— И он в Эдо.
— Это удивительно, — сказал Коемон, затем быстро напал Сано, вынудив того отступить к стене.
Уже задыхаясь от напряжения, Сано контратаковал, получил пространство для маневра и нанес удар Коемону. Когда они столкнулись снова, пот стекал с его лба. Теперь меч стал тяжелым в его руках, с которых давно сошли мозоли.
— Слышали ли ты о каких-либо мастерах боевых искусств, приехавших в город?
Возможно, убийца был их тех ренинов, которые бродили по Японии, дрались на дуэлях, давали уроки и собирали учеников. После битвы при Сэкигахара девяносто четыре года назад, во время которого первый сегун Токугава Иэясу победил своего соперника, таких были тысячи, но постепенно, на протяжении десятилетий, их число сократилось.
— В последнее время такие не появлялись, — ответил Коемон.
— С другой стороны, он мог быть кто-то из местных. — Сано считал такую версию наиболее вероятной.
— Может быть, убийца враг или жертва правителя Мацудайра, который до сих пор скрывал свои тайные знания дим-мак.
Сано замахнулся и рубанул. Когда Коемон прыгнул в сторону, лезвие Сано задело его за рукав.
— Ты уже хорошо уже разогрелся, — сказал Коемон.
Мысль изменила выражение его лица.
— Я кое-что вспомнил. Знаешь ли ты, священника Оцумо?
— Мне это имя ничего не говорит, — ответил Сано, после того как нанес удар, который противник парировал.
— Кто он?
— Он раньше был самураем. Когда потерял своего хозяина, он пошел в монахи. Он поступил в монастырь при храме Энряку на горе Хиэй.
Гора Хией была священной возвышенностью вблизи имперской столицы Киото. Монастырь Энряку был могучим оплотом борьбы буддийских священников, несколько сотен лет его политическое влияние и военная мощь представляли значительную силу в Японии. Поэтому около ста лет военачальник Ода Нобунага взял его штурмом и разрушил его. Потом монастырь был восстановлен, но былого могущества уже достичь не мог.
— Священники обучили Оцумо своим древним тайнам.
Меч Коемона не давал Сано покоя.
— К тому времени, он спустился с горы, он был мастером боевых мистических искусств и как учитель пользовался большим спросом.
— Подобные истории рассказывают тысячи самураев, которые пытаются повысить свою репутацию или привлечь учеников. Но, если Оцумо действительно такой мастер, то почему он не знаменит?
— Он одиночка и избегает внимания к себе. Своих учеников он выбирает очень придирчиво. Он учит каждый раз только одного ученика и учит его в течение многих лет. Все его ученики клянутся не показывать, чему он их обучил и не разглашать изученные приемы.
Аура секретности соответствовала тому, что Сано знал о дим-мак. Защищаясь, Сано нырнул под лезвие Коемона, которое просвистело над головой:
— Где я могу найти Оцумо?
— Когда он находится в городе, он живет в одном из храмов. Я слышал, в них у него есть друзья, которые предоставляют ему место для проживания. Я не знаю, учит ли он сейчас кого-нибудь. Ему должно быть уже лет девяносто. Но он все еще бродит по стране, когда его одолевает страсть к путешествиям.
Когда Сано задумался над перспективой найти этого человека, он отвлекся от поединка. Лезвие Коемона ударило его по животу. Сано согнулся пополам, вздрагивая от удара, униженный поражением.
— Прошу прощения, — сказал Коемон.
— Не стоит, — сказал Сано. Ты честно победил.
Они поклонились друг другу, поставили свои мечи на стойку, а затем проглотил воду из керамической урны. Сано поблагодарил Коемона за информацию и урок по боевой практике.
— В любое время, — сказал Коемон. — Я скажу кому надо, что вы ищете Оцумо и, если будут новости, немедленно сообщу.
Когда Сано покинул школу, он обнаружил своих сыщиков в чайхане, где они пили чай и ели лапшу. Он присоединился к ним и, когда ел, рассказал о таинственном священнике.
Марумэ, отправляя палочками лапшу в рот, выразил сомнение:
— Даже если этот человек все еще находится в достаточно хорошей форме, чтобы убивать в возрасте девяноста лет, но не думаю, что он имел какую-либо связь с господином Эджимой и другими жертвами.
— Или правителем Мацудайра, — добавил Фукида.
— Может быть, в этом замешан один из его тайных учеников. Во всяком случае, я думаю, что с ним стоит поговорить.
Сано закончил трапезу и отложил в сторону свою пустую миску.
— Мы возвращаемся в замок Эдо и организуем поиск Оцумо. А может быть, там будут какие-то новости от Хираты и сыщика Татибана.
Глава 17
Рейко ходила по комнате в доме своего отца, в которой она два дня назад говорила с Югао. Сегодня утром она пришла к нему и попросила, чтобы позволил ей снова поговорить с Югао снова, и он послал за ней людей в тюрьму. Когда время приближалось к полдню, дверь открылась. Двое охранников привели Югао. Ее руки были закованы в кандалы, она была в том же грязном халате. Увидев Рейко, она, казалось, была удивлена и недовольна.
— А… Это снова вы. Что вам еще надо?
