– Черный ход был только в вашей квартире? – спросил я Еву.
Она пожала плечами:
– У нас был, и у тети Вали тоже был, мы с ее Сережкой играли: бегали по крыше, куда выходили эти большие окна, и стучали друг другу в оконные стекла: мол, давай выходи.
– Через этот ход можно было выйти на крышу, – допытывался я у Евы, – а потом?
– Это же элементарно, – Ева поразилась моей недогадливости, – потом по водосточной трубе, ведь это всего лишь второй этаж, любой, даже Сережка, сможет!
Я вернулся в квартиру.
Все выглядело именно так: бывший черный ход – огромное окно на кухне – выходил на крышу, попасть на которую не составило бы особого труда даже для ребенка. Скорее всего, некто вошел в квартиру именно этим путем. А вот вывести из дома Ларису обратно по трубе, очевидно, оказалось делом проблематичным. О том, что вторым мужчиной, которого приобнимал первый, была Лариса, я догадался, когда услышал про запах Ларисиных духов.
Получалась следующая картина: некто проник в дом через черный ход, заставил Ларису переодеться и спокойно вывел ее мимо консьержки через парадный подъезд.
Вот только ответа на вопросы, кто был этот второй, куда увезли Ларису, а главное, что мне теперь делать, я не знал.
К дому подъехал Турецкий. Глядя на выражение его лица, я приготовился к самому худшему.
Не глядя на меня, словно сквозь меня, он вошел в открытую дверь подъезда, по ступенькам бегом наверх. Я направился за ним.
Осмотр квартиры, как я и предполагал, ничего не дал. Сообщив Турецкому обо всем, что мне удалось узнать, я услышал в ответ несколько обвинений и упреков. Оказывается, это я не уберег Ларису, я был виноват во всем, едва ли не в том, что она вообще исчезла. Позже, анализируя ситуацию, я догадался, что тогда Турецкий не вполне доверял мне, мой нескрываемый интерес к Ларисе был тому причиной. Возможно, даже он думал, что это я спрятал ее, желая таким образом защитить от «меры пресечения – взятия под стражу».
Александр Борисович разозлился не на шутку:
– Я говорил, нужно взять ее под стражу?! Ты обещал защитить ее?! Грош цена твоим обещаниям! Тоже мне адвокат! Не понимаю, как я вообще мог слушать тебя, как мог доверять тебе?!
Этого я уже не мог вынести. Упреки, даже незаслуженные, – ладно. Обвинения в невнимательности к Ларисиной безопасности, даже в шутку, – понимаю. Но говорить мне, точнее, кричать мне, что я плохой адвокат и что я не человек слова, кричать на меня при всех? Конечно, мы с Турецким старые друзья, но все же… Кажется, Александр Борисович сам понял, что чуть перегнул палку.
– Ну вот что, – сказал Турецкий смягчившись, – пойдем-ка выпьем кофейку и обмозгуем ситуацию.
Напряжение между нами тут же исчезло, через пару минут мы вместе решали, что нам делать дальше. Вариантов было немного. Конечно, нужно искать Ларису, выяснять, где находится человек, похитивший ее столь странным образом. Причем, возможно, это и есть тот самый директор фотолаборатории рекламного агентства «Максима» Борис Максимович Размахов.
– Ты уверен в этом? – спросил меня Турецкий.
– Посмотрите сами. Во-первых, девочка Ева достаточно подробно описала его, во-вторых, он пропал в тот самый момент, когда исчезла Лариса, отсюда можно сделать вывод, что…
– Их пропажи взаимосвязаны между собой, – окончил мою мысль Турецкий.
Но как найти Размахова, если ни один из его телефонов не отвечает? Вдруг я понял как.
– Что, если сканировать мобильный телефон Размахова, а по местонахождению его телефона мы сможем определить, где сейчас сам Борис Максимович.
– Мысль, конечно, гениальная, – одобрил Турецкий, – остается только сканировать телефон.
Я молчал. Как это делается, честно говоря, я понятия не имел.
– Кстати, – продолжил свою мысль Турецкий, – это мы можем поручить Денису Грязнову.
Как всегда, в сложных ситуациях, когда нужна была срочность, Турецкий пользовался услугами детективного агентства «Глория», хозяином которого был племянник старинного друга Александра Борисовича – начальника Московского уголовного розыска Вячеслава Грязнова. Собственно говоря, он и создал «Глорию», но затем передал бразды правления Денису…
– Конечно! Я помню, у него есть соответствующая аппаратура.
– Сейчас увидим выставку подслушивающей аппаратуры, – хохотнул Турецкий.
– Выставку не выставку, а экзотику мне лично очень хотелось бы увидеть, – пробормотал я.
– Обязательно увидишь, – пообещал Турецкий, – но не сейчас. Пока нас интересует только одно: как найти Размахова. Договорились?
Я кивнул. Разумеется, Турецкий прав. Как всегда.
Денис Грязнов встретил нас так, словно ждал нашего появления. Он действительно ждал, поскольку по дороге Турецкий позвонил в «Глорию» и предупредил его о цели нашего визита.
Сканирование телефона оказалось делом несложным. Мы выяснили, что Размахов в настоящее время находится у себя на даче.
– Все ясно, Горки-9, – сказал Денис Грязнов и, прощаясь с нами, пожелал нам удачи.
