Я судорожно втянула воздух.
Думай.
Что могла узнать, увидеть или сделать Примроуз, если с ней обошлись так жестоко? Неужели ее убили из-за того, что она помогала мне?
Новый приступ дрожи. Я жадно хватанула ртом воздух.
Или я преувеличиваю собственную значимость? Может быть, гибель Примроуз – дело случая? Мы, американцы, занимаем первое место в мире по умышленным убийствам. И выходит, что Примроуз Хоббс связали и задушили ради того, чтобы всего лишь угнать ее машину? Нет, это не имеет смысла. Особенно если принять во внимание проволоку и клейкую ленту. Нет, это было умышленное убийство, и преступник намеревался прикончить именно Примроуз. Но почему?
Громко хлопнули дверцы. Я обернулась. Санитары забирались в «скорую». Через несколько секунд заурчал мотор, и машина медленно двинулась вверх по берегу к грунтовой дороге.
Прощай, старый друг. Если все это случилось из-за меня – прости. Нижняя губа задрожала, и я с силой впилась в нее зубами.
Не смей плакать. Хотя – почему «не смей»? Зачем сдерживать слезы скорби по такому доброму, чудесному человеку?
Я взглянула на озеро. Небо прояснялось, и сосны на дальнем берегу чернели на фоне розовеющего заката. Припомнилось кое-что еще.
Примроуз Хоббс любила закаты.
Я смотрела на закат, не отводя глаз, смотрела и плакала – до тех пор, пока не ощутила гнев. И не просто гнев – во мне закипала жгучая, неукротимая ярость.
Обуздай ее, Темпе. Используй.
Мысленно поклявшись узнать правду, я сделала глубокий вдох и пошла по пирсу туда, где остались Кроу и Олбрайт.
– Какая у нее была машина? – спросила я.
Шериф заглянула в блокнот.
– Синяя «хонда-сивик» девяносто четвертого года выпуска. Номера штата Северная Каролина.
– Ее нет на стоянке «Ривербэнк инн».
Кроу странно глянула на меня.
– Машина уже может быть на пути в Саудовскую Аравию, – заметил Олбрайт.
– Я говорила, что убитая помогала мне в расследовании.
– Об этом мы с вами еще побеседуем, – отозвалась Кроу.
– Вы что-нибудь здесь нашли?
– Пока ищем.
– Отпечатки шин? Следы ног?
Я тут же сообразила, что сказала глупость. Если подобные улики и существовали, их наверняка уничтожил дождь.
Кроу покачала головой.
Я окинула взглядом пикапы и внедорожники, оставленные на стоянке рыбаками и любителями покататься на лодке. На слипах покачивались два алюминиевых катера с подвесным мотором.
– Здесь кто-нибудь швартуется постоянно?
– Нет, все лодки – исключительно для проката.
– Это значит, что тут ежедневно бывает много народу. Не слишком ли людное место для того, чтобы спрятать труп?
– Взятые напрокат лодки полагается сдать до восьми вечера. Очевидно, после этого суета стихает.
Я указала жестом на мужчину и женщину с восково-бледными лицами.
– Это владельцы причала?
– Гленн и Айрин Бойнтон. Говорят, что каждый вечер задерживаются здесь до одиннадцати, а возвращаются в шесть утра. Живут дальше по дороге.
Кроу ткнула пальцем в сторону грунтовой дороги.
– По их словам, они ночью следят за движением машин. Опасаются, что какие-нибудь подростки доберутся до лодок. За последние три дня ни Гленн, ни его благоверная не видели и не слышали ничего подозрительного. Не знаю, много ли проку от этих показаний. Злодей не станет объявлять во всеуслышание, что попользовался вашим доком, чтобы выгрузить труп.
Взгляд ее бледно-зеленых глаз испытующе скользнул по причалу и вернулся ко мне.
– Впрочем, вы правы. Это место – и впрямь не слишком подходящее. В полумиле отсюда есть небольшая дорога, которая доходит до самого берега. Мы предполагаем, что труп бросили в озеро именно там.
– Странно, что течение принесло его сюда не сразу, а через два-три дня, – вставил Олбрайт. – Должно быть, какое-то время лежал на дне топляком.
– Топляком?! – взвилась я, разъяренная такой черствостью.
– Ох, извините. Старинный термин лесосплава. Так называют бревна, которые не держатся на плаву.
Я почти страшилась задать следующий вопрос.
– Вы обнаружили следы… сексуального насилия?
– Одежда на ней, нижнее белье тоже. Я, конечно, сделаю проверку на следы спермы, но сомневаюсь, что результат будет положительный.
Мы замолчали. Надвигались сумерки. За спиной поскрипывали под ударами волн доки. С озера дул холодный ветер, неся с собой запах рыбы и бензина.
– Зачем кому-то душить пожилую женщину? – Я проговорила это вслух, но на самом деле вопрос предназначался мне, а не моим спутникам.
– А зачем все эти гнусные уроды творят то, что они творят? – отозвался Олбрайт.
Я оставила их и пошла к машине Райана. «Скорая» и тягач уже уехали, но патрульные авто все так же заливали пульсирующим синим светом раскисшую стоянку. Я посидела немного, глядя на сотни следов ног санитаров «скорой помощи», водителей тягача, полицейских, ног патологоанатома и моих собственных. Чем-то это походило на место крушения. Последнее в долгой жизни Примроуз Хоббс.
