Воодушевленная, Франческа отвела Харта в бакалейную лавку, усадила на большую бочку и приложила к руке пузырь со льдом. Ее пальцы касались его кожи, стараясь лучше все устроить, а Харт смотрел на нее с пугающей нежностью. Франческа мечтала, чтобы они сидели здесь как можно дольше.
Что ты делаешь?
Прикладываю тебе лед.
Я взрослый человек, Франческа, и в состоянии сам удержать пузырь со льдом.
Как завороженная, она погладила Харта по плечу, не в силах оторвать от него глаз.
Что ты делаешь?
У тебя пыль на рукаве — нет, грязь.
Ты не можешь не прикасаться ко мне?
Нет, Харт, не могу.
На мгновение Франческе показалось, что Харт готов подхватить ее на руки или посадить к себе на колени. Однако вместо этого он встал, отдал Шмидту пакет со льдом и поблагодарил за участие. Объяснив спешку неотложными делами в фирме, Харт помог Франческе сесть в кеб…
И вот сейчас она стоит перед домом, где проживают Муры. Харт оттаивал, их все еще влекло друг к другу. Она любит его и не сомневается, что и он испытывает те же чувства. Харт сам не верил тем страшным словам, которые бросил ей в лицо в субботу вечером.
Теперь Франческа была в этом почти уверена.
Единственное, что остается неизменным, — желание Харта признать, что он недостаточно хорош для нее. Франческа тяжело вздохнула. Что ж, он волен думать так до конца своих дней, но она никогда с этим не согласится. Но разве она не знала об этом, когда давала согласие стать его женой? Не понимала, что Харт человек сложный, что их совместная жизнь не будет приятным путешествием к счастью?
Сегодня Харт в очередной раз доказал ей, каким он может быть преданным другом.
Спохватившись, она напомнила себе, что занимается расследованием преступления и стоит перед дверью Муров. Еще достаточно рано, поэтому есть надежда застать Марши дома. В галерее до сих пор работают полицейские, в связи с чем нельзя утверждать точно, где находится Даниэль Мур.
Дверь распахнулась мгновенно. Марши с удивлением оглядела улыбающуюся Франческу, вероятно не ожидая ее увидеть.
— Прошу простить, что не предупредила о визите. Могу я войти и поговорить с вами, миссис Мур?
Марши побледнела:
— Мисс Кэхил, мне нечего больше сказать. — Женщина попыталась захлопнуть дверь, но Франческа сделала шаг вперед и просунула ногу в щель.
— Если ваш муж невиновен, а я в этом не сомневаюсь, у вас должно быть желание это доказать.
Из глаз Марши полились слезы.
— Как я от всего устала! Чем мы заслужили такие несчастья?
Франческа была равнодушна к слезам самосожаления, но она сочувствовала Марши.
— Вы уже очень нам помогли. Вы ведь считаете, что муж не совершал ничего предосудительного?
Женщина помедлила, но все же распахнула перед Франческой дверь квартиры.
— Да, я так считаю, но…
— Что? — подхватила Франческа.
— У нас сейчас очень сложные времена, так было не всегда.
Франческа посмотрела на Марши с состраданием. Женщина производила впечатление человека доброго и надежного.
— Мне жаль, что у вас проблемы. Вы их не заслужили.
— Благодарю вас.
— Миссис Мур, где вы видели мужчину, ожидавшего вашего мужа в субботу вечером? Он стоял под фонарем? Улица была хорошо освещена?
— Было уже поздно и темно. Я выглянула в окно и увидела внизу Даниэля. Он разговаривал с каким-то странным человеком, стоящим под дубом. Мужа я хорошо разглядела, а тот человек был мне плохо виден.
— Значит, лица вы не видели?
Марши замялась:
— Он стоял почти в тени, мисс Кэхил, но все же не настолько, чтобы я не смогла узнать в нем мужчину, которого видела несколькими днями ранее. Я уже говорила, он показался мне очень опасным.
— Когда вы его видели у галереи, было тоже темно?
— Нет, было часов пять или шесть, но он тоже стоял под деревом — явно не хотел быть замеченным.
Франческа подумала, что Брэг был прав. Марши не могла бы опознать человека с высокой долей вероятности. И у дома, и у галереи мог быть и Билл Рэндл.
— Простите, что отняла у вас время. — Франческа мило улыбнулась. — Пожалуйста, дайте знать мне или полиции, если вспомните какие-то факты, что могут помочь нам найти человека, закрывшего меня в галерее и укравшего портрет.
Марши Мур не пошевелилась.
— Хотите что-то добавить, миссис Мур? Вспомнили о чем-то? — насторожилась Франческа.
— Возможно… Я не знаю.
— Прошу вас, мне важна любая мелочь.
Марши набрала в грудь воздуха и заговорила:
— В начале недели в галерею приходила женщина.
Франческа подумала о Роуз.
— Продолжайте.
— Я веду бухгалтерский учет и каждую неделю просматриваю счета. Даниэль сказал, женщина хочет приобрести полотно, но я ему не поверила.
— По какой причине? Можете описать женщину?
— Я слышала, как они спорили, и дама очень злилась. Я только на минутку вышла из кабинета, заметила лишь, что она брюнетка. Это все, мисс Кэхил. Когда они меня увидели, сразу замолчали — словно что-то скрывали. Я вернулась к столу и занялась бумагами, а женщина вскоре ушла.
