— Я не виню вас, если вы сердитесь.
— Я вовсе не сержусь на вас.
Она глубоко вдохнула, открыла было рот, но тут же закрыла. Создалось впечатление что она собиралась что-то сказать, потом передумала опасаясь, что сказанное может повлиять на ее жизнь. Ну и ладно. Я была слишком вымотана, чтобы еще выслушивать ее излияния.
— Вы хотите пить?
— Лимонад есть?
Она бросила полотенце в корзину и подошла к холодильнику. Взяв пластиковый кувшин, она наполнила стакан и поставила его рядом с моим сендвичем.
— И вся эта шумиха на телевидении…
— Я и в школе не была популярной.
Я улыбнулась, чтобы Руби не заметила как на самом деле взволнована. Улыбка вышла напряженной.
— Не смейтесь. Вам не следует позволять им так говорить о вас.
— Я же не могу контролировать прессу, Руби.
Она взяла бумажную тарелку и положила на нее мой сендвич.
— Печенья?
— Да.
Она добавила к сендвичу еще три сладкие печенюшки. Затем посмотрела мне прямо в глаза.
— «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить».[31]
— Кому надо, тот знает что все обвинения фальшивые.
Надо держаться, Тэмпи.
— Тогда может кто-то нужен чтобы вас оберегать.
Она взяла корзину на бедро и вышла не оглядываясь.
Надеясь на более разумную беседу я пошла на крыльцо, позавтракать с Бойдом. И он меня не разочаровал — он лихо слопал все печенья, а потом молча наблюдал как я ела свой сендвич, погруженная в раздумья.
Прибыв в автомастерскую, я узнала что моя проблема незначительна, но насос нужно заменить. Один из хозяев, неясно который — Р или Т, был в Эшвилле, и там он постарается его достать. И если миссия прошла успешно, ремонт может быть закончен на следующий день.
Может быть. Я заметила, что «шеви», "пинто" и пикапы оставались именно там, где они были накануне.
Посмотрела на часы. Два тридцать. Кроу еще не вернулась.
Что дальше?
Я попросила телефонный справочник и мне дали помятый и пропахший бензином 1996 года издания том. Листать его нужно было двумя руками. Так как в справочнике не нашлось ничего про Святую пятидесятническую церковь вечного огня дома господня, я поискала и нашла адрес Л. Баумана, проживающего на Суони Крик-Роуд. P или T знал этот район, но больше ничем не мог помочь. Я поблагодарила его и пошла к машине Райана.
Следуя его инструкции я поехала из города. Как он и сказал, Суони Крик-Роуд находился в конце шоссе № 19, на пересечении Эла и Брайсон-Сити. Я остановилась на заправочной станции, чтобы спросить о доме Баумана. Заправщиком оказался парень лет шестнадцати, с жирными черными волосами, разделенными пробором и заправленными за уши. Его рабочее место было усеяно белыми крошками, как снежинками засыпает грязную бухту.
Парень отложил комикс и поднял на меня глаза. Они у него были сужены словно он боялся света. Взяв сигарету с металлического блюда, он глубоко затянулся и дернув подбородком в сторону Суони Крик.
— Около двух миль к северу.
Дым выходил изо рта вместе со словами.
— С какой стороны?
— Ищите зеленый почтовый ящик.
Выходя на улицу я чувствовала спиной его недружелюбный взгляд.
Суони Крик была как тонкий черный язык, который резко вываливается из шоссе. Дорога спустилась еще на полмили, затем выровнялась и прошла через большой смешанный участок леса. С одной стороны бежали настолько чистые воды залива, что я могла рассмотреть камушки поблескивающие со дна.
Чем дальше на север, тем реже встречались признаки жилья. Когда дорога повернула на восток и поднялась немного, я увидела проезд между деревьями, ржавый зеленый ящик справа. Подъехав поближе, я разглядела имя «Бауман» высеченное на доске что висела ниже ящика на двух коротких цепочках.
Я свернула на грязную дорожку и поползла вперед, надеясь что я нашла нужного Баумана. Над машиной возвышались сосны, ели, болиголов почти закрывающие солнце, только кое-где оно пробивалось сквозь их листву. Еще 50 ярдов вверх, и вот дом Люка Баумана присел на корточках, как одинокий часовой охраняющий лесную дорогу.
Преподобный жил в видавшем виды бунгало с крыльцом на одном конце и сараем на другой. И возле обоих входов были сложены дрова в таком количестве что хватило бы для отопления средневекового замка. Над окнами по бокам двери были натянуты яркие бирюзовые навесы. Они выглядели нелепо, словно золотые арки у синагоги.
Двор находился в тени и был покрыт ковром из листьев и хвои. Его пересекала гравийная дорожка, что начиналась у двери, и заканчивалась у дороги.
Я остановилась у пикапа Баумана, заглушила двигатель и включила телефон. Не успела я выйти, дверь открылась и преподобный появился на крыльце. И снова он был одет в черное, как будто желал сам себе напомнить о серьезности своего призвания.
Он не улыбнулся, но заметно расслабился, когда узнал меня. Я вышла из машины и пошла вверх по дорожке. По бокам ее росли маленькие коричневые грибы.
