е будут накачивать наркотиками, не станут мучить меня или моих друзей – к тому же я всегда буду поблизости от пива.
Я нашел хорошее место и принялся наблюдать за входом в поместье.
Очень скоро мое внимание привлекли туча мух и странный запах. Отлично. Свежий конский навоз. Лошадиная шерсть на стволе дерева. Я огляделся. Опавшие листья были примяты. Присмотревшись, я заметил отпечаток подковы. Значительно меньшего размера, чем след верховой лошади. Тот, кто служил в Кантарде, мог без труда распознать, чья это подкова.
Передо мной был след кентавра.
След не очень ясный – невозможно определить, к какому племени принадлежал кентавр. Ясно одно: совсем недавно он именно с этого места следил за воротами поместья.
Мои самые мрачные предположения крепли с каждой минутой. Мне хотелось бежать. Происходившее не имело никакого отношения к моим делам и заботам.
71
Этот ублюдок Плоскомордый не стал пользоваться воротами, хотя там никого не было, чтобы помешать ему. Он перелез через стену. Я заметил, как конец толстой ветки неожиданно окунулся в пыль и резко распрямился, когда Тарп отпустил ее.
Он кого-то тащил на себе.
Как он ухитряется проделывать подобные фокусы? Положительно, этот тип – сверхчеловек.
Прихромав к нему, я спросил:
– Кто это? – Как будто не узнал с первого взгляда.
Ее мамочка сказала мне, что дочь похожа на нее, только не так потрепана жизнью. Теперь я могу со всей ответственностью заявить: в свое время Мэгги Дженн обращала мужчин в камни. Глядя на девушку, сразу поймешь, почему Тедди в свое время втюрился в ее матушку.
– Заметил ее, когда мы пустились в бегство. Подумал, будет неправильно, если, понеся такие потери, мы не получим того, ради чего все и было затеяно.
Под его рубашкой что-то шевелилось. И издавало отвратительный шум. Мне стало не по себе.
Плоскомордый тут же подтвердил мои худшие опасения.
– Ах да. Я приволок твою птицу. Запихнул за пазуху, потому что она никак не желала заткнуться. Я погрозил небесам кулаком. Шум ветра в кустах напоминал смех богов. – Тебе кого, девушку или птицу?
– Сдается мне, птичку я уже получил.
– Я спрашиваю, кого ты хочешь тащить. – Затем до него дошло, и он добавил: – Вот дерьмо. Девчонка не хотела идти.
– Естественно. Кто захочет, услышав твою милую речь?
Она пока не произнесла ни слова и лишь молча обжигала меня взглядом. Я порадовался ее неспособности совершить со мной то, о чем она думала.
– Давай мне говорящую метелку из перьев. Я не могу поднять ничего тяжелее ее.
– Пожалуйста, с нашим удовольствием. – Плоскомордый, удерживая девицу на плече, как мешок зерна, спросил ее: – Не хотите ли немного пройтись? Или мне по-прежнему вас нести?
Она не ответила. Плоскомордый пожал плечами. Вряд ли он вообще чувствовал ее вес.
Остальные присоединились к нам, услыхав нашу беседу. Стручок поднял шум вокруг птички. Морли наложил на сломанную руку какое-то подобие шины. Махнув рукой в сторону попугая, я пояснил:
– Наш приятель оказал мне большую услугу. Морли попытался хихикнуть, но боль ему помешала.
– Ты как? – спросил я.
– Боюсь, придется отказаться от игр на всю неделю.
– Бедная Джулия.
– Ничего, мы что-нибудь придумаем. – На его губах промелькнула тень зловещей улыбки. – Надо двигаться, пока Шустер не понял, что ошибся, и не потребовал нас для объяснений.
– Кто-нибудь видел, что случилось с Торнадой? Никто не знал, но Морли высказал предположение:
– Она сумела сбежать. У нее свои ангелы-хранители.
– И они ей очень понадобятся, если Шустер пойдет по ее следу.
Мы шагали так быстро, как только позволяли наши раны и ушибы. Попугай посылал проклятия всему миру за те страдания, что ему пришлось перенести. Он истощил терпение даже племянника Морли.
– По крайней мере он перестал клеймить тебя, Гаррет, – пробормотал Стручок.
Морли изучал цыпленка джунглей с таким видом, словно решил отказаться от своего вегетарианского образа жизни.
– Благодари Плоскомордого. Я оставил птицу Шустеру – думал, они хорошо подходят друг другу.
Никто не рассмеялся. Все пребывали в кислом расположении духа.
– Это Дождевик улепетывал от тебя, Гаррет? – спросил Плоскомордый, сплюнув жевательную траву. Он по-прежнему не замечал веса Эмеральд.
– Да.
– Этот коротышка?! Эй, в чем дело? – Девица начала извиваться на плече Тарпа, и тот, шлепнув ее по заднице, бросил: – Спокойно! – Обращаясь ко мне, он закончил: – А я-то всегда думал, что в нем не меньше девяти футов. – Включая рога и копыта. Понимаю. Я сам был очень разочарован, увидев его впервые.
– Еще как разочарован, – вставил Морли. Я бросил на него осуждающий взгляд. Этот тип не может не донимать меня. Даже боль не способна остановить его.
