— Я ждала вас.
— Так вы знали, что я должен появиться?
— Конечно!
Удивление Жиральды, Тореро и Сервантеса все возрастало. Было совершенно очевидно, что они ничего не понимали в происходящем. Вопросы Тореро казались совершенно загадочными Жиральде, а ответы девушки вместо того, чтобы прояснить ситуацию, лишь запутывали ее. Друзья стояли ошеломленные, с совершенно растерянным видом.
И только карлик, немой свидетель этой сцены, сохранял непоколебимое спокойствие. Впрочем, он вообще производил сейчас впечатление человека, которого ничуть не интересует все, что происходит вокруг него: уставившись в пространство, он, казалось, думал о вещах, известных лишь ему одному.
А тем временем Тореро воскликнул:
— Ну и дела! Это уж слишком! Кто вам сказал, что я приду сюда?
— Принцесса.
— Какая принцесса?
— Не знаю, — простодушно ответила Жиральда. — Она мне не сказала, как ее зовут. Я знаю, что она и красива, и добра. Я знаю, что она мне обещала известить вас о том, что путь свободен и вы можете прийти за мной, не подвергаясь опасности. Я знаю, что она сдержала свое слово… раз вы здесь. Это все, что я знаю.
— Весьма странно! — прошептал дон Сезар задумчиво.
— Да, пожалуй! — согласился Сервантес. — Но сдается мне, дон Сезар, что нам было бы лучше немедленно приняться за розыски шевалье. Мы сможем расспрашивать Жиральду и одновременно обыскивать дом.
— Вы правы, черт побери! Мы теряем драгоценное время. Однако, по-моему, брать Жиральду с собой не слишком-то разумно, особенно если нам придется драться. Оставлять ее здесь тоже, я полагаю, нельзя. Кто знает, что может с ней стрястись, пока мы будем заняты осмотром дома!
— Но, сеньор, — наивно заметила Жиральда, — зачем обыскивать дом? Здесь больше никого нет.
— Откуда вам это известно, Жиральда?
— Так мне сказала принцесса. Разве вы не нашли все двери открытыми? Разве вы не обнаружили, что все комнаты освещены?
— Верно, клянусь телом Христовым! — воскликнул Сервантес.
— И где же теперь эта знаменитая принцесса? — тихо спросил Тореро.
— Она вернулась в свой городской дом под охраной своих людей… По крайней мере, так она меня уверяла.
Эль Тореро вопросительно взглянул на Сервантеса.
— И все-таки надо обойти весь дом, — энергично сказал тот.
Дон Сезар, все еще колеблясь, посмотрел на молодую девушку.
— Поверьте, дорогой сеньор, — убежденно сказала Жиральда, — я могу, ничего не опасаясь, пойти вместе с вами. Здесь больше никого нет. Принцесса уверяла меня в этом, а судя по ее виду, этой женщине чужда ложь.
— Пойдемте! — внезапно решился Тореро.
Не говоря ни слова, Эль Чико взял с небольшого столика зажженный канделябр, чтобы освещать маленькому отряду дорогу.
Осмотр начался. Сначала друзья шли, остерегаясь, потом, по мере того, как они обнаруживали, что в таинственном доме и впрямь нет ни души, они уже продвигались вперед, не таясь без всяких предосторожностей.
Ни в подвале, куда они спустились, ни на чердаке они не нашли ни единой запертой на ключ двери. Приятели проникли повсюду, обыскали буквально все.
И нигде не отыскали ни малейших следов Пардальяна!
Поскольку шевалье на глазах Тореро впрыгнул в комнату, являвшую собой некое подобие будуара, стремясь нагнать мужчину, на руках уносившего заснувшую Жиральду, то дон Сезар снова и снова возвращался в это помещение, полагая, что именно там они найдут объяснение таинственного исчезновения их друга. Поэтому, когда они в очередной раз собрались здесь все вчетвером, то они передвинули всю мебель и даже простучали стены и пол, не оставив без внимания ни одной щели, ни одного выступа.
Ничего!
А между тем, хотя они этого и не подозревали, как раз здесь, прямо у них под ногами, тот, кого они столь упорно разыскивали, спал, быть может, вечным сном.
Обоих друзей и Жиральду, посвященную в суть дела, порядком волновала бесплодность их поисков, и тревога эта все росла.
И только карлик покорно, молча, с полнейшим равнодушием следовал за ними. Если бы хотел, он давно уже мог уйти восвояси. Сервантес, имевший ранее некоторые подозрения на его счет, отказался от своих сомнений и более не следил за ним; как и Жиральда, как и дон Сезар, он, казалось, забыл о его присутствии. Тем не менее маленький человечек предпочитал быть у них на глазах. А может быть, его приковывал к данному месту какой-то особый интерес? Недаром же при имени Пардальян карлик несколько раз презрительно ухмыльнулся, а в глазах его зажигался — и тут же, впрочем, гас — огонек. Если бы кому-нибудь пришло в голову наблюдать за ним в этот момент, этот человек наверняка бы решил, что злоключения шевалье доставляли карлику радость.
Видя, что поиски ни к чему не приводят, Сервантес и дон Сезар решили проводить Жиральду до дома, а потом отправиться к себе и отдохнуть — с тем, чтобы утром вернуться сюда и подробно расспросить таинственную принцессу, которая наверняка не станет надолго оставлять без присмотра свою роскошную загородную резиденцию.
Порешив на этом, они прошли садом и приблизились к воротам, которые, по уверениям Жиральды, должны были быть открыты. Так оно и оказалось — даже щеколды не были задвинуты.
— Стоило после этого карабкаться на стену, — заметил Сервантес. — Ведь мы могли войти сюда по-людски!
— Откуда же нам было знать, — отозвался Эль Тореро.
— Да, верно. И вот еще что, друг мой: когда я думаю обо всех этих богатствах, любовно собранных здесь и брошенных теперь на милость первого встречного бродяги, которому стоит только из чистого любопытства толкнуть дверь, я невольно прихожу к выводу, что, по-видимому, знатная дама, владелица этого изумительного жилища, или немыслимо беззаботна, или сказочно богата.
Под влиянием подобных размышлений славный Сервантес приложил все старания, чтобы закрыть садовую калитку.
Они пустились в путь; карлик, словно разведчик, шел впереди, Жиральда — посередине.
Пройдя несколько шагов, Эль Чико вдруг остановился и встал в своей обычной позе — подбоченившись — перед Жиральдой и ее двумя кавалерами:
— Француз!.. Он, может, давно вернулся в трактир, вот оно как! — сказал он с присущей ему лапидарностью.
Дон Сезар и Сервантес переглянулись.
— Почему бы и нет, это вполне возможно, — сказал писатель.
Дон Сезар с сомнением покачал головой:
— Не думаю… Но все равно, пойдем-ка в трактир «Башня».
Глаза карлика удовлетворенно блеснули. И не добавив ни слова, он направился по дороге к тому постоялому двору, где квартировал шевалье.
Эль Тореро шагал рядом с Жиральдой мрачный, молчаливый; заметив его угрюмый, огорченный вид, она спросила его ласково и встревоженно:
— Что с вами, Сезар? Неужто исчезновение господина де Пардальяна настолько вас опечалило? Поверьте мне — шевалье такой человек, что выйдет живым и невредимым из самых страшных испытаний. Там, где другие — и даже самые бесстрашные — неминуемо погибли бы, он наверняка останется победителем и не получит ни единой царапины. Он такой сильный! Такой добрый! Такой храбрый!
Это было сказано с наивным восхищением и совершенной убежденностью, которые в иных обстоятельствах, зайди речь о ком-нибудь другом, кроме Пардальяна, непременно пробудили бы в молодом человеке ревность.
Но, надо полагать, мысли Эль Тореро были заняты совсем другим, ибо он тихо ответил:
— Нет, Жиральда, дело не в этом, вернее — не только в этом. Я искал господина де Пардальяна и буду искать его до тех пор, пока не узнаю, что с ним стало — помимо того, что я люблю его, как брата, мне еще повелевает делать это моя честь, хотя я тоже уверен, что он сумеет справиться с любой опасностью и без нашей помощи.
— Конечно, — подтвердил Сервантес, не пропустивший ни слова из беседы двух влюбленных. — Пардальян принадлежит к тем исключительным личностям, которые, не торгуясь, приходят на выручку всякому, кто обратится к ним. Но если, волею случая, они сами оказываются в затруднении, то действуют столь энергично, что к тому времени, когда помощь прибывает, дело уже бывает ими сделано. Судьбой предначертано, что эти люди оказывают услуги всякому, кто их попросит, и вряд ли кому удастся вернуть им хотя бы часть — пусть даже самую малую! — того добра, которое они сделали людям.
Эти три человека, безупречно честные и прямодушные, относились к Пардальяну, которого они знали всего лишь несколько дней, с безграничной любовью и восторгом.
Видя, что дон Сезар, решительно одобрив слова Сервантеса, вновь впал в сумрачную угрюмость, Жиральда продолжала:
— Но что же, мой ласковый сеньор, что же вас так печалит?
— Жиральда, — спросил Тореро, остановившись, — что это за история с похищением, поведанная нам Эль Чико?
— Это сущая правда, — сказала Жиральда, стараясь понять, куда же он клонит.
— Вас действительно похитили?
— Да, Сезар.
— Центурион?
— Центурион.
— Но в такого рода делах Центурион действует не ради себя.
— Понимаю вас, Сезар. Центурион — правая рука дона Яго Альмарана, Красной Бороды.
Произнеся это имя, она почувствовала, как вздрогнул ее возлюбленный, которого она держала под руку. Она покраснела, и на ее губах мелькнула лукавая улыбка. Она поняла, что происходило в душе молодого человека.
Дон Сезар просто-напросто ревновал.
Сервантес, должно быть, тоже это понял, потому что пробормотал:
— Любовь! Ревность!.. Безумие!
А Эль Тореро после секундного молчания продолжал дрожащим голосом:
— Как же могло случиться такое — вы, зная, что находитесь во власти этого чудовища (а вы уверяли, будто ненавидите его), оставались, как я сам видел, спокойной и безмятежной и даже не пытались убежать, что, однако, было бы очень просто.
Жиральда хотела напомнить, что не могла бежать, как ей советовал ее возлюбленный, ибо была усыплена одурманивающим снадобьем, так что в какой-то момент он сам счел ее мертвой. Однако же она ограничилась тем, что тихо ответила: