шло. Алена – девушка крупная, кровь с молоком, а вещи для тощенькой девчонки. Пришлось ехать к подруге. Спускаясь по лестнице от Эмиля, она спросила Савелия:
– Слушай, а у тебя хоть пистолет есть?
– Хоть? Есть.
– Слышь, а где его дочь, что он так запросто распоряжается ее вещами?
– Умерла.
– Да? Иди ты! А от чего?
– По всем признакам маньяк убил.
– Иди ты! – Алена остановилась. – Тот маньяк, который вчера меня?
– Думаю, тот. Идем, идем, что остановилась?
– Просто я… – продолжила спускаться она. – Мне повезло.
– Да уж, повезло, – согласился он. – Ты умно поступила, я бы на твоем месте не сообразил, что делать. Молодец.
Он привез ее к дому Риммы, Алена попросила подождать, мол, она мигом обернется. Но в подъезде испугалась и пожалела, что не взяла с собой Савелия. Но хлопали двери, люди выходили, чтобы отправиться на работу, в школу, отвести малышей в детский сад. Нет, при таком количестве народа маньяку тут делать нечего. Она взлетела на этаж, позвонила. Римма открыла и напустилась на девушку, метнувшуюся в комнату:
– Почему не приехала вчера? Обещала же! Я переволновалась.
– Правильно волновалась, – сказала Алена, натягивая трусики и колготки.
– Господи, что с пуловером?
– На меня маньяк напал, – сказала Алена, словно дело это обычное, маньяк нападает каждый день и на всех абсолютно.
– Что ты несешь? – ахнула Римма.
– Да, тот самый, что и в подъезде напал, – тараторила Алена, чувствуя себя уже героиней. – Пуловер и бюстгальтер ножом разрезал. Ой, потом расскажу. Мне некогда. Я в милицию еду с одним милиционером. Знаешь, скажу тебе, он очень и очень…
– Но… погоди. Я одна боюсь.
– Никому не открывай, никуда не выходи, – бросила Алена в дверях.
Она с готовностью плюхнулась на сиденье рядом с Савелием, он тронул машину с места и чему-то улыбнулся. Когда заметил, что девушка косится на него с подозрением, объяснил причину своей загадочной улыбки:
– А я тебя давно приметил. Здесь же. Не помнишь, как ты мне сказала, что за просмотр деньги положены?
– Нет, – честно призналась Алена, подумав с сожалением, что сейчас она не причесана и не накрашена, а то бы он вообще упал и не встал.
– Ольга! Ольга! – кричал старик командным голосом.
Она только что закончила собирать вещи, ждала Эмиля. Оленька вошла в комнату Афанасия Петровича, который стоял у окна. Она заметила, как он поспешно сунул некий предмет за пазуху, впрочем, Афанасий Петрович постоянно что-нибудь прячет. Ему кажется, что его обделяют, о нем забудут. Убирая его комнату, она частенько находила не только куски засохших лакомств, но и различные предметы – отвертку, кафельную плитку, которую он отколол в ванной, ложку и прочие «сокровища», предназначенные неизвестно для каких целей.
Едва она вошла, старик тоном, словно Оленька в чем-то провинилась, спросил:
– Ольга, это правда, что ты бросаешь меня на змею?
– Она ваша дочь, – без упрека сказала Оленька. – Заботится о вас.
– Дочь? – Удивленно вскинув на нее бесцветные глаза, он поправил спрятанную за пазухой вещь. – Да, действительно. Прискорбно, но так и есть. Знай, Ольга: это условность. Она придумана неким высшим разумом, чтобы люди окончательно не перегрызли друг другу глотки. Как же, ведь членов семьи должны сдерживать родственные узы: мать – сын, дочь – отец. Ничуть не бывало. На деле мы видим, как родственники грызутся, делят ложки и рухлядь, забывая, что они одна кровь. Кстати, пустить кровь им мешает один маленький сдерживающий фактор – закон, предусматривающий наказание. О, это сила, не позволяющая обнажить истинную рожу. Убери законы – и посмотришь, что начнется. Первыми друг другу пустят кровь родственнички. Все почему? Потому что родственных уз нет. У животных: родил, выкормил и – вперед, выживай. А человек накрутил: копит всю жизнь, чтобы потом его потомство превратилось в скотов из-за накопленного добра. Итак… ты уходишь. Это хорошо. Мне будет проще. Уходи.
В его сумбурной речи, наверное, была доля истины, однако основана она на собственных семейных неурядицах. Оленька не посмела спорить с ним, что далеко не все люди становятся на тропу войны. Спорить с больным человеком бесполезно. Он снова поправил спрятанное за пазухой, и это дало Оленьке возможность переменить тему:
– Что вы держите за пазухой?
– Камень, – вытаращил Афанасий Петрович глаза, будто ничего другого там держать невозможно.
– Давайте я измерю вам давление? – предложила Оленька.
Она взяла аппарат с полки, разложила на столе, потянула своего подопечного за рукав. И в это время у него из-за пазухи выпал пистолет. Старый пистолет, потертый.
– Афанасий Петрович, где вы это взяли? – ахнула Оленька.
– Тчш! – погрозил он ей пальцем. – Раскудахталась! Это мое. Память.
– Ваша дочь знает?..
– Ничего она не знает, – отрезал он. – А ты чего испугалась? В нем и патронов нет. Это бесполезная вещь, но мне дорога. Не говори змее, ладно? Отберет.