72
Я потерпел поражение в словесной битве, и мой дом был превращен в цех по восстановлению человеческих существ из сохранившихся частей тела. Морли намекнул, что ему не хотелось бы извещать о своей травме раньше времени. Волки могли почувствовать запах крови раньше, чем он успел бы приготовить им достойную встречу.
Я не мог не согласиться. У моего друга были свои враги.
Во всем доме не нашлось места, где я чувствовал бы себя спокойно. Слишком многое здесь напоминало мне о Скользком и Айви.
– Это несправедливо, – сказал я Элеоноре. – Они не заслужили такой смерти.
Я прислушался к происходящему в доме. Кухню превратили в лазарет. Плоскомордый отыскал где-то лишенного лицензии лекаря, который изображал из себя крутого городского парня. От дока разило перегаром, и, похоже, эскулап уже несколько недель не встречался ни с мылом, ни с бритвой.
– Да, я знаю, жизнь бессмысленна и несправедлива, боги работают вразнобой, и нечего даже мечтать о единстве их действий. Но мне это не нравится. Ты не посоветуешь, кстати, как мне поступить с девушкой?
Эмеральд томилась взаперти в комнате Дина. До сих пор она не произнесла ни слова. Девица ни за что не поверила бы, скажи я ей, что мои труды оплачивает ее мамаша.
Да и не все ли ей равно. Если вы захватываете людей силой, они никогда не бывают довольны.
У Элеоноры не оказалось соображений на этот счет.
– Я бы отпустил девчонку, если бы не было столько желающих тут же ее похитить. – Элеонора не проявила неодобрения, и я продолжил: – Кстати, об этих желающих. Интересно, как скоро объявится Торнада с одной из своих умопомрачительных историй?
Я с нетерпением ждал этого.
Морли взвыл, послышался грохот. Я бросился к кухне, оттуда слышались угрозы Морли пролить чью-то кровь.
– Только не в моей кухне! – взревел я. Я задержался, чтобы заскочить в комнату Покойника. По его щеке прыгнула какая-то козявка и укрылась за хоботом. Если Дин не вернется в ближайшее время, мне самому придется заняться очистными работами. Быть может, я даже принесу ему букет. Покойник обожает цветы.
Попка-Дурак завопил громче, чем Морли.
– Ты не отрабатываешь свой хлеб, – объявил я Покойнику.
В кухне творилось невообразимое. Со всех сторон доносились вой и стенания. Док, однако, уже закончил свою работу. Сейчас он стоял, запрокинув голову. У рта он держал бутылку – видимо, чтобы промыть горло. Я скривился. Даже крысюки отказались бы от отравы, которую он вливал в себя.
– Будешь жить? – поинтересовался я.
– Только не стараниями этого мясника, – прорычал Морли.
– Ты когда-нибудь видел, чтобы он вел себя как неразумный младенец? – спросил Плоскомордый.
– Ты, переросток… Если бы при помощи мозгов разжигали огонь, ты не сумел бы сжечь даже собственный дом. – Дотс вскочил на стул и начал, подвывая, раскачиваться на нем, словно проповедник из Святых Роллеров. – Неужели док дал ему какую-то отраву? – спросил я у Саржа.
Сарж пожал плечами:
– Кончайте, босс. Оставьте доктора в покое. Он склеил вашу руку. А ведь у него было не так уж много практики с тех пор, как его вышибли из Бледсо.
Теперь понятно, почему лекарь пил бочками до дна. Просто он сам находился на самом дне… Я посмотрел на Плоскомордого. Костоправ наверняка какой-то родственник его новой дамы сердца.
Морли молча, но с явной неохотой расплатился с доктором. Стручок выглядел почти таким же несчастным, как его дядюшка. Я решил выпроводить старикана, пока темный эльф готов расщедриться. Я взял его за локоть и потянул.
– Неужели вас действительно выгнали из Бледсо?
Трудно поверить, что такое вообще возможно. Хотя за последнее время передо мной уже второй человек, подвергнувшийся этой участи.
– Я немного выпиваю, сынок.
– Не может быть.
– Набил себе руку пару сотен лет назад, отрезая конечности там, в Кантарде. Больше не работаю. Заглушаю свою боль ячмеНем. Он вышел за дверь, обернувшись, как в плащ, в остатки чувства собственного достоинства, огляделся вокруг, споткнулся и упал с последних двух ступеней. Миссис Кардонлос задержалась у своих дверей. Она посмотрела на меня и кивнула, соглашаясь в чем-то сама с собой. Послав ей воздушный поцелуй, я внимательно изучил улицу.
Мне показалось, что я заметил несколько подозрительных типов. Опять? Или – все еще? Я вновь взглянул на миссис Кардонлос. Она не двинулась с места – ждала новых доказательств того, что Гаррет являет собой угрозу обществу.
Я задумчиво вошел в дом и закрыл за собой дверь.
У меня появилась идея.
Войдя в кухню, я спросил:
– Плоскомордый, у тебя нет настроения выполнить одно поручение?
Эти слова я сопроводил демонстрацией монеты.
– Что ж, считай, что ты уговорил меня, хитрец. Что требуется?
– Подожди минуту. Мне надо сочинить письмо.
73
Наконец в доме наступила тишина. Вся толпа удалилась. Попка-Дурак, набив зоб, уснул. Я сидел в кабинете и вместе с Элеонорой наслаждался покоем.
Естественно, тут же кто-то принялся стучать в дверь.
Ответ от Чэс. А может быть, Торнада, если ей особенно неймется.