Я повернула ключ зажигания и поехала в сторону Брайсон-Сити, чувствуя, как по лицу текут слезы.
Позже вечером, проверив список звонков, я обнаружила, что со мной пыталась связаться Люси Кроу. Перезвонила ей и рассказала все, что знала о Примроуз Хоббс, закончив нашей встречей в воскресенье утром на стоянке морга.
– И эта ступня, и все относящиеся к ней документы пропали?
– Так мне было сказано. Примроуз, по всей вероятности, была последней, кто видел и ступню, и документы.
– Паркер Дейвенпорт сказал вам, что она взяла ступню и контейнер с документами. Где-нибудь отмечено, что она все это вернула?
– Хороший вопрос.
– Опишите систему безопасности морга.
– Все сотрудники ОЗЧС и персонал судмедэксперта имеют удостоверения личности, равно как сотрудники вашего департамента и департамента полиции Брайсон-Сити, которые охраняют объект. Охранник у ворот проверяет удостоверения, а в самом морге имеется журнал прибытия/убытия. Ежедневно на карточки ставится отметка с цветовым кодом.
– Зачем?
– Если кому-то удастся подделать удостоверение личности, он не будет знать, какой именно код используется в этот день.
– А в нерабочее время?
– Сейчас, по всей видимости, народу в морге осталось меньше, в основном сотрудники архива и компьютерщики. Ночью там не будет вообще никого, кроме вашего помощника или полицейского из Брайсон-Сити.
Мне живо вспомнился вице-губернатор со своей видеокассетой.
– На воротах установлена камера слежения.
– А каковы меры безопасности для компьютеров?
– У каждого пользователя, имеющего высший допуск, свой пароль, и вводить либо удалять данные может только ограниченное число людей.
– Предположим, что Хоббс вернула ступню. Где она могла ее оставить?
– В конце дня все материалы, с которыми велась работа, складываются в авторефрижераторы с надписями «необработанное», «в процессе обработки» и «опознанное». Конкретный образец при необходимости находят с помощью компьютерной поисковой системы.
– Насколько сложно ее взломать?
– Несовершеннолетние хакеры взломали компьютерную сеть Пентагона.
Я услышала отдаленный разговор – казалось, что голоса просачиваются сквозь пространственный туннель в космосе.
– Шериф, думаю, Примроуз Хоббс убили из-за этой ступни.
– Или же эта ступня – биологический образец.
– Женщина исследует предмет, который стал причиной конфликта, предмет исчезает, женщину через три дня находят мертвой. Если между событиями нет связи, то это чертовски невероятное совпадение.
– Мы изучаем все версии.
– Вы уже выяснили, почему никто не заявил о ее исчезновении?
– Судя по всему, часть нынешних функций морга сейчас перемещается в Шарлотт. Когда Хоббс не появилась на работе в понедельник, ее сослуживцы решили, что она отправилась туда же. В Шарлотте, наоборот, подумали, что она осталась в Брайсон-Сити. Сыну она, как правило, звонила по субботам, так что ему и в голову не пришло беспокоиться.
Я подумала о сыне Примроуз. Женат ли он? Есть ли у него дети? Служил ли он в армии? Может быть, он – гомосексуалист? Были ли они с матерью близки? Род занятий время от времени вынуждает меня исполнять роль гонца, приносящего самые страшные в жизни вести. Всего один визит – и прочный семейный мир рушится, непоправимо изменяется жизнь. Пит рассказывал, что во времена войны во Вьетнаме большинство офицеров морской пехоты предпочло бы пойти в бой с врагом, нежели отправиться в мирные Штаты и принести в чей-то дом известие о смерти мужа, брата или сына. Я всем сердцем разделяла эти чувства.
Мне представилось лицо сына Примроуз – в первую минуту непонимающее, смятенное. Потом, с осознанием происшедшего, – искаженное страданием, горем, болью открытой раны. Я закрыла глаза, разделяя в этот миг его безмерное отчаяние.
– Я заезжала в «Ривербэнк инн».
Голос Кроу вернул меня к действительности.
– Уехав с причала, завернула туда, чтобы потолковать с Ральфом и Брендой, – сказала она. – Оба признались, что не видели Хоббс с воскресенья, но не сочли это странным. За время пребывания в гостинице она дважды уезжала без всякого объяснения, а потому они заключили, что Хоббс опять уехала.
– И куда же?
– По их предположению – навестить родных.
– И что?
– Как показал осмотр номера, вряд ли. Все туалетные принадлежности остались на месте: зубная щетка, флосс, крем для лица, мелочи, которые женщина обязательно возьмет в дорогу. Вся одежда висела в шкафу, чемодан стоял пустой под кроватью. Лекарство от артрита лежало на прикроватной тумбочке.
– Сумка? Ключи от машины?
– Вот их не было. Все выглядит так, будто она, скорее всего, покинула номер по собственной воле, но вовсе не собиралась отсутствовать всю ночь.
Я подробно описала Кроу свой визит в гостиницу, умолчав только о противозаконной авантюре.
– Как полагаете, почему Ральф отправился в номер Примроуз?
– Интуиция вас не обманывала. Любопытство. Или он знает больше, чем говорит. Может быть, хотел что-то оттуда забрать. Пока еще ничего не ясно, но за мистером Стовером мы будем присматривать. Еще побеседуем со всеми, кто был знаком с убитой, поищем свидетелей, которые могли видеть ее в последние дни, начиная с понедельника. Ну да вам это объяснять не надо.