Дача Размахова представляла собой потрясающее зрелище. Трехэтажный дом, даже не дом, а дворец, замок, был окружен небольшим искусственным парком, в центре которого по прозрачной водной глади озера плавали белые лебеди.
– Ты гляди, любит лебедей, – сказал Турецкий.
Я промолчал. Честно говоря, мне было не до шуток.
«Куда мы едем? Что мы делаем?» От этих мыслей я приходил в некоторое замешательство, понимая, что раскидать охрану мы, конечно, сумеем, но затем придется все же отвечать за несанкционированное проникновение.
…Борис Размахов чувствовал себя превосходно. Еще бы, ему удалось провернуть потрясающую операцию. Все складывалось именно так, как он хотел, теперь все акции корпорации «Росал», партия алмазов – одним словом, все будущее принадлежало ему одному.
Борис налил себе виски. Подошел к зеркалу, дотронулся бокалом до своего отражения в зеркале, сказал:
– За тебя, – и подмигнул.
Тот, который в зеркале, тоже подмигнул. Борису понравилось это занятие, он налил еще:
– А теперь за меня.
Чокнулись. Выпили.
– А теперь… За нее…
Отражение в зеркале улыбнулось. Да так мерзко, что самому Размахову стало неприятно, и он отошел от зеркала.
Раздался какой-то звук, словно кто-то пытался открыть тяжелую дверь, но та не поддавалась. Борис поморщился. О том, что у него в подвале находится Лариса Машкина, не хотелось пока вспоминать… Пока…
Звук повторился, теперь громче. Размахов включил музыку на всю громкость, так что задрожали стены его дворца, закачалась люстра, – по крайней мере, так ему показалось.
– Вау, – сказал он и налил еще виски.
Неожиданно что-то на лужайке около дома привлекло его внимание. Как же он мог раньше не заметить? Где охрана? Кто это?
Два человека крадучись, от дерева к дереву, приближались к входной двери. У одного явно было оружие.
«Так… Пистолет – это плохо. Второй, судя по всему, лох», – определил для себя Размахов.
Первый что-то знаками говорил второму, показывая на входную дверь дома.
«Полминуты, пока они ее сломают, еще полминуты, поднимутся на второй этаж, – нет, не успею», – соображал Размахов.
Выбора не оставалось. Входная дверь, судя по звукам, сейчас не выдержит. Размахов заметался по дому: «Подвал? Нет. Запасный выход? Не успею. Ну не в шкаф же мне прятаться! Кто бы мог подумать, может, в ванной?»
Мы с Турецким без проблем перебрались через высокий забор дачи, вошли в дом. С охранниками не было проблем – их попросту не оказалось.
– У Размахова нет охраны, – шепнул мне Турецкий.
– Откуда вы знаете?
– Не держит. Я смотрел его досье. Ну, может, есть парочка телохранителей, но это так, для отвода глаз.
В доме никого не было. По крайней мере, мы никого не нашли. Правда, ощущение такое, будто только что кто-то был, все так же, как в квартире у Ларисы, казалось, минуту назад пили из этого бокала, умывались, даже не закрутили кран в ванной…
Невыносимо громко играла музыка.
Турецкий о чем-то спрашивал меня, по его губам я догадался, что он кричит, но все равно ничего не слышно.
– Откуда музыка? – скорее прочитал я по его губам, чем услышал.
Источника оглушающей музыки не было нигде. Ни на первом этаже, ни на втором, ни на третьем. Я отправился на кухню.
Внезапно все стихло. В кухню вошел Турецкий, в руках у него был маленький, словно игрушечный пульт, нажимая на кнопки, делал звук тише, чуть громче, еще тише, выключил совсем.
– Где же музыкальный центр, или что там… – спросил я.
Турецкий пожал плечами.
– Хрен его знает, – просто ответил он.
В наступившей тишине я внезапно услышал какие-то звуки, словно кто-то стучал в дверь. Вначале я подумал, что мне это показалось, что это музыка продолжает звучать у меня в ушах, но по выражению лица Турецкого понял, что он слышит то же самое.
Мы переглянулись и бросились вниз, туда, откуда были слышны эти звуки. Дверь в подвал оказалась заперта. Несколько усилий и… Мы увидели привязанную к стулу, с кляпом во рту Ларису, непонятно каким образом добравшуюся до двери. Я освободил ее, она настолько ослабела, что потеряла сознание. Я подхватил ее на руки и направился к выходу.
– Жива?
– Да.
– Ну что, сейчас главное обезвредить преступника. А если она жива, то о ней позаботится «скорая».
Я, честно говоря, не слишком обратил внимание на его слова, я спасал Ларису, до всего остального мне просто не было дела. Тут я услышал внизу звук отъезжающего автомобиля: воспользовавшись паузой, тем, что мы спускались в подвал, хозяин дачи бежал.
– Быстрей! – Турецкий рванулся к автомобилю, открыл дверцу. Помог мне положить на заднее сиденье Ларису…
Машины Размахова уже не было видно.
К счастью, дорога была одна – дача Размахова находилась в тупике. Турецкий изо всех сил жал на газ, казалось, мгновение – и мы взлетим… Вскоре из-за поворота показалась машина Размахова.
Мы уже почти настигали его. Размахов, видя, что уйти будет трудно, начал стрелять, и довольно метко. Несколько пуль уже пробили боковое стекло нашего автомобиля, я заслонял собой Ларису, которая тем временем пришла в себя и уже несколько раз пыталась приподняться с заднего сиденья, чтобы увидеть, что происходит.