— Вы меня простите за беспокойство, преподобный Бауман, но я забыла у вас в грузовике свой пакет с продуктами.
— Это точно. Он на кухне. — Он отступил к дому. — Входите, пожалуйста.
Я прошла мимо него в тусклый коридор где стоял тяжелый запах пережаренного сала.
— Что-нибудь выпьете?
— Нет, спасибо. Мне нельзя.
— Прошу вас присаживайтесь.
Он указал в сторону небольшой гостиной, забитой мебелью. Вся мебель словно взята была прямо с витрины магазина. Только все стояло впритык друг к другу.
— Спасибо.
Я присела на коричневый велюровый диванчик, который был центральной частью гарнитура из трех диванов, все еще покрытых пленкой. Хотя погода была прохладной, окна были открыты, и идеально подходящие по цветовой гамме клетчатые коричневые шторы раздувались от ветра.
— Я принесу ваши вещи.
Он исчез и дверь отворилась. Через нее просочились звуки какого-то телешоу — аплодисменты, голоса и звуки гонга. Я осмотрелась. В комнате отсутствовали какие-либо личные вещи. Никаких фото со свадьбы или выпускного. Ни единого кадра детей на пляже или собаки в смешном колпаке. Только изображения святых. Я узнала Иисуса, и еще одного, как я решила, Иоанна Крестителя.
Через несколько минут Бауман вернулся.
Пленка на диване зашелестела, когда я встала.
— Спасибо.
— Это было очень приятно, мисс Темперанс.
— Еще раз спасибо за вчерашнее.
— Я был рад помочь. Питер и Тимоти лучшие механики в округе. Я пользуюсь их услугами уже в течение многих лет.
— Преподобный Бауман, вы здесь давно живете, не так ли?
— Всю свою жизнь.
— Вы что-нибудь знаете об охотничьем домике вблизи места где упал самолет?
— Я помню мой папа говорил о лагере, недалеко от Раннинг-Гоут-Бранч, но никогда не рассказывал об охотничьем домике.
У меня вдруг появилась интересная мысль и я решила показать преподобному факс Макмахона.
— Какие-нибудь из этих имен вам знакомы?
Он развернул и прочел бумагу. Я внимательно смотрела, но не увидела изменений в его лице.
— Сожалею.
Он отдал мне факс и я снова положила его в сумочку.
— Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Виктор Ливингстон?
Бауман покачал головой.
— Эдвард Артур?
— Я знаю одного Эдварда Артура. Он живет недалеко от Сильва. Был нашим братом, но оставил движение несколько лет назад. Брат Артур утверждал что пришел к Святому Духу через Джорджа Хенсли.
— Джордж Хенсли?
— Первый человек подчинивший змей. Брат Артур сказал, что они познакомились в то время когда преподобный Хенсли был в долине Грассхоппер.
— Понятно.
— Брату Артуру должно быть уже под девяносто.
— Он еще жив?
— Как божье слово.
— Он был членом вашей церкви?
— Он был одним из стада моего отца, искренне верующий, человек постигший дух господа. Армия его изменила. Он хранил веру несколько лет после войны, а потом просто перестал следовать ей.
— Когда это было?
— 47–48 лет назад. Нет, не так. — Он покачал корявым пальцем. — Последнюю службу он отслужил за упокой сестры Эдны Фаррелл. Я помню это, поскольку папа молился за обновление веры человеческой. Примерно через неделю после похорон, папа был с обратным визитом у брата Артура, и оказался на проповеди под дулом пистолета. После этого он все бросил.
— Когда Эдна Фаррелл умерла?
— В 1949.
Эдвард Артур продал свою землю H&F 10 апреля 1949 года.
Глава 19
Я обнаружила Эдварда Артура на огороде за его деревянным домиком. На нем была клетчатая шерстяная рубашка, джинсовый комбинезон, резиновые сапоги, и растрепанная соломенная шляпа, которая наверное когда-то принадлежала какому-нибудь гандольеру.
Он на мгновение остановился когда меня увидел, но затем снова вернулся к своей работе.
— Мистер Артур? — крикнула я.
Старик втыкал вилы в землю и давил на них дрожащей ногой. В нем было так мало сил, что он едва на сантиметр вонзал вилы в землю, но упорно продолжал копать снова и снова.
— Эдвард Артур? — я крикнула погромче.
Он не ответил. Его вилы производили мягкий звук каждый раз когда он вонзал их в почву.
— Мистер Артур, вижу вы заняты. Но мне надо задать вам несколько вопросов.
Я улыбнулась, как мне казалось, добродушно. Артур выпрямился как мог и пошел к тачке загруженной камнями и сорняками. Когда он скинул рубашку, я заметила его худощавые руки, покрытые старческими пятнами размером с фасоль. Сменив вилы на мотыгу он снова поплелся к месту где работал.
— Я бы хотела спросить у вас про недвижимость у Раниннг- Гоут-Бранч.
Впервые Артур посмотрел на меня. Его глаза были слезящимися, белки красными, а радужка такой бледной что казалась совсем бесцветной.
— Кажется у вас в тех краях была собственность?
— Зачем вы пришли?
Он хрипел, словно голос проходил через какой-то фильтр.