближнего от входа края. На нем стояло все, что необходимо для обеда, вплоть до солонки и горчичницы. Еда была нехитрой – борщ, котлеты с вареным картофелем, салат. Прислуга в зале отсутствовала.
Сталин взял тарелку и, открыв супницу, щедро, немного неловко налил себе. Пригласив гостей сделать то же, он сел в противоположном конце стола с правой стороны. Ближний круг Сталина знал его привычку, и никто никогда не занимал этого места. Гости устроились неподалеку.
Когда с борщом было покончено, хозяин велел Берии налить всем вина. Тот взял запотевшую, только из погреба, бутылку и разлил малиново-красное шипучее вино по бокалам.
– Будьте здоровы, – произнес Иосиф Виссарионович и утолил жажду.
– За ваше здоровье, – отозвались наркомы.
Пообедав, все вернулись в Малый зал.
Когда офицеры устроились за столом, Верховный возобновил совещание:
– Товарищ Митерев, мы заслушали донесения о бактериологическом оружии Японии, получается внушительная и опасная сила. Судя по количеству документов, я смотрю, вы хорошо подготовились. – Иосиф Виссарионович кивнул на толстую папку перед наркомом здравоохранения. – Доложите мне только данные о вакцинах.
Обстоятельный Митерев раскрыл папку и вынул из нее необходимую бумагу. Держа ее перед собой на вытянутой руке, нарком здравоохранения начал доклад:
– Товарищ Сталин, на сегодняшний день в Советском Союзе успешно применяется живая противочумная вакцина, живая вакцина против туляремии, сибирской язвы, сыпного тифа.
– Что же, они у вас все живые, Георгий Андреевич? – Желтые глаза Верховного блеснули усмешкой, улыбка погасла, едва родившись, но обстановка в кабинете стала менее напряженной.
– Микробиологи говорят, что они их значительно ослабили, товарищ Сталин. За годы войны доля инфекционных болезней в общей заболеваемости составила только девять процентов.
– Я знаю, какую огромную работу вы проводили во время войны, Георгий Андреевич, – нетерпеливо остановил его Сталин. – Способна ли наша медицина справиться с угрозой на Дальнем Востоке?
– Эпидемическая обстановка там всегда остается напряженной из-за бактериологических диверсий японцев. Поэтому в ноябре сорок первого года в Чите был открыт Институт эпидемиологии, микробиологии и гигиены