— Не могли бы вы провести меня вокруг поселения и представить меня?
Канаи посмотрел на нее с нетерпением.
— Все, что вы хотите, но я думаю, что вы теряете время.
Интерес Рейко к жизни хинин распространился на этого человека, который бы стал ее добровольным, хотя и скептическим, помощником.
— Могу ли я спросить, как вы стали хинин?
Его лицо потемнело от волнения, он отвернулся от нее.
— Когда я был молод, я влюбился. Она была горничной в чайной.
Он говорил, как будто каждое слово содрали его кнутом.
— Я был самураем из гордой, древней семьи.
Намек на улыбку на его лице говорил, что он получал удовольствие, рассказывая о своем падении.
— Мы хотели пожениться, но мы принадлежали к разным мирам. Мы решили, что если не можем жить вместе, то должны вместе умереть. Однажды ночью мы вышли к мосту Регоку. Мы связали себя веревкой. Мы поклялись в вечной любви. А потом мы прыгнули.
На подобных историях строились сюжеты многих пьес театра Кабуки. Двойные самоубийства пар влюбленных были популярны среди представителей разных сословий.
Рейко сказала:
— Но, как же вы…
— Еще живы, — продолжил Канаи.
— Когда мы упали в реку, она утонула почти сразу. Она отказалась от своей жизни легко. Но я, — он вздохнул. — Это было, как будто мое тело обладало собственной волей и не хотело умирать. Когда течение отнесло нас в сторону, я изо всех сил держался за связывающую нас веревку, но она развязалась. Я поплыл к доку. Там меня нашел полицейский. Ее тело выловили внизу по течению на следующий день, а я был осужден на изгнание.
Это было стандартное наказание для лиц, переживших подобное самоубийство.
Когда Рейко еще раз оглядела его мрачную фигуру и поняла, что Канаи все еще оплакивает свою возлюбленную.
— Мне очень жаль. Может быть, если я поговорю о вас с моим отцом, он простит вас.
— Спасибо, но не беспокойтесь, — сказал Канаи с тем угрюмым выражением, которое было на его лице, когда она увидела его в первый раз.
— Меня приговорили лишь к одному году изгнания. Сейчас я могу уйти в любой момент, когда захочу. Сейчас я нахожусь здесь добровольно.
— Почему?
Рейко не могла поверить, что кто-то добровольно может жить здесь.
— Я был слишком труслив, чтобы умереть. Как самураю мне нет оправдания! — резко сказал Канаи.
— Она мертва. Я жив. Пребывание здесь — мое наказание.
С видимым усилием его лицо приобрело обычное, безразличное выражение.
— Но вы пришли сюда не за тем, чтобы выслушать мою жалкую историю. Пойдемте со мной — я познакомлю вас с соседями Югао, — он сказал, когда они выходили из лачуги.
— Из моего примера вы должны усвоить один урок, который должны помнить, при расследовании этих убийств: Некоторые люди, которых обвиняют в совершении преступлений, на самом деле виновны.
Глава 11
Вокруг Хираты гремели пушечные выстрелы. Он стоял один на поле боя, в доспехах, в руке у него был меч. В клубах дыма и тумана, ожесточенно сражались призрачные фигуры. Их воинственные крики заглушали рев труб и грохот военных барабанов. Солдат на лошади выскочил из тумана, его копье было направленно на Хирату. Хирата увернулся и взмахнул мечом. Он попал солдату живот. Истекающий кровью солдат упал с коня. Сзади к Хирате крался самурай с мечом. Хирата резко повернулся, лезвие его меча перерезало горло мужчины. Другие солдаты нападали Хирату. Он убивал их с легким изяществом. Его лезвие казалось продолжением его воли к победе. Восторг наполнял его.
Вдруг звуки битвы исчезли, войска растворились в тумане. Хирата проснулся, лежа в постели, в раненной ноге пульсировала боль. Воинственные крики превратились в болтовню слуг в его усадьбе, стрельба исходила со стрельбища замка Эдо. Из окна ему в глаза светил утренний солнечный свет. У него болела голова, а во рту стоял прогорклый вкус его сонного зелья. Каждую ночь ему снилось, что он был здоровым и сильным, а каждое утро он просыпался в своем кошмарном истинном состоянии. Но он стоически тяжело поднялся с постели. Ему предстояла важная работа, а спал он уже слишком долго.
— Мидори! — позвал он.
После того как жена помогла ему одеться и уговорила его съесть рисовую кашу и рыбу, он пошел в свой кабинет и послал за своими сыщиками. Он назначил ответственных за проведение текущих расследований и отпустил их, а сыщикам Араи и Иноуэ велел остаться.
— Сегодня мы будем расследовать предыдущие смерти, которые господин Мацудайра считает убийствами, — сказал он.
— Имеется в виду смерти руководителя придворного церемониала Оно Шинносуке, комиссара дорог Сасамуры Томойя, и министра финансов Мориваки? — спросил Араи.
Хирата кивнул:
— Мы должны узнать, были ли они жертвами дим-мак. Если это так, мы будем искать подозреваемых.
— С чего начнем? — спросил Иноуэ.
— В домах, где умерли Сасамура и Оно.
