Никто в зале, казалось, не смел дохнуть или шевельнуться. Текли секунды. Я услышала чей-то всхлип, а может быть, просто судорожный вздох. Кто-то кашлянул… и зал взорвался криками.
– Мистер Джексон!..
– Почему детекторы дыма не…
– Мистер Джек!..
– Сколько вре…
– Я буду отвечать на вопросы по очереди.
Джексон указал на женщину в очках с оправой в стиле Бадди Холли.
– Сколько времени понадобилось, чтобы температура в сумке поднялась до точки открытого возгорания?
– Позвольте прояснить вот что. Мы ведем речь о накаливании, светящемся горении, при котором небольшое количество кислорода вступает в непосредственный контакт с твердым веществом, например углями. Это не пламенное горение. В небольшом объеме, таком как внутри сумки, накаливание может быстро образоваться и поддерживаться при температуре от пятисот до шестисот градусов по Фаренгейту[99].
Палец Джексона указал на другого журналиста.
– Как бутылка рома могла уцелеть во время пожара в сумке?
– Запросто. Максимальная температура накаливания – тысяча сто – тысяча двести градусов по Фаренгейту[100], то есть температура зажженной трубки или сигареты. Этого не хватит, чтобы повредить стеклянную бутылку с жидкостью.
– И на бутылке сохранятся следы копоти?
– Именно. Если только стекло не подвергнется очень интенсивному и продолжительному воздействию открытого огня, чего в данном случае произойти не могло – накаливание образовалось внутри сумки.
Палец переместился к следующему журналисту.
– Следы усталости металла тоже сохранились?
– Чтобы расплавить сталь, понадобится температура от двух тысяч пятисот градусов по Фаренгейту[101] и выше. Усталостные бороздки, типичные признаки усталости металла, как правило, сохраняются в пожарах такой интенсивности.
Джексон указал пальцем на репортера из «Шарлотт обсервер».
– Пассажиры знали, что происходит?
– Те, кто сидел близко от точки вспышки, могли почувствовать сотрясение. И все наверняка услышали звук взрыва.
– А что насчет дыма?
– Дым должен был просочиться в пассажирский салон через систему обогрева и кондиционирования воздуха.
– И все это время люди были в сознании?
– Тип горения, который я описал, может сопровождаться выделением ядовитых газов, которые очень быстро действуют на людей.
– Насколько быстро?
– Зависит от возраста человека. Вероятно, в течение девяноста секунд.
– Могли эти газы проникнуть в пассажирский салон?
– Да.
– В телах погибших были найдены следы дыма или ядовитых газов?
– Да. В ближайшее время ждите заявление доктора Тирелла.
– Если в самолете было столько дыма, как вы можете быть уверены в происхождении следов копоти на бутылке с ромом? – Задавший этот вопрос выглядел не старше шестнадцати.
– Фрагменты трубки Линденбаума были найдены, и мы провели сравнительные исследования, пользуясь несгоревшими волокнами табака, которые остались в чашечке трубки. Следы копоти на бутылке оказались идентичны продуктам горения этого табака.
– Как могла произойти утечка топлива? – выкрикнули с задних рядов.
– Когда в багажном отделении вспыхнул пожар, выброс пламени повредил лишь небольшой сегмент топливопровода. Это воздействие деформировало стенку топливопровода или же породило давление, в результате которого и произошло микроскопическое увеличение упомянутой раньше трещины.
Джексон подал знак репортеру, который внешним видом и манерой говорить напоминал Дика Каветта[102].
– Хотите сказать, что начальный пожар не был прямой причиной взрыва?
– Совершенно верно.
– Что же тогда? – не отступал тот.
– Повреждение электрооборудования. Это уже вторая стадия возгорания.
– Насколько вы уверены, что дело было именно так?
– Вполне. Когда электричество вызывает взрыв, энергия не исчезает бесследно, она обязательно заземляется. На том же самом сегменте топливопровода были выявлены повреждения, характерные для заземления. Подобные следы обычно обнаруживаются на медных предметах и крайне редко – на стальных деталях.
– Поверить не могу, что горящая сумка не стала причиной взрыва. – В голосе «Каветта» явственно прозвучало сомнение. – Разве не должно было случиться иначе?
– Отчасти вы правы. Мы и сами вначале придерживались этой гипотезы, но, видите ли, топливные пары при таком небольшом расстоянии от источника выброса недостаточно еще смешались с воздухом. Чтобы произошло воспламенение, им нужно основательно перемешаться с воздухом, но если уж такое случилось – происходит чудовищный взрыв.
В рядах поднялась новая рука.
– Исследования проводили сертифицированные специалисты по пожарам и взрывам?
– Безусловно. Были приглашены независимые эксперты.
Встал с места еще один журналист.
Восемьдесят восемь человек погибли из-за того, что одному из них не хотелось потерять место в самолете. Трагическое стечение обстоятельств.
Я глянула на часы. Кроу, наверное, уже ждет.
Ошеломленная услышанным, я незаметно выскользнула из зала. Меня ждали те, кого погубила отнюдь не простая беспечность.