Охранники толкнули ее на колени перед Рейко, а затем ушли, закрыв за собой дверь.
— Я хочу еще немного поговорить, — сказала Рейко.
Югао упрямо покачала головой:
— Я уже сказала все, что хотела сказать.
После двух ночей проведенных в тюрьме Эдо, она выглядела хуже, чем в прошлый раз. Следы от укусов блох светились на ее шее, глаза у нее покраснели и опухли.
Рейко почувствовала жалость к ней:
— У меня возникли некоторые новые вопросы, которые я хочу обсудить с тобой.
Подняв связанные руки, чтобы почесать ее блошиные укусы, Югао замерла в подозрительной тишине.
— Вчера я посетила ваш дом, — сказала Рейко.
Югао нервно моргнула опухшими глазами.
— Вы заходили в поселок хинин?
Она выпрямилась и удивленно посмотрела на Рейко.
— Зачем?
— Вы же не сказали мне, что случилось в ночь убийства вашей семьи, поэтому я решила это выяснить сама. Я разговаривала со старостой и вашими соседями.
Югао покачала головой в явном замешательстве. Она нервно терла руками коленки, которые судорожно сжались. Рейко подумала, что, возможно, ее усилия убедили Югао в том, что она искренне хотела ей помочь. Может быть, теперь Югао будет ей доверять и расскажет, что произошло.
— Староста сказал мне, почему ваш отец стал хинин, — начала Рейко.
Лицо Югао внезапно исказила уродливая гримаса:
— Вы копались в моей жизни! Вы, самураи, любите делать все, что вам заблагорассудится, даже копаться в чужом грязном белье. Как я вас всех ненавижу!
Эта вспышка смутила Рейко, которая была огорчена тем, что разговор пошел не так, как она рассчитывала. Но она продолжала:
— Для человека, который совершает инцест с дочерью это не только преступление, но предательство ее любви к нему. Ваш отец домогался на тебя в ту ночь?
— Я не буду говорить о моем отце, — сказала Югао с горьким негодованием.
— Тогда давай поговорим о твоей матери и твоей сестре. Они тоже тебя обидели?
У Рейко возникла новая версия преступления.
— Они были ли жестоки к тебе, обвиняя тебя в том, что они должны были жить изгоями?
— Я не буду говорить о них, — сказала Югао.
В этот момент Рейко, которая сдерживала свое раздражение, показалось, что она знает возможную причину, отказа Югао рассказывать о своей жизни и причинах преступления. Возможно, она стыдилась собственной грязной жизни и была согласна скорее умереть, чем говорить об этом. Может быть, она упрекала себя за это и хотела быть наказанной, даже если она не убила своих родных. Так как закон осуждал людей за преступления их родственников, поэтому они логично могли полагать, что они действительно были виновны.
— Ты должна подумать, — посоветовала Рейко Югао.
— Если ты зарезала своего отца, когда он домогался тебя, это отличается от убийства. Если твои мать и сестра напали на тебя и ты защищалась, то ты имела право сопротивляться им. Убийство в целях самообороны не является преступлением. За это тебя никто не накажет. Судья освободит тебя.
Рейко знала, что любой другой преступник, обвиняемый в совершении подобного преступления, с радостью ухватился бы за такое объяснение, как шанс, чтобы спасти свою жизнь. Но Югао отвернулась и сказала холодно, непокорным голосом:
— Нет, такого не было.
— Тогда скажи мне, что было на самом деле.
— Я ударила ножом моего отца, когда он спал, а потом била его ножом, пока он не умер. После я напала на мать и мою сестру. Я убила их. Я не обязана объяснять, почему я так поступила.
Рейко в очередной раз представила, что произошло в лачуге изгоев в ночь убийства. Она представила орудующую ножом Югао, услышала крики, почувствовала запах крови. Но признание Югао и ее собственное воображение не выглядели убедительно.
— Послушай, Югао. Мой отец нарушает закон, задерживая приговор суда. Чтобы разобраться в вашем деле, я специально посетила поселение изгоев.
Она ведь даже рисковала создать неприятности Сано.
— Ты просто обязана рассказать мне правду.
Югао презрительно вывернула губы:
— Я никогда не просил ни вас, ни судью спасать меня. Я готова принять свое наказание. Так что, лучше не ждите, когда я снова плюну на вас.
Рейко бродила по комнате, сдерживая свое нетерпение. Она даже подумала о преимуществах применения пыток. Если на Югао капнуть немного расплавленного свинца, то, без сомнения, ее манеры несколько улучшатся, а язык развяжется.
— Я не уйду, пока ты не убедишь меня, что виновна. И если это действительно так, то тебе надо быть более убедительной, особенно в свете того, что я еще узнала вчера.
— О чем это вы болтаете? — нагло спросила Югао, но Рейко расслышала в нем страх.
— Ты и твои родные были не единственные люди в вашем доме в ночь убийства. Друг вашей сестры Ихай признал, что он был там. Мальчик, дежуривший на пожарной вышке, видел как он убежал после убийства.
Югао презрительно фыркнула:
— Ихай — неуклюжий слабак. Если бы он попытался ударить кого-либо, то сам бы порезался.