– Не помнишь, как убивал?
– Не помнит! – донесся до Федора голос Елены Михайловны.
Она все еще здесь. Важная, напыщенная, такое ощущение, что самая главная здесь. Зевак хватало, человек двадцать собралось, и Елена Михайловна с деловым видом объясняла им, где можно стоять, а где нельзя. И еще рассказывала, как все произошло. Что именно сочиняла Елена Михайловна, он не знал, но когда появился Востриков, она ткнула в него пальцем, дескать, я же говорила. А сейчас позволила себе даже встрять в допрос.
Старостин резко глянул на нее, но она нисколько не смутилась.
– Вадька у Тольки моего на водку просил, Толька его послал, а потом и в морду дал. Так Вадька на следующий день ничего уже не помнил. И Роза Дмитриевна говорила…
– Я вас к себе вызову, Елена Михайловна, вы там подробно мне все расскажете. А сейчас прошу не вмешиваться, – строго проговорил Старостин.
Отповедь его ей не понравилась, она гордо надулась, отступила на шаг. В это время появился майор Прямыхов, начальник районного отдела. Ну да, два трупа за неполную неделю, причем гибнут люди не простые, неудивительно, если областное начальство пожалует.
Но начальства из области Старостин не боялся, а вот с Прямыховым встречаться не хотелось. Неприятный он в общении человек. Взгляд у него въедливый, с каверзой, и на людей он смотрел так, как будто подвох в них выискивал. Высокий, плотный, мужественный на вид, и на самом деле не трус, а вот голос у него как у бабы – высокий, тонкий, а иногда и с истерическими нотками. Глаза большие, навыкате, с крупными черными зрачками, лицо вытянутое, губы как выпученные. Чем-то на окуня он смахивал. На большого, наглого и шумного окуня.
В возрасте он уже, сорок девять лет ему, а карьера, как он считал, не удалась. Может, потому и вредный такой.
За Прямыховым семенил начальник уголовного розыска. И Снегов тоже в этой компании, эксперты с ним, на этот раз оба – криминальный и медицинский.
Прямыхов глянул на труп, затем посмотрел на Вострикова:
– Старостин, кто это такой?
– Подозреваемый.
– Что это у него на футболке? Кровь?
– Похоже на то. А в машине у меня предмет, похожий на орудие убийства. И на нем тоже кровь.
– Что за предмет? – спросил Снегов.
Старостин отвел следователя к своей машине, достал из-под сиденья пакет с металлическим стержнем:
– В сарае у Вострикова нашел.
– Да, это похоже на кровь, – аккуратно рассматривая заточку, кивнул Снегов. – А как ты на этого Вострикова вышел?
– Потерпевший встречался с его сестрой. Там у них какой-то план насчет Молодова был, что-то пошло не так, и Востриков убил его. В артерию попал, поэтому крови много было.
– Да уж, Старостин, развел ты здесь бардак, – нехорошо посмотрел на Федора Прямыхов. – То одного убивают, то другого… Значит, все это Востриков? Ловко ты все к одному свел, – хмыкнул он.
– Так почерк один и тот же. И один от удара в шею погиб, и другой.
– Ну, Голикова могли убить такой штукой, – кивнул Снегов, передавая стержень криминалисту. – И там в шею, и здесь… Только какое отношение Голиков имеет к Молодову?
– А может, Востриков перепутал Голикова? – предположил Федор.
– С кем?
– С Молодовым.
Стараясь не зацикливаться на мелочах, Старостин рассказал о своей встрече с Молодовым и о человеке, которого тот видел незадолго до убийства Голикова. О тех мистических впечатлениях, которые произвел на Молодова ночной купальщик, он умолчал.
– Может, это Востриков был? – заключил Федор. – Может, он к Молодову собирался плыть, а приплыл к Голикову?
– Но Молодов рядом был.
– Был, но Востриков его не видел. Темно было, и пьяный он был.
– Кто, Молодов? – не удержался от едкости Прямыхов.
Дескать, если Молодов пьяный был, это совсем не значит, что он хорошо замаскировался. Как в том анекдоте про двух полудурков, нажравшихся в засаде. «Ты меня видишь? Нет. И я тебя не вижу. Хорошо замаскировались!..»
– Нет, Востриков…
– Да уж, вид у него неважный, – не мог не согласиться начальник.
– Два раза сидел.
– Вот с этого и надо было начинать! – встрепенулся Прямыхов.
Похоже, для него это был самый веский аргумент против подозреваемого. Настолько острый, что он быстро отправился к Вострикову, сам допросить его захотел. Сейчас раскрутит его на признание, а потом будет рассказывать, как он опасного преступника на чистую воду вывел. Впрочем, пусть рассказывает, Федору славы не жалко. Да и деревенские знают, кто убийцу взял, а их мнение для него важнее всего.
– Что делать будем, Валерий Павлович? – спросил Старостин. – Голикова, выходит, не виновата?
– Ну, я бы не торопился делать выводы… – в раздумье покачал головой Снегов.
– Почерк один и тот же.
– Может, Востриков перенял этот почерк?
– Как он мог его перенять?
– А то у вас тут не знают, как Голикова убили.
– Знать-то знают, только зачем Вострикову почерк перенимать? Какой в этом смысл? Вину за Молодова на Голикову свалить? Так она в изоляторе…
– Ну да, она не могла… Стоп! Ее же сегодня в СИЗО переводят. Отбой надо дать.