На территории Пожарной части Аларки не осталось рефрижераторов. На стоянке, помимо списанных пожарных автомобилей, стояли только машины моих помощников. Вход охранял один-единственный помощник шерифа.
Когда я приехала на стоянку, Кроу уже была там. Издалека заметив меня, она выбралась из патрульного автомобиля, прихватила оттуда небольшой кожаный чемоданчик и остановилась около машины, дожидаясь меня. Небо было оловянно-серым, из ущелья дул сильный холодный ветер. Порывы трепали поля шерифской шляпы, исподволь силясь изменить ее фасон.
Я подошла к Люси, и мы вдвоем вошли в стационарный морг, который тоже очень изменился. Стэн и Мэгги трудились у секционных столов, разбирая и раскладывая кости там, где еще совсем недавно лежали останки жертв крушения. На четырех столах стояли нераспечатанные картонные коробки.
Я поздоровалась со своей командой и поспешила в огороженный закуток, который служил мне кабинетом. Пока снимала куртку и надевала лабораторный халат, Кроу устроилась в кресле напротив моего стола, расстегнула молнию чемоданчика и достала несколько папок.
– Тысяча девятьсот семьдесят девятый – пусто. Все пропавшие без вести так или иначе нашлись. В семьдесят втором пропавших было двое.
Она раскрыла первую папку.
– Мэри Фрэнсис Рафферти, белая, восемьдесят один год. Жила одна в Диллсборо. Дочь навещала ее по субботам. В одну из суббот Рафферти дома не оказалось. Больше ее не видели. Решили, что старушка где-то заплутала и умерла от переохлаждения.
– Сколько раз мы уже это слышали?
Кроу перешла к другой папке.
– Сара Эллен Дивер, белая, девятнадцать лет. Вышла из дома, отправилась на работу в магазин товаров повседневного спроса на Хайвэй, семьдесят четыре. До места так и не дошла.
– Сомневаюсь, что Дивер обнаружится среди наших находок. Есть новости от Олбрайта?
Кроу кивнула.
– Опознан Джордж Эдер.
– Стоматологическая экспертиза?
– Да. – Она помолчала. – Вам известно, что у трупа из первой ниши не хватает левой ступни?
– Да, Олбрайт звонил.
– Дочери Джеремии Митчелла кажется, что она опознала кое-какую его одежду. Сейчас собираемся взять кровь на анализ у его сестры.
– Олбрайт просил меня сделать срезы костей. Тирелл обещал ускорить их исследование. Другие даты проверяли?
– Семья Альберта Оделла сообщила имя его зубного врача.
– Оделл – владелец яблоневой фермы? – уточнила я.
– И единственный пропавший без вести в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году.
– Большинство зубных врачей не склонно хранить записи за десять с лишним лет.
– В разговоре по телефону доктор Уэлч показался мне человеком недалеким. Сегодня во второй половине дня съезжу в Лоаду, погляжу, что он собой представляет.
– Как насчет остальных? – Задавая вопрос, я уже знала, какой получу ответ.
– С ними будет нелегко. Адамс и Фаррелл пропали больше пятидесяти лет назад, Трампер – больше сорока.
Она достала из чемоданчика еще три папки и разложила на моем столе.
– Вот все, что мне удалось раскопать. – Кроу поднялась. – Когда вернусь от дантиста, дам вам знать.
После ее ухода я полистала папки. В посвященной Такеру Адамсу были только газетные вырезки, которые я уже видела.
Досье Эдны Фаррелл оказалось немного содержательней и включало записи, сделанные от руки после ее исчезновения. Там было заявление Сандры Джейн Фаррелл с рассказом о том, как Эдна провела последние несколько дней перед тем, как пропала, а также подробное описание внешности и физических особенностей. Когда-то в молодости Эдна свалилась с лошади, и Сандра писала, что лицо у ее матери было с тех пор «перекошенное».
Я выдернула из папки черно-белый снимок с зубчатыми краями. Фотография оказалась довольно расплывчатой, но асимметричность лица была видна безошибочно.
– Так держать, Эдна.
От Чарли Уэйна Трампера остались фотографии, а его исчезновение и смерть были описаны в нескольких газетных статьях. Никакой рукописной информации.
Следующие дни были как две капли воды похожи на те первые, которые я провела в здании Пожарной части Аларки, – с рассвета до заката в обществе мертвецов. Час за часом я разбирала и раскладывала кости, определяла пол и расу, приблизительный возраст и рост. Искала признаки зажившего увечья, перенесенной болезни, врожденной патологии или стереотипии. Для каждого скелета составляла профиль, настолько полный, насколько это возможно при работе с останками, лишенными мягких тканей.
На свой лад это было схоже с обработкой жертв крушения, когда имена погибших известны из списка пассажиров. Опираясь на дневник Векхофа, я была убеждена, что обладаю конечной совокупностью данных, поскольку даты в его списках идеально соответствовали датам исчезновения стариков в округе Суэйн и соседних: 1943 – Такер Адамс, 1949 – Эдна Фаррелл, 1959 – Чарли Уэйн Трампер, 1986 – Альберт Оделл.