Все трое жили в поместьях чиновничьего квартала Хибийа. Хирата надеялся, что ему не придется ездить дальше. В связи со вчерашними перегрузками сегодня боль была особенно сильная. Может быть, придется подключиться к расследованию смерти главы мэцукэ Эджимы и проверить некоторые версии. Чтобы быть готовым к перегрузкам, он заполнил флакон с опиумом под самое горлышко.
Два часа спустя, он и сыщики вышли из ворот резиденции министра финансов Мориваки. Они сели на лошадей, в то время как служащие, должностные лица в паланкине и солдаты шли мимо по улице сплошным потоком.
— Еще один тупик, — с сожалением сказал Иноуэ.
— Жаль, что ни здесь, ни у руководителя церемониала, ни у комиссара дорог никто не заметил синяков в форме отпечатка пальца на телах покойных, — сказал Араи.
Хирата допросил членов семьи и слуг, но безрезультатно. Поскольку тела были кремированы, их уже нельзя было осмотреть.
— Жена господина Мориваки все-таки рассказала нам некоторые интересные факты про то, что произошло после того, как он умер, — заметил Хирата.
— Но мы не узнали ничего, чтобы доказывало, что Оно и Сасамура не умерли естественной смертью во сне, — сказал Иноуэ.
— Может быть, убийство Эджима было единственным и нет никакого заговора против господина Мацудайра, — сказал Араи.
— В таком случае, список людей, которые встречались с покойными за два дня до их смерти, не даст нам ничего хорошего, потому что нет никаких оснований, чтобы в нем могло оказаться имя убийцы Эджимы.
Хирата засунул свиток в седельную сумку. Он чувствовал себя разбитым, а разочарование усилило его недомогание.
— Что же нам теперь делать? — спросил Иноуэ.
Хирата не хотел сдаваться и вернуться с пустыми руками Сано.
— Смерть министра финансов Мориваки не отличается от двух других, хотя он не был найден мертвым в постели у себя дома. И наш список его встреч и мест, которые он посещал перед смертью, далеко не полный.
Бывшему секретарю Мориваки пришлось сказать, что министр финансов был эксцентричным, скрытным человеком, который предпочитал самостоятельно устраивать свои встречи и ходил на них один.
— Может быть, если восстановить его передвижения, мы сможем найти какие-то доказательства того, что он был убит, а также что-то относительно того, кто убил его и господина Эджима.
Даже несмотря на то, что состояние ноги несколько улучшилось, Хирата говорил с явным нежеланием ехать куда-то еще, в поисках успеха.
— Есть одно место, куда отправился Мориваки, это баня, в которой он умер. Мы направляемся туда.
Теперь Хирата со своими спутниками поехал в торговый район Нихонбаси. Наполненные весенними паводками и дождями каналы пересекали окрестности. По их берегам, подобно девушкам моющим свои волосы, стояли ивы. В горшках у дверей домов и на балконах зеленели цветы. Хирата и его люди проехали мимо похоронной процессии в сопровождении носильщиков с фонарями, священники звонили в колокола, били в барабаны и распевали молитвы, гроб, украшенный цветами, за которым шли скорбящие родственники в белых одеждах. Во время войны похороны стали обычным явлением.
Баня была расположена в деревянно-кирпичном здании с блестящей черепичной крышей. Она занимала целый квартал в районе величественных домов рядом с магазинами, в которых продавались дорогие предметы искусства. Над входом висела чистая, цвета индиго, штора, с надписью «Горячая вода». Ухоженные горничные, одетые в кимоно, стояли перед дверями, чтобы приветствовать клиентов. Когда Хирата и его детективы спешились перед входом, служащие поспешили позаботиться о лошадях. Он сделал вывод, что в этом заведении обслуживали людей, которые были достаточно богаты, чтобы иметь ванну у себя дома, сюда приезжали не только для того, чтобы вымыться.
Тут из двери вышел самурай. Это был высокий, мускулистый, подтянутый и высокомерный мужчина, одетый роскошную шелковую одежду, затейливый доспех, за поясом у него было два меча. За ним следовали еще два самурая. Когда он заметил Хирату, на его красивом угловатом лице появилась насмешка.
— Кто это, часом не сесакан-сама? — сказал он.
Хирата ощетинился на оскорбительный тон человека.
— Приветствую, начальник полиции Хосина.
Начальник полиции был любовником Янагисавы и верным союзником его фракции, пока ссора не разделила их. Тогда, чтобы отомстить Янагисаве, который предал его, Хосина перешел на сторону князя Мацудайры и таким образом сохранил свое положение во главе полиции. Он был давним врагом Сано и его вражда распространялась и на Хирату.
— Я удивлен, что ты еще жив. Последнее, что я слышал, ты на смертном одре.
Наглым взглядом Хосина уставился на раненную ногу Хираты.
— Я думаю, что ты слишком рано встал.
Ослабленный и исхудавший Хирата счел унизительным стоять перед сильным, здоровым противником.
— Я тоже удивлен видеть тебя, Последнее, что я слышал, что ты с господином Мацудайра пошли на это.
Он поднял два скрещенных пальцев:
— Почему ты не с ним? Ты стал ему не нужен?
Челюсти Хосины сжались, Хирата был доволен, что он попал в точку.