– Приставить к заключенному вооруженную охрану, – сказала она холодно и увидела тень сомнения на его лице.
Люди из Дуна отошли в сторону, уступая место Сэму и Чаку, и сели с остальными. По выражениям их лиц было видно, что они рады передать свои обязанности властям в форме, и рады были не только они.
Кроме своих килтов, двое стражников носили то, что было принято в качестве военного обмундирования клана Маккензи, хотя времени на то, чтобы изготовить его для каждого, пока не хватало: бригандина из двух слоев окрашенной в зеленое кожи (ободрали с мебельной обивки) с небольшими стальными пластинами, закрепленными заклепками между слоев, колчаны и большие тисовые луки за спиной, короткие мечи и длинные шотландские кинжалы, небольшие щиты из суповых мисок на поясах и небольшой, но опасный скиэн ду, нож, заткнутый за голенище. Простые шлемы из металлической посуды с веером из вороньих перьев на уровне лба делали их похожими не столько на людей, сколько на ходячие символы.
У Чака Барстоу, помимо всей этой амуниции, имелось еще и копье. Осужденный поумерил бы гордыню, знай он, что означало это копье или что Чак являлся Верховным жрецом ковена Поющей Луны и к тому же вторым человеком в их отряде милиции. Отполированное двухметровое древко копья было сделано из рудха-ан, той же священной рябины, из которой делались жезлы. Острие изготовлено из листа автомобильной рессоры, заточено до обоюдоострого клинка и раскаленным добела вставлено в древко до того, как его опустили в рассол с кровью и разными травами.
На нем была гравировка рунами огэн, теми самыми, которые выпадали раз за разом, когда она бросала тисовые палочки для гадания на украшенную символами Бриатарогам, шаль. Всегда две руны:
Уатх, террор.
Кеннингом[91] для этого слова служило выражение банад гнуис, «белизна лиц». Для обозначения ужаса и страха кеннингом служили слова «Гончие Дракона».
И – вторая выпадавшая руна. Гетал, смерть.
Значением руны было тосах н‑экхто, «начало убийства». При лишении человека жизни или принесении его в жертву.
Джунипер сделала глубокий вдох и на миг закрыла глаза, заставляя себя поверить в то, что она действительно здесь, что ей это не кажется. Обволакивающий жар, ощущаемый ею прежде, вернулся, многократно усилившись, словно сама земля под ее ногами пульсировала от ярости.
– Приведите его ко мне.
Она была поражена звуком собственного голоса, хотя умение сформировать и донести свое тренированное сопрано до каждого уголка было второй натурой профессиональной певицы. Сейчас оно звучало как металл остро наточенного ножа.
– Ты слышал Леди Джунипер, придурок, – сказал Сэм тихо, но так, чтобы она услышала.
Этот жест – опустить руку на плечо мужчины, чтобы повести его вперед, с небольшого расстояния мог показаться дружеским. Джунипер видела запястье и покрытое шрамами узловатое предплечье; и глаза осужденного широко раскрылись в то же самое мгновение, когда ладонь Сэма сжала его плечо. Сэм родился и рос на маленькой английской ферме. Половину своей сорокадвухлетней жизни он был солдатом несколько особого сорта, пока шанс или Судьба не бросили его в капкан, раненого, в лесах неподалеку от ее дома – сразу же после Перемены.
Его хобби заключалось в том, чтобы делать большие луки своих предков и стрелять из них. Коренастый и невысокий человечек, но его тонкие лопатообразные ладони способны были легко раздавить грецкий орех, поместив его между большим пальцем и еще двумя. И еще она знала, что он ненавидит таких типов, как этот, раскаленной добела ненавистью.
Чак Барстоу выглядел жестче. Он являлся бойцом Общества и садовником, а к тому же членом Поющей Луны. Не профессиональный солдат, хотя за последние полтора года вдосталь насмотрелся и схваток, и смертей. Но настроен он был так же, когда пошел к заключенному, чтобы охранять его с другой стороны. По неподвижности его взгляда и побелевшим краям зрачка было ясно, что он тоже что-то чувствует – помимо серьезности момента – и ему это не нравится.
Джуди Барстоу была за дальним концом стола, рядом с женщиной, которая сидела, неестественно выпрямившись и застыв; ее бледное лицо казалось испуганным, а глаза смотрели в никуда.
Наш лучший экспонат, – подумала Джунипер. – И хотя я совсем недавно кормила Руди, груди все равно болят. И почему мне так тяжело дышать?
Эйлир пересела за низкий стол поменьше, приставленный к большому так, что образовалась буква L.
«Тебе принести холодного чая?»
«Да, спасибо».
Она жадно пила тепловатый ромашковый чай, пока ее дочь вытаскивала новую книгу из переметной сумы. Лед летом был лишь воспоминанием. Когда-нибудь у них, возможно, будет время заняться ледохранилищами, но чуточку прохладный напиток можно получить, используя шероховатый фарфор.
Книга была покрыта темной кожей, с аккуратно выведенными словами:
Судебные разбирательства клана Маккензи, второй год Перемены.
И ниже:
Преступления, караемые смертью.
Эйлир открыла книгу на чистой странице, вытащила чернильницу и ручку со стальным пером, которую они нашли в антикварном магазине в Саттердауне. Никому не показалось странным, что четырнадцатилетняя девочка будет выступать в роли секретаря суда. Стандарты изменились.
Первые страницы книги содержали ритуалы, которые они придумали прошлой ночью, после того как обсудили юридические и моральные основания для ведения дела. Страницы были исписаны бисерным аккуратным почерком Эйлир.
Джунипер поискала взглядом свидетеля из Дуна Карсона, сидевшего в юго-восточной части навеса. Все хранили тишину, напряженное внимание десятков людей совсем не напоминало, что идет какое-то представление.
– Меня вызвали сюда выслушать приговор Дуна, вынесенный Вилли Пирсу Маккензи…
– Эй! – заорал обвиняемый. – Я никогда ничего не говорил насчет Маккензи. Это вы – все вы. Я Уильям Роберт Пирс.
Джунипер слегка заколебалась, потом повернулась к нему.
– Я скажу это только один раз, мистер Пирс. Вы закроете рот до тех пор, пока я не дам вам право говорить. Если вы снова заговорите без позволения, ваши охранники вставят вам кляп. Кляпы очень неудобная штука. Советую вам сидеть тихо.
– Но вы не можете этого делать! Это незаконно!
Ладонь Сэма шевельнулась один раз, и осужденный умолк с открытым ртом. Сэм полез в свою наплечную сумочку, вытащил оттуда кляп и вставил его в рот нарушителю со спокойной деловитостью, убедившись, что язык нарушителя лежит плоско и не помешает ему сглатывать набегающую слюну. Тряпки, обвязанные вокруг деревянной сердцевины, были смочены чаем из ромашки и укропных зерен, чтобы вкус во рту не был совсем уж мерзким. Ремни вокруг его головы удерживали кляп на месте, но не врезались в рот. Он дергался и сопротивлялся, но с таким же успехом, как щенок в руках взрослого мужчины.
– Я предупредила, что выскажусь один раз. Примите это во внимание все. Если я скажу, что будут последствия, значит, они будут. Давать преступнику еще один шанс – это осталось во временах до Перемены, когда мы были настолько богаты, что располагали временем на обсуждения и споры. У вас есть одна минута, чтобы успокоиться.
Взгляд, брошенный на часы.
Она бесстрастно посмотрела на дергающегося человека, пытавшегося выплюнуть тщательно сконструированный кляп изо рта. Потом начала считать секунды вслух. После десятой секунды это привлекло внимание Пирса. На двадцатой секунде он прекратил сопротивление.
– Так-то лучше. Если вы снова нарушите ход процесса, вас ударят, вы потеряете сознание. Я не могу тратить время попусту сейчас, в разгар уборки урожая.
Пирс дернулся, начал было снова сопротивляться, но, увидев уголком глаза, что Сэм поднимает ладонь, застывшую как клинок, вздрогнул и сдался. Джунипер выждала несколько секунд, затем повернулась к северной стороне перекрестка. Она подняла руки, и Джуди вложила в них ее жезл: на нем была Тройная Луна, возрастающая, полная и убывающая, над двумя серебряными головами воронов. Жезл тоже был сделан из горной рябины.
– Меня вызвали сюда Оенах[92] Дуна Карсона и Оллам[93] Дуна Карсона: Шерон Карсон, Хранительница Очага, Синтия Карсон, Жрица, Главный Воин Дуна Карсона, Рэй Карсон, Второй Воин и Повелитель Стада в Обучении и Брайен Карсон, Повелитель Стада и Урожая, pro tempore[94], а также его жена, Ребекка Карсон, дубильщик. Я Джунипер Маккензи, глава клана Маккензи. Я Оллам Бритхем, высший судья нашего народа.
Джунипер вздрогнула, осознав, на какую власть претендует. Но я нужна в качестве главы, и я беру на себя эту ответственность. Тройки, все идет по три. Продолжай, женщина, пора закругляться.
– Я вызвана сюда Оенахом, Олламом и Богами, дабы слышать, рассудить и высказаться. Кто-то хочет отказать мне в моем праве, моих обязанностях и моем призвании? Пусть скажет сейчас или хранит молчание после, ибо эти место и время освящены нашим сходом. Все, что мы делаем здесь – свято и законно.
Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что Пирс снова попытался дернуться, но быстро затих, когда Сэм сжал его шею.
Воцарилось долгое молчание, и она продолжила, подняв лицо к солнцу и закрыв глаза от слепящего света:
– Да будем мы благословенны! Манауиддан – Беспокойное Море, омой меня!
Зеленая ветвь обрызгала ее соленой водой. Соль на ее губах была как слезы. Четыре Жрицы подошли с зелеными ветками, за каждой шел ребенок с чашей соленой воды. Каждая Жрица очищала людей под одной из четвертей навеса; последняя пара старательно провела очищение пустой северо-восточной четверти.
– Манауиддан – Беспокойное Море, омой и очисти меня! Я становлюсь сосудом, дабы слушать и слышать. – Рианнон – Белая Кобылица, стань со мной, беги со мной, неси меня! Чтобы земля и я стали едины, наполнившись мудростью Земли!