Решение пришло внезапно. Спасительное и, как ей казалось, единственно верное. Есть лишь одно место на Земле, где ей непременно станет легче. Место силы… Только бы добраться туда вовремя. Нет, только бы суметь туда добраться…
Селена набросила плащ прямо на ночную сорочку, сунула босые ноги в туфли, стиснула зубы, пережидая очередную схватку, вытерла рукавом мокрое от слез лицо. Она сильная, у нее все получится. Может быть…
Дорога до стройки, казалось, была бесконечной. Перебираясь через груды строительного мусора, Селена тихо поскуливала. От нестерпимой, совершенно неконтролируемой боли хотелось выть в голос, но она держалась, пока…
Как же больно! Если каждая женщина проходит через такое во время рождения ребенка, то почему человечество до сих пор не вымерло?!
Плита была теплой на ощупь. Это хорошо, потому что Селена продрогла до костей. Тонкий плащ не защищал от холодного октябрьского ветра, а туфли она потеряла… Не важно. Теперь, когда она дошла, все будет хорошо: и с ней, и с ее ребенком.
Селена сделала глубокий вдох, положила ладони на камень. Ее место силы…
— Мне нужно ехать. — Данила обвел друзей испуганно-растерянным взглядом. — Если Селена не отвечает на звонки, значит, что-то случилось. Может, она снова пошла… — Он осекся, тихо застонал.
Дакер аккуратно поставил электрочайник на стол, сказал твердо:
— Я с тобой.
Данила молча кивнул.
Они уже были в коридоре, когда очнулся Лемонтий:
— А я?
— А ты оставайся. Поройся в Интернете. Если что-то найдешь, звони мне на мобильник, — велел Дакер.
— Я бы лучше с вами…
— Лемонтий! — заорал Данила. — Найди мне все, что возможно, про этот чертов ритуал!
Лемонтий обиженно засопел, отвернулся к компьютеру, забарабанил по клавиатуре.
— Куда? — спросил Дакер, когда они уселись в машину.
— Сначала домой. Может, она просто спит и не слышит звонка. — Данила бросил быстрый взгляд на приборную панель. Час ночи, плохое время…
— А как она вообще? — спросил Дакер.
— Вообще плохо.
— Понятно…
Они молчали до самого дома.
— Давай я один сбегаю, — предложил Дакер, многозначительно поглядывая на инвалидное кресло.
Данила отрицательно мотнул головой.
— Быстрее же будет.
— Вместе пойдем. — Данила открыл дверцу машины.
Дакер молча пожал плечами, выбрался следом.
…Селены дома не было, Данила почувствовал это, уже когда вставил ключ в замок. Квартира выглядела так, словно по ней пронесся ураган. Разбитая посуда, осколки зеркала, залитый водой из аквариума ковер, выбитые пробки…
— Во дела… — Дакер обвел растерянным взглядом творящийся вокруг хаос, сказал осторожно: — Оборотень, может, ее похитили?
— Ее не похитили… — Данила выдернул из розетки оплавившийся шнур компьютера. — Это началось…
Дакер не стал спрашивать, что началось, молча стоял в дверях, скрестив на груди руки, ждал.
— Пойдем! — Данила направился к выходу.
— Куда?
— На стройку.
На Земле было лишь одно место, куда могла пойти его Лунная девочка. И если тот выродок, который превратил Селену в ходячую бомбу, встанет сейчас у нее на пути, ему не поздоровится. Сейчас главное, чтобы Селена не навредила себе и ребенку.
Они с Дакером были уже на улице, когда зазвонил мобильный Данилы.
— Я нашел! — заорал в трубку Лемонтий. — Нашел про волосы. Это что-то вроде катализатора. Ритуал Ускорения. Там какая-то абракадабра на латыни, я не разобрал ни хрена, но понял одно — нужно сжечь прядь волос той женщины, которая носит под сердцем нерожденного.
— Зачем? — спросил Данила. — Зачем жечь волосы?
В трубке повисло молчание, наконец, Лемонтий заговорил:
— Тут написано, чтобы нерожденный умер вместе с матерью…
Данила застонал.
— Что? — спросил Дакер, который во время разговора не проронил ни слова, так и стоял с каменным лицом.
— Давай на стройку! Быстрее!
…Снова полная луна! Будь его воля, он бы на хрен отменил эти чертовы полнолуния.
— Думаешь, она там? — шепотом спросил Дакер, помогая Даниле объехать кучу строительного мусора.
— Я надеюсь.
— А если ее там нет? Что тогда?
— Заткнись, Дакер…
Он не ошибся — на «алтаре», залитом молочно-белым светом, лежала его Лунная девочка. Нет, не лежала, корчилась, точно в судорогах…
— Селена! — заорал Данила и рванул вперед.
Коляска задела колесом обломок кирпича, перевернулась. Данила упал в кучу щебня, в кровь разодрал кожу на ладонях.
— Тихо, Оборотень, ну что же ты так? — В голосе Дакера слышалась паника.
— Помоги мне! — Не обращая внимания на боль, Данила уперся ладонями в землю. — Нет! Помоги сначала ей!
— Как?! — Дакер в нерешительности замер у «алтаря». — Что с ней, Оборотень? У нее кровь…
Послышался стон, слабый, едва различимый. А потом стон перешел в крик…
Данила зажмурился, затряс головой.
