Она глотнула вина.
— В пещеры ты проходишь по длинному, белому туннелю с низким, округлым потолком.
— А почему белый?
— Это все подделка. Пещеры были выточены из мела.
— Где они находятся?
— Западный Вайкомб, Букингемшир. Где-то в часе езды на северо-запад от Лондона. Кто-то Тэду рассказал про это место, так что мы там остановились по дороге в Оксфорд. Она закатила глаза.
— Тэмпи, эти пещеры просто невероятны. Повсюду эти извивающиеся коридорчики с маленькими закуточками и закоулками. И все стены покрыты всякими жуткими резными гравюрами.
— Жуткими?
— Большинство гравюр выглядят как детские работы, но они слишком гротескные.
— Как например?
— Лицо с крестом выдолбленным во лбу, на другой кто-то в шляпе волшебника, рот и глаза идеально схожи на нолики.
Она продемонстрировала мне жуткую гримасу.
— Туннели сходятся, потом расходятся, меняют ни с того ни с сего направление. Там есть и Банкетный зал, и река Стикс, в комплекте с поддельными сталактитами, которые надо преодолеть чтобы попасть комнату что называется Внутренняя часовня. Моим личным фаворитом был проход в никуда, нафаршированный дешёвыми манекенами Дэшвуда и его приспешников.
— А зачем Дэшвуд вырыл эти пещеры?
— Может у него было денег больше чем мозгов. Там и мавзолей его есть. Похож на Колизей.
Она осушила свой стакан, быстро проглотила вино, видно ей в голову пришла какая-то идея.
— А может Фрэнк был Уолтом Диснеем 18-го века. Планировал заработать миллионы таким аттракционом для туристов.
— Разве они не дают объяснений?
— Дают. До этих пещер есть длинный коридор из кирпича, где на стенах висят гобелены с его историей. Я фотографировала, и не читала их. Тэд читал.
Она посмотрела в свой стакан — он был пуст.
— Дальше по дороге стоит вычурное английское поместье Медменам Эбби. Здание было построено в 12-м веке монахами-цистерцианцами, но Дэшвуд купил его, отремонтировал и сделал из него придорожную гостиницу. Готические стены, полуразрушенная входная арка с выбитым на ней девизом.
Об этом она сказала хриплым голосом, взмахнув над головой рукой. Энни агент по недвижимости, и иногда описывает вещи в таком риэлтерском стиле.
— И что за девиз?
— Чтоб мне провалиться, если я знаю.
Подали кофе. Мы добавили сливок и размешали.
— После того нашего телефонного разговора я постоянно думаю о Дэшвуде.
— Такая фамилия не является редкостью.
— Как часто встречается?
— Ну, я не могу назвать цифры.
— Ты знаешь кого-нибудь под такой фамилией?
— Нет.
— Достаточно редкая все же.
Было трудно не согласиться.
— Фрэнсис Дэшвуд жил 250 лет назад.
Она пожимала плечами, а у меня зазвонил телефон. Я тут же ответила, извиняясь с улыбкой перед другими клиентами. Считая что в ресторане пользоваться мобильными это верх невежливости, я все же совсем не хотела пропустить этот звонок от Кроу.
А это была именно она. Выбираясь из зала, я уже разговаривала с ней, а она слушала не перебивая.
— Этого вполне достаточно для ордера.
— А что если этот козел все равно заартачится?
— Я думаю наведаться туда прямо сейчас. Если же он не согласится, я что-нибудь придумаю.
Когда я вернулась к столу, Энни заказала себе еще бокал вина и выложила на стол пачку фотографий. Следующие 20 минут я восхищалась красотами Вестминстера, Букингемского дворца, Тауэра и его моста, и всеми музеями великого Лондона.
Домой я вернулась почти в 11. Когда я сворачивала к своей квартире, в свете фар я заметила большой коричневый конверт на крыльце. Я припарковалась, выключила зажигание и закрыла окно. Только сверчки и шум движения на Квинс-роуд.
Я побежала к задней двери и проскользнула внутрь. Здесь я опять прислушалась, отчаянно желая чтобы Бойд был со мной.
Ничего не нарушало тишину, кроме шума холодильника и тиканья бабушкиных каминных часов. Я уже было собиралась позвать Бёрди, как он появился в дверях, потягивая по очереди задние лапы.
— Кто-то здесь был, Бёрди?
Он уселся и стал смотреть на меня своими круглыми желтыми глазищами. Затем стал вылизывать свою правую лапку, периодически проводя ею по ушам.
— Очевидно что тебя не беспокоили незваные гости.
Я прошла через гостиную к входной двери, приложила ухо, прислушалась, затем взялась за ручку. Бёрди внимательно следил за мной. Снаружи никого не оказалось, и я схватив конверт тут же заперла дверь. Бёрди все еще тихо наблюдал за мной.
Женским, круглым почерком на конверте был написан мой адрес. Обратного адреса там не было.
— Это для меня, Бёрд.
Он молчал.
— Ты не видел кто это оставил, а?
Я потрясла конверт.
— Наверное саперы так никогда не делают.
Я надорвала край и заглянула внутрь. Книга. Надорвав край конверта до конца я вытащила большой, обернутый кожей журнал. К обложке была прикреплена записка на нежной бумаге персикового цвета. Почерк был тот же что и на конверте. Мои глаза впились в подпись.