Голикова находилась в изоляторе временного содержания при районном отделении. Распоряжался там всем Прямыхов, к нему Снегов и обратился. И в прокуратуру позвонил, чтобы притормозили дело.
– Самому надо ехать, – сказал он. – Ты прав, Федор Георгиевич, отпускать надо Голикову. Дело закрывать не будем, а под подписку выпустить можно… У меня у самого сомнения. Женщина она высокая, сила определенная имеется, но вряд ли у нее опыт есть. А тут опытная рука чувствуется. Штырь сантиметров на двадцать под шею загнали. Если бы там рукоять была… Ты когда-нибудь видел штырь с рукоятью?
– Ну, зубило с круглым сечением…
– Да, бывает, – кивнул следователь. – Но как оно в руках у Голиковой появилось? Случайно взяла, когда мужа шла убивать? Но почему тогда молоток не взяла? Тюкнула по темечку, и все дела. Даже крови немного. А тут кровь… Женщины крови не любят…
– Вот и я о том же, Валерий Павлович.
– Но Голикова высокая. Это как раз та самая высота, чтобы Голикова убить. А этот, Востриков твой, – от горшка два вершка.
– Маленький, да удаленький… Я его по молодости помню. Был у нас тут Витя Руднев, шпала два метра ростом, так Востриков его с подпрыга ударил. Кулаком в лицо, с подпрыгом. Правда, Витя его потом по земле размазал, но это уже другая история…
– Ну, если с подпрыгом… Да и без подпрыга, в принципе, можно… Значит, в сговоре он со своей сестрой был.
– Неблагополучная у них семейка. Антонина вроде бы за ум взялась, но что-то сбило ее с истинного пути…
– Ладно, разберемся… Что это там такое? – округлил глаза Снегов, глядя, как по пешеходной тропке к пляжу спускается «БМВ» белого цвета.
Старостин оставил свой «Хантер» у дороги, оперативная машина там же, на обочине. Автомобильный спуск давно уже зарос кустарником, и еще его местами размыло стекающими в реку дождевыми потоками, но кто-то, похоже, этого не замечал.
Джип сильно накренился набок, казалось, вот-вот перевернется, но нет, он все-таки выровнялся, натужно взревел, преодолевая бугорок. В конце концов исхлестанная ветками деревьев и кустарников машина выехала на галечное покрытие пляжа.
Из машины выскочила худощавая блондинка в черных легинсах под короткой юбкой. Лицо симпатичное. И знакомое. Старостин видел эту женщину, когда знакомился с Молодовыми. Года два назад это было, с тех пор Тамара Борисовна ничуть не изменилась.
– Леша! – заголосила она.
Ольгин попытался ее остановить, но безуспешно. Она прорвалась к покойнику, упала перед ним на колени. Судмедэксперт шарахнулся в сторону, но ничего не сказал.
– Да что ж такое?! – простонала она и сделала движение, как будто собиралась поцеловать покойного мужа в губы.
Может, и собиралась, но не сделала этого. В последний момент спохватилась, разогнулась и, высоко вскинув голову, обхватила ее руками. Затем вдруг резко поднялась, подошла к Вострикову, с которым разговаривал Прямыхов, схватила его за плечо и с силой рванула на себя:
– Ах ты, мразь!
Востриков пугливо подался назад, а Старостин поймал ее за руку:
– Тамара Борисовна, ну, зачем вы так?
– Ты кто такой? – зло спросила она.
– Старостин я, участковый.
– Я знаю, что ты участковый! Какого хрена ты лезешь? – вырывая руку, заорала Молодова.
– Спокойно, Тамара Борисовна, спокойно, – попытался урезонить ее Федор.
– Как это спокойно? – продолжала она рвать горло. – Мой муж мертв! Почему он мертв?
– Так вышло!
– Это у тебя так выйдет!.. Ты даже не представляешь, капитан, какие связи у меня в Москве! Ты у меня рядовым станешь, понял?.. И ты рядовым станешь! – набросилась она на Прямыхова. – Я вас всех тут…
Запал вдруг закончился, она побрела к своей машине, обессиленно открыла дверь, с трудом села за руль. Но уезжать не торопилась и даже дверь за собой не закрыла. Обхватила рукой руль и ткнулась в него лбом.
– Действительно, Старостин, а почему он мертв? – кивком головы показав на покойника, с подначкой спросил Прямыхов.
– Потому что милицию не слушался. Я ведь предупреждал его.
– Предупреждал?
– Да, говорил, что не надо ему встречаться с Антониной. А он не послушал…
– Ну, с Антониной мы разберемся. И с Востриковым тоже. А ты вдовой займись, утешь ее. Ну, не в том смысле…
– Это вы о чем, Илья Викторович?
– Не придуривайся, Старостин, – поморщился Прямыхов. – Знаем мы тут, как ты вдовушек утешаешь.
– Я? Вдовушек?!
– А жена почему от тебя ушла? То-то же… Давай, работай!
Федор пожал плечами и пошел к джипу. В конце концов, он не следователь, чтобы описывать труп, и не опер, чтобы работать со свидетелями. К тому же он уже отличился – взял преступника по горячим следам, а дальше пусть им занимается следствие.
Эксперт набросил на покойника простыню, и в этот момент, будто что-то почувствовав, Тамара Молодова подняла голову, встрепенулась и выскочила из машины. Но Старостин преградил ей путь: