Ковалевский вышел на улицу, сел в машину и стал ждать Михеева. Вот тот появился на крыльце и завертел головой. Саша просигналил.
Алексей плюхнулся на переднее сиденье рядом.
– Куда едем? – спросил Саша.
– Пока двигай вперед, дорогу покажу.
Они ездили по району минут сорок. У нескольких торговых павильонов и кафе Михеев велел останавливаться и заходил внутрь. Саша сидел в автомашине и ждал.
– Все, поехали на базу, – скомандовал Алексей, выйдя из очередного магазинчика.
– Ты в машинах разбираешься? – спросил Михеев, когда они тронулись с места.
– В смысле? – переспросил Ковалевский. – Вожу давно.
– Я не то имею в виду, – сказал Алексей. – Починить, например, можешь?
– Без вопросов! До винтика разберу и соберу снова. – Александр не врал. До службы в армии он окончил профессиональное училище по специальности слесарь по ремонту автотранспорта. Да и с собственной машиной возни хватало. Последнее время отцовский «опель-кадет» 1982 года выпуска стал подводить в самый неподходящий момент. Саша часто проводил выходные дни под машиной. Услугами автосервиса, в целях экономии денег, не пользовался. Все ремонтные работы выполнял сам.
– А, что, халтура есть? – спросил он, поворачиваясь к Алексею.
– Пока нет, но предвидится, – уклончиво ответил тот.
– Когда надо будет, обращайся, – сказал Саша. – Лишние деньги не помешают.
– А что ты в участковые идти надумал? – вдруг спросил Михеев. – Есть службы и престижнее.
– Я из-за хаты, – сказал Ковалевский. – Живем с предками в стесненных условиях. Друг по другу ходим. Поэтому я сейчас в общаге кантуюсь. Скажу по секрету, как жилье получу, по экономическим делам перейду или в уголовку. Только не распространяйся нигде.
Михеев промолчал, но Саша чувствовал, что ответ удовлетворил участкового. К подобным вопросам Ковалевский был готов.
Они зашли в кабинет. Алексей снял куртку и бросил на диван. Потом достал бумажник и извлек несколько купюр.
– Это тебе, – протягивая Александру деньги, сказал Михеев.
– За что? – удивился Саша.
– Ты меня возил. Бензин расходовал. Вот тебе компенсация.
– Не надо, ерунда это все. Подумаешь, подвез… – Ковалевский изобразил крайнее смущение.
– Бери, когда дают. Никогда не отказывайся от денег, – поучительно произнес