Роуз брюнетка, Роуз вспыльчива, и Роуз знала о существовании портрета. Она пришла в галерею договориться об аренде? Получается, что портрет украла она? Франческе казалось, голова сейчас лопнет от переполнявших ее мыслей.
— Вы смогли бы узнать женщину?
— Полагаю, что да, — ответила Марши Мур.
У здания Центрального вокзала царил хаос. Дюжины пассажиров выходили из частных экипажей, кебов и редких автомобилей, останавливающихся перед входом на Лексингтон-авеню. Тротуары и прилегающее свободное пространство были завалены багажом, вокруг сновали носильщики, помогая уезжающим отыскать нужный путь, с которого отправлялся поезд, и перенести тюки и чемоданы. Эван сунул извозчику доллар и вышел, отпустив кеб.
Когда полиция прибыла к особняку Чаннингов, чтобы задержать Бартоллу, той не оказалось дома.
Выслушав признание похитителя, Эван оставил Мэгги и детей в квартире, снабдив их молоком и печеньем, а сам бросился к выходу. Мэгги выбежала следом.
— Предоставь полиции разобраться с Бартоллой! — выкрикнула она, прекрасно осознавая, о чем он думает. Эван грустно усмехнулся, поцеловал ее и просил не волноваться.
К дому Чаннингов он подъехал раньше полицейских, и дворецкий сообщил ему, что он немного разминулся с графиней. Она уезжает в Кингстон, штат Нью-Йорк, в 3:15.
Сейчас было 2:50. В толпе он разглядел нескольких полицейских, направлявшихся к платформе, и тихо выругался. Если он понял правильно, с ними были и офицеры в штатском. Их послал Брэг?
Никогда в жизни Эван не испытывал столь сильной, слепящей ярости, хотя старался сдерживаться, напоминая, что Бартолла носит его ребенка. Носит ли?
Эван вошел в просторное фойе здания вокзала и поднял глаза на огромное табло. «Сиракьюс: путь 10А; отправление — 3:15. По расписанию».
Эван бросился бежать, расталкивая мужчин и женщин, спешащих к своим вагонам. Краем глаза он заметил рядом полицейских в синей форме, определенно у них одна цель. Он прибавил ходу, стараясь их обогнать.
Когда Эван выбежал из здания вокзала и нашел нужный путь, поезда еще не было, хотя около сотни пассажиров в ожидании стояли на платформе, окруженные горами багажа.
Эван вглядывался в толпу. Наконец, впереди, почти на середине платформы, мелькнуло рыжее пятно.
Его вновь охватила ярость. Вот она, в темно-синем костюме, крошечной шляпке, прикрывающей яркие волосы. Эван ринулся вперед.
Она посмела причинить страдания Мэгги. Эгоистичная, злобная дрянь. Впрочем, он сам во всем виноват. Когда-то он поддался ее чарам.
Бартолла увидела его издалека и замерла.
Эван подошел ближе, улыбнулся ей и взял за локоть.
Бартолла побледнела, но все же улыбнулась.
— Дорогой! Ты пришел пожелать мне счастливого пути?
— Зачем еще мне быть здесь?
В этот момент в конце перрона показался паровоз, извергая пар и оглушающе ревя. Бартолла заметно нервничала.
— Мой поезд, дорогой. Я буду по тебе скучать… Слышала, бедную девочку уже нашли.
— Да, Лиззи уже дома.
У Эвана возникло ощущение, что какая-то его часть покидает тело, он раздваивается, словно сходит с ума. В такой ситуации он вряд ли сможет контролировать свое желание уничтожить ту, которая посмела совершить столь низкий поступок. Он в очередной раз напомнил себе, что перед ним мать его будущего ребенка, по крайней мере по ее словам.
— В чем дело? — Бартолла попыталась высвободить руку, но не смогла. — Ты выглядишь весьма странно. Ребенок в порядке, верно?
Раздался гудок приближающегося поезда. Чтобы быть услышанным, Эвану пришлось кричать во всю мощь легких:
— У ребенка есть имя.
Бартолла в испуге отшатнулась:
— Да, я помню, ее зовут Лиззи! Эван, мне больно! Это мой поезд, посмотри же!
Он повернулся к черной надвигающейся громадине. Одно движение, и все будет кончено.
— Ох! Что с тобой? — визжала Бартолла.
Сейчас или никогда — поезд был совсем рядом. Но при всей ненависти, которую он испытывал к Бартолле, он не мог взять на себя роль убийцы. Она ведь носит его ребенка. Словно очнувшись ото сна, Эван еще сильнее сжал ее руку.
— Ты довольна? Едва не свела Мэгги с ума!
— Отпусти меня, Эван! — Бартолла покачнулась от ударившей воздушной волны промчавшегося мимо паровоза. — Понятия не имею, о чем ты говоришь!
Эван держал ее крепко, заметив, что поезд замедляет ход.
— Харт поймал одного твоего бандита, — прохрипел он.
Бартолла не выдала себя даже взглядом.
— Что за чушь ты несешь?
— Я? Он признался, что был нанят тобой.
Взгляд Бартоллы пронзал его насквозь.
— Тебя скоро арестуют, — с облегчением сообщил Эван, немного успокаиваясь.
— И ты позволишь арестовать меня в таком положении?
Больше он не мог этого выносить.
— В каком положении? Я ничего не вижу! А если ребенок и существует, то не уверен, что он мой. — Только сейчас Эван заметил, что кричит так громко, что все проходящие мимо оборачиваются на него.