– Хорошо, – успокоилась Оленька. Она измерила ему давление и улыбнулась: – С таким давлением можно в космос лететь. Сто двадцать пять на восемьдесят!
– Меня не возьмут в космос, – насупился он. – Меня только в дом престарелых возьмут или в психиатрическую больницу. Знаешь, Ольга, лучше не доживать до старости, когда из тебя легко сделать никчемную куклу. Умирать надо молодым. Думаешь, я бунтую в этом застенке просто так? Меня обидели. Страшно обидели, смертельно! Бунт, дорогая, никогда не вспыхивает на пустом месте. Он готовится годами. Когда у тебя отнимают все, даже право на свободу, вот тогда и вспыхивает бунт.
– Афанасий Петрович, чего же вам не хватает? У вас все условия…
– Курица, – вздохнул он. – Думаешь, я старый дурак и маразматик? Шиш! Я все понимаю и знаю, зачем ты и я здесь.
– Ну и зачем же?
– Хм! – торжествующе выкрикнул он, откинувшись на спинку стула. – Если я скажу, ты подумаешь, что у меня на самом деле перегорели в голове микросхемы. Нет, милая, не дождешься. Сама догадаешься. А теперь уходи, если…
В комнату заглянул Святослав Миронович:
– Ольга, Антонине Афанасьевне плохо, скорее!
Хозяйка лежала на площадке второго этажа – очевидно, упала с лестницы. Она была без сознания. Оленька пощупала пульс, он был в порядке. Они перенесли ее в спальню, положили на кровать.
– Вызывайте скорую, – сказала Оленька, а сама побежала вниз за тонометром и лекарствами. Что она может? Ну, давление измерить, как Афанасию Петровичу, ну, первую помощь оказать, но она же не доктор!
Вернувшись в спальню, Оленька нашла, что Антонина Афанасьевна пришла в себя. Верхнее давление у нее оказалось высоковатым – сто семьдесят, но, к счастью, понижающие давление таблетки в аптечке имелись. Антонина Афанасьевна уверяла, что ничего страшного не случилось, всего-то голова закружилась, она потеряла равновесие и упала. Хозяйка попыталась подняться, уверяя, что с ней полный порядок, но была вынуждена упасть на кровать, у нее появилась одышка. Больше Оленька ничего не могла, кроме как спросить, вызвали ли скорую. Антонина Афанасьевна выразила протест:
– Не стоит вызывать. Мне надо полежать, это всего лишь климакс.
Оленька спустилась вниз и выглянула на улицу. Эмиль еще не приехал, она повернулась, чтобы войти в дом, и буквально столкнулась со Святославом Мироновичем. У того была прескверная манера подходить неслышно. Естественно, Оленька вздрогнула. Он ехидно заметил:
– Такси ждешь?
– Да, – ответила она, хотела уйти.
– Стой! – приказал хозяин. – Тебе платят такие деньги, что могла бы и отработать их. То есть задержаться на пару дней, а не бросать Антонину в тяжелом состоянии.
– Это не я назначала себе зарплату, – возразила Оленька. – Если хотите, я могу вернуть вам деньги.
– Ты останешься, – сказал он. – Ты будешь здесь столько, сколько потребуется. Иначе… я заведу на тебя уголовное дело.
– Что? – вытаращила Оленька глаза.
– Что слышала, – криво усмехнулся он, видя, как сиделка струхнула. – Пока сюда не придет новая медсестра, ты будешь здесь. В противном случае станешь воровкой. Ты украдешь, например, бриллиантовое кольцо. Усвоила?
По его глазам Оленька видела, что он не шутит. Но угрозы подействовали.
– В таком случае я сама поищу вам сиделку. Устраивает?
– Безусловно. Но делать это будешь после выполнения своих обязанностей.
Он резко крутанулся на каблуках и ушел. У Оленьки возникло ощущение, что она стала вечной узницей этого дома. Какое счастье, что наконец приехал Эмиль. Оленька села в машину и бросила:
– Поедемте подальше отсюда.
– А твои вещи, Оля?
– Я пока остаюсь… Очень плохо с хозяйкой, а мне не нашли замену.
– Оля, ты, кажется, расстроена…
– О да! Поехали отсюда, у меня есть время до обеда.
Всю дорогу она смотрела в окно, перебирая в уме: кто же согласится заменить ее? Вообще-то такие деньги должны привлечь многих, но замужних не отпустят мужья. А если договориться с хозяйкой, чтобы медсестра приходила? Нет, вряд ли она согласится, ведь капризный дедушка может позвать сиделку среди ночи. И все же два варианта Оленька нашла. Скорее всего, согласятся двое – старая дева Света с верхнего этажа и Альбина, женщина без мужа, но с ребенком и матерью. Да!
– Вы не могли бы отвезти меня в больницу? Я недолго…
– Конечно.
Старая дева Света была на месте, за пятьсот баксов она согласилась присматривать за тремя дедушками, тем более что не надо горшки выносить. Договорились, что завтра утром Света приедет на смотрины. В свое отделение Оленька даже не зашла, повеселевшая вернулась в машину.
– Я предлагаю поехать ко мне, должен вернуться один человек, вернее, двое. Вчера было нападение на девушку…
– Убили? – ужаснулась она.
– Нет, как раз Алена проявила завидное самообладание и убежала.
– Значит, опять маньяк?
– Да. Но убит парень, который был с девушкой. Труп не нашли.