Марион Луиза Уиллоуби Вехоф.
Глава 26
Доктор Брэннан!
Я беспомощная пожилая женщина. Я никогда нигде не работала. Я не писала книг и не занималась садоводством. У меня нет поэтического дара, художественного таланта или музыкального слуха. Но все годы в браке я была лояльной и послушной женой. Я любила своего мужа и всегда и во всем беспрекословно его поддерживала. Именно так меня воспитали.
Мартин Патрик Вехоф был отличным кормильцем, любящим отцом и честным бизнесменом. Но иногда в бессонные ночи, в сердце мое закрадывается сомнение и в голове возникают вопросы. Была ли у человека, с которым я прожила почти 60 лет, другая, неизвестная мне, жизнь? Все ли у нас было хорошо?
Посылаю вам дневник моего мужа, который он прятал и держал всегда закрытым на ключ. Жены, доктор Брэннан, всегда найдут способ открыть тайны мужа, особенно жены, у которых уйма свободного времени. Я нашла его давно, и возвращалась к нему каждый раз услышав новости. И молчала.
Человека, убитого в день похорон Пэта, звали Роджер Ли Фэрли. Есть его некролог.
Почитайте дневник и просмотрите вырезки из газет.
Не очень уверена что понимаю, что все это значит, но ваш визит напугал меня.
Последние несколько дней заставили меня заглянуть к себе в душу. Достаточно. Я не вынесу еще одну ночь наедине с этим кошмаром.
Я стара и скоро умру. Но прошу вас только об одном. Если мои подозрения подтвердятся, пусть этот позор не коснется нашей дочери.
Прошу прощения за свою грубость в прошлую пятницу.
Полна раскаяния ваша
Марион Луиза Уиллоуби Вехоф.
Сгорая от любопытства, я дважды проверила сигнализацию, сделала себе чаю и, с конвертом пошла в кабинет. Приготовив блокнот и ручку, я открыла дневник и обнаружила застрявший между страниц еще один конверт.
Я вытащила его и по столу разлетелись аккуратно вырезанные газетные статьи.
Некоторые были без опознавательных знаков, другие же из «Шарлотта Обзервер», «Роли Ньюс энд Обзервер», «Уинстон-Салем Джорнал», «Эшвиль Ситизен Таймс», в народе известный как «Голос гор», и «Чарльстон Пост&Курьер». Большинство из вырезок было некрологами, но некоторые были небольшими статьями. В каждой говорилось о смерти определенного человека.
Поэт Кендалл Роллинз скончался от лейкемии 12 мая 1986 года. У него остался сын Пол Хардин Роллинз.
Волосы у меня встали дыбом. В списках служащих в H&F было имя П. Х. Роллинз. Я сделала заметку в блокноте.
Роджер Ли Фэрли разбился на самолете в Алабаме 8 месяцев назад. Так вот что имела в виду миссис Вехоф. Я записала имя и дату — 13 февраля.
Самая старая заметка описывала аварию на шоссе в 1959 году, в которой погиб Энтони Аллен Бёркби.
Остальные имена мне были незнакомы. Я просто записала их вместе с датами их смерти, сложила обратно в конверт все вырезки и принялась за дневник.
Первая запись была сделана 17 июня 1935 года, последняя — в ноябре 2000. Просматривая страницы, я заметила что почерк несколько раз менялся, и предположила что писали разные люди. Последние три декады были написаны таким мелким почерком, что прочитать было очень трудно.
Вернувшись к первой странице, я подумала что Мартин Вехоф был и в самом деле скрытным человеком. В течение следующих двух часов я продиралась сквозь выцветшие страницы, время от времени поглядывая на часы, отвлекаясь на мысли о Люси Кроу.
В записях не было конкретных имен — сплошь и рядом были клички и коды: Омега, Ил, Хафр, Чак, Ицмана.
Я узнавала то имя египетского фараона, то греческую букву. Некоторые коды что-то мне напоминали, а некоторые вообще были неизвестны.
Здесь также были записаны денежные операции. Приход и расход денег. Ремонт. Покупки. Премии. Выговоры. Описания событий. Обед. Деловая встреча. Литературная дискуссия.
Начиная с сороковых годов стали появляться записи другого рода: списки кодовых названий, сопровождающиеся странными символами. Несколько страниц я пролистала.
Некоторые из названий повторялись год за годом, а потом исчезали и больше не встречались, но на смену ему сразу приходило новое имя. Я посчитала: в списке было не более 18 имен.
Когда я наконец откинулась на спинку дивана, мой чай остыл, а шея сильно затекла. Бёрди спал на своем любимом месте.
— Ладно. Пойдем другим путем.
Кот потянулся, но так и не открыл глаз.
Пользуясь вырезками миссис Вехоф, я быстро пробежалась по записям дневника. Кодовые имена стали появляться спустя четыре дня после аварии Бёркби — первым было имя Синах, в это же время пропало из записей имя Омега. Я поискала в последующих записях, но Омега больше нигде не встречалась.
Энтони Бёркби был Омегой?
Воспользовавшись этой догадкой, я сравнила все записи вплоть до 1986 года. Через несколько дней после смерти Кендалла Роллинза, вместо имени Мани появилось Пэйнки. С бьющимся сердцем, я продолжила сравнение.