— Ну да. Из зимнего сада и наблюдала, спряталась за пальмой… Я хоть и приняла его, впустила в наш дом, поверила Борису, но все равно — чужой же человек!
— Женя! — Наташа лукаво взглянула на нее. — Признайся, что любовалась им. Ведь он даже в своей слабости прекрасен… Даже в отсутствии мужественности.
— Если бы я не знала, о ком идет речь, то подумала бы, что ты говоришь о своем Петре.
— Да, примерно тот же типаж — такой принц-принц с печальными глазами и изящными манерами.
Подруги расхохотались.
— Я смотрю, ты как будто бы успокоилась и теперь уже не злишься на Бориса за то, что он привез сюда Матвея?
— Просто я очень уважаю твоего мужа и доверяю ему. Так, ладно, тебе пора собираться. Я так поняла, что вы с Ребровым должны встретиться где-то неподалеку от того дома, где живет Горохова, так?
— Так.
— Итак — любовница Льдова. Между прочим, это в его интересах ты сейчас поедешь туда. Так, может, его самого спросить о том, как должна выглядеть его подруга?
— Нет-нет! Мы не должны его травмировать.
— Ну, как хочешь. Предлагаю тебе надеть джинсы, какой-нибудь сногсшибательный джемпер и украсить себя бриллиантами. Все! Ах да! Еще нужна сумка дорогая!
— Ты думаешь, что домработница, простая девчонка, разбирается в дорогих сумках?
— Да кто ее знает?! Но Льдов, если у него и была любовница, наверняка дарил ей сумки. Если у тебя нет, то я одолжу.
— В сумках я, честно говоря, еще не научилась разбираться, поэтому лучше одолжи. У меня хоть и есть красивые сумки, но это не «Биркин». А у тебя есть такая?
— Есть, целых две. Причем оригинальные. Вот одну, рыжую, я тебе и одолжу.
Женя с трудом воздержалась от вопроса, кто же дарил ей такие драгоценные сумки.
Наташа принесла сумку.
— Она была в коробке, конечно, а коробка вот в этом рыжем пакете, — с этими словами Наташа извлекла из пакета белый мешок с черными завязками и фирменным знаком «Hermes», откуда вынула уже саму рыжую сумку.
— Спасибо, дорогая! Родина тебя не забудет! — Женя с благодарностью приняла сумку. — Ладно, пойду собираться.
— Ты волнуешься?
— Немного.
— Ты хотя бы знаешь, о чем будешь с ней говорить? Она же сейчас в трауре…
— Да, я уже все придумала.
И тут Женя вдруг поняла, что не собирается делиться своим конкретным планом с деталями ни с кем — ни с Ребровым, ни даже с Наташей. То, что она задумала, было почти преступлением. Но не смертельно же!
С Ребровым она встретилась в кафе, с трудом нашла, где припарковаться.
— Ого! Шикарно выглядишь! — Валерий поднялся, чтобы обнять Женю. — Когда это ты успела так… Прямо как из салона красоты только что!
— Нет, просто у меня свои волосы кудрявые и послушные. С гардеробом и с сумкой мне помогла Наташа. Вот эта рыжая сумка стоит целое состояние! Честно тебе скажу, никогда не позволю себе ничего подобного. Считаю это полным бредом! Лучше уж купить что-нибудь полезное, чем хвалиться сумкой. Мои близкие и без того знают, что Борис никогда и ни в чем мне не откажет, а демонстрировать свой статус чужим — больно надо!
— Ты готова? Я имею в виду морально?
— Конечно. Я все придумала. Мне надо увидеть комнату Карины, понимаешь? И постараться выяснить, был ли у этой несчастной девушки парень.
— Планом не поделишься?
— Нет. Боюсь, ты меня раскритикуешь, я расстроюсь и вообще никуда не пойду.
— Я понял. Ну что ж, с богом! Я буду ждать тебя в машине, вон там, видишь?
— Не надо меня ждать. Занимайся своими делами. Просто будем на связи.
И она, помахав Реброву рукой, вышла из машины.
Домофон, когда она набрала номер квартиры, ответил ей тусклым женским голосом: «Кто там?»
— Алевтина, я от Матвея, мне надо с вами поговорить.
Дверь ей не открыли!!! Странно! Это как же понимать? И что теперь делать?
К счастью, из подъезда минут через десять вышел мужчина с собакой, и Женя проскользнула в дом. Поднялась на третий этаж и позвонила в дверь Гороховой.
Конечно, Алевтина была там, она видела ее через глазок, но все равно не открывала.
— Аля, впустите, я все равно не уйду. Мне надо с вами поговорить. Матвей в большой опасности! Я хочу помочь ему! Я не могу разговаривать с вами через дверь… Это и в ваших интересах!
И вот тут она сразу открыла. Худенькая, с черными волосами, симпатичная, голубые глаза сморят испуганно. На ней была черная блузка. Черные брюки, на волосах повязана черная траурная лента.
— Вы кто? — спросила она, разглядывая Женю.
— Сначала впустите, я не могу говорить здесь, не надо, чтобы меня кто-то услышал.
Горохова впустила ее и заперла дверь.
— Меня зовут Евгения, — Женя решила не изменять имя, чтобы, не дай бог, не выдать себя, не отреагировать вовремя на чужое имя. — Я подруга Матвея. Он в беде. Его ищут, и я не знаю, где он. Знаю, что вы работаете у него. Может, вы знаете, где он?