— Оборотень, может, она рожает? — Дакер вышел наконец из ступора, бросился к Селене. — Селена, — позвал шепотом.
Если она и услышала, то никак не отреагировала, лишь подтянула к животу босые колени. Она дышала часто-часто, из полуоткрытого рта вырывались облачка пара. Даниле показалось, что они розовые. И луна на небе уже не была привычно-белой, наливалась кровью.
— Селена, тебе плохо? — Дакер в нерешительности топтался у плиты. — Оборотень, тут кровь. Мамочки, Оборотень, что нам делать?..
— Дакер, не стой столбом, ей нужно в больницу! — Данила, матерясь, размазывая по лицу слезы и грязь, полз к плите. — Отвези ее в больницу!
— Как?! Я же не умею управлять твоей тачкой!
— Тогда помоги мне, переверни коляску! Дакер, быстрее!!!
…Никогда в жизни он не водил машину с такой отчаянной решимостью. Он пролетал перекрестки и повороты, не сбрасывая скорость. Хорошо, что ночь, днем бы они уже давно разбились или сбили бы кого-нибудь…
Селена больше не стонала, потеряла сознание. Дакер сначала пытался привести ее в чувство, хлопал по щекам, а потом беспомощно затих.
Дежурство выдалось на редкость спокойное. Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить. Второй час ночи — и до сих пор тишина. Одно плохо — от безделья клонит в сон.
Дежурная медсестра, симпатичная рыжеволосая девушка с лицом, усыпанным веснушками, широко зевнула, потянулась за журналом. Чтобы не развезло окончательно, нужно срочно что-нибудь почитать. Взгляд зацепился за стоящую в углу у входной двери метлу. Девушка усмехнулась. Похоже, от заговоренной метлы Афанасьевны и в самом деле есть толк.
Афанасьевна работала в роддоме санитаркой, а в свободное от основного занятия время подрабатывала гаданиями, заговорами и прочими шаманскими штучками. Заговоренная метла в приемном покое была ее ноу-хау. Персонал поначалу посмеивался над этими старушечьими закидонами, но практика показала, что во время дежурств Афанасьевны ночи в приемном проходят гораздо спокойнее. Коллеги смеяться перестали и к заговоренной метле стали относиться с должным уважением. Кому ж не хочется во время дежурства вздремнуть парочку лишних часов?
Журнал не помог, сон подкрался на мягких лапах, муркнул на ухо что-то успокаивающее. Медсестра уже спала, когда со стороны улицы донесся визг тормозов. Девушка встрепенулась, поправила колпак, поспешно сунула журнал в ящик стола. Кого еще принесла нелегкая?! «Скорая» так не ездит…
Она уже вставала из-за стола, чтобы выглянуть в окно, когда дверь с грохотом распахнулась, пропуская в приемный странную компанию. Высокий бритоголовый мужчина с пирсингованным лицом, бритым татуированным черепом и, кажется… рогами держал на руках завернутую в окровавленный плащ женщину. По безвольно свисающей руке было ясно — женщина без сознания. Взгляд у бритоголового был безумным, а выражение лица таким страшным, что рука медсестры невольно потянулась к тревожной кнопке. Следом за бритоголовым монстром вкатился удивительной красоты парень в навороченной, сияющей хромом инвалидной коляске. Его одежда и лицо были перепачканы землей, а взгляд был едва ли не безумнее, чем у его спутника.
— Врача нам! Срочно! — рявкнул бритоголовый.
— А что случилось? — Она как-то враз забыла о должностных инструкциях, так и застыла с зависшей над тревожной кнопкой рукой.
— Что случилось?! Человек вон беременный умирает! Зови врача!
Человек беременный умирает… Настороженно косясь на длиннющие, ну точно вампирские клыки, медсестра сняла телефонную трубку.
— Сейчас-сейчас. Уже звоню. Вы только не волнуйтесь, пожалуйста.
Вот и не помогла заговоренная метла…
— Почему так долго? — в сто первый раз спросил Данила у молоденькой рыжей медсестрички. — Уже больше двух часов прошло…
— Вы не волнуйтесь, — в сто первый раз ответила она. — Это же операция, а операции за пять минут не делаются. Вашу жену оперирует очень хороший доктор. Вам повезло, что сегодня дежурит именно он. Все будет хорошо.
Девушка все говорила, говорила, но Данила больше ничего не слышал, всматривался в ее симпатичное веснушчатое личико и думал, что хорошо уже больше никогда не будет. Слишком ранние роды, слишком много крови, слишком поздно… Ритуал замены… ритуал ускорения… черт бы их побрал! Данила не сможет жить, если с его женщиной и его ребенком что-нибудь случится.
— Оборотень, пошли покурим. — В поле зрения появилось бледное лицо Дакера, его левое веко нервно подергивалось.
— Да, не нужно тут сидеть, Оборотень. Поехали на свежий воздух, — поддакнул Лемонтий, примчавшийся в больницу час назад, сразу, как только узнал о случившемся.
Они молча курили под старой полуоблетевшей яблоней, когда на крыльцо приемного покоя вышла все та же рыжая медсестра и призывно помахала рукой.
Первым встрепенулся Лемонтий:
— Оборотень, нас, кажись, зовут.
— Может, закончилось уже? — робко предположил Дакер.
В приемном покое их уже ждал врач, молодой, едва ли не моложе их самих, с осунувшимся мрачным лицом.