— Я? Да откуда мне знать? И вообще, Льдов для меня теперь, после того как он убил мою лучшую подругу, — никто!
— Да не мог он никого убить! Что вы такое говорите? Это следователь вас накрутил? Вы же работали у него несколько лет, вы знаете его лучше всех, неужели вы не хотите ему помочь?
— Да как я могу помогать убийце?
— А вы представьте себе, что это не он убил, что его подставили! Он и знаком-то не был с этой девушкой!
— Да? Вы уверены в этом? Он встречался с ней! Она приезжала к нему и оставалась на ночь, уж я-то знаю. А потом у него крыша поехала, вот он и убил ее!
— Алевтина, можно воды?
— Можно.
— Я пройду?
— Что ж с вами делать? Проходите в комнату.
Женя прошла и присела на стул. Алевтина принесла стакан с водой. Женя сделала несколько глотков.
— Вы сами видели ее в то утро? Видели? Вы видели, чтобы она была в его постели?
— Спрашиваете… Вернее… Ну… нет, конечно, не видела. Вся постель была в крови! Я как открыла машинку, а там вся эта жуть!
— Так, подождите… Вы сказали, что вся постель была в крови. Вы заходили к нему в спальню?
— Да. Но там было другое постельное, в полоску. А до этого я стелила ему белое белье.
— И? Что вас напрягло? Что испугало?
— Говорю же, я испугалась, когда открыла машинку.
— А зачем вы ее открывали?
— Я всегда утром загружаю грязное белье, включаю машинку. Вот и на этот раз тоже открыла и сразу же увидела кровь на белом белье… Во-первых, я удивилась, что Матвей Евгеньевич сам положил белье, он никогда этого не делал, а тут еще эта кровь!
— Когда вы открывали машинку, где в это время был сам Льдов?
— Отмывался, думаю, принимал душ или ванну, не знаю…
— От чего он отмывался?
— От крови, от чего же еще?
— Но почему вы так решили?
— Да что вы такая непонятливая! Говорю же, кровь на постели, Карины нигде нет…
— А она должна была быть там? Может, она уехала раньше?
— С чего бы это ей уезжать раньше, если Матвей Евгеньевич мог ее подвезти до работы?
— Хорошо. Вы сразу же предположили, что Карина мертва?
— Нет, конечно. Такого я не предполагала раньше, подумала, что, может, у кого-то кровь пошла носом или у нее эти дела, женские… Но когда я вытащила белье и увидела, что там сто-о-о-олько крови!..
— Вы не подумали о том, что у нее мог случиться выкидыш? Тогда тоже бывает много крови.
— Да, я такое тоже предположила.
— Вы не спросили его, что случилось?
— Спросила.
— Когда?
— Когда он вышел из ванной.
— И что он вам ответил?
— Сказал, что ничего не случилось. Я спросила его, где Карина, он сказал, что уехала на работу.
— Значит, тогда еще вы не знали, что она мертва?
— Да конечно, не знала! Думала, что правда выкидыш и что ее увезли на «Скорой», например, а Матвей Евгеньевич просто не посчитал нужным поставить меня об этом в известность.
— Что было потом?
— Ничего. Я уехала. Он отпустил меня, дал выходной. А потом через несколько часов ко мне домой приехали следователи. Вернее, все было не совсем так. Сначала мне позвонили и спросили, знакома ли я с Кариной Жуковой. Я сказала, что да, это моя близкая подруга. Потом мне сообщили, что она погибла. Ну, я сразу все и сопоставила — кровь на постели… Льдов бледный какой-то, затравленный, и что мне выходной дал. Значит, не выкидыш!
— Что было потом?
— Они задавали мне кучу вопросов, и я, когда уже поняла, что Карину убил Льдов, не могла сдержаться, эмоции меня захлестывали. Как же я ненавидела его тогда!
— Возможно, вы сказали следователю лишнее? Вы же сразу подумали на него, а потому и ваш разговор со следователем был как бы с обвинительным уклоном.
— А что мне еще оставалось делать?
— Значит, вы на самом деле не допускали, что убийца кто-то другой, вам даже мысль такая не пришла?!
— Все же было ясно. Дома-то, кроме него и Карины, никого не было!
— А вы откуда знаете? Может, вечером после того, как вы накануне убийства уехали после работы домой, в дом кто-то пришел? Может, у Карины был парень, который, узнав о ее отношениях с Матвеем, пришел вечером да и убил ее?
— Парень? — Она задумалась. — Нет, об этом я как-то не подумала.
— А вы подумайте!
— Я что-то не пойму, зачем вы пришли? Что вам от меня нужно? И вообще, кто вы такая? Что-то раньше я вас не видела.
— Я подруга Матвея, у нас с ним сын растет, ему уже пять лет. Мы с ним расстались, но он всегда помогал нам. Я от нашего общего знакомого узнала, что случилось, и сразу поняла, что с Матвеем беда. Что ему нужно помочь. Я узнала ваш адрес и приехала, чтобы узнать какие-то подробности… Конечно, я надеялась, что вы будете на стороне Матвея, что, может, поможете ему с алиби…
— Алиби?! Да какое же может быть алиби, если убийство произошло ночью, когда я была дома?! Откуда я знаю, что именно там произошло?
— Алевтина, прошу вас. Давайте вместе подумаем, как можно помочь Льдову.
— Думаете, я хочу, чтобы его посадили? Но ведь все, абсолютно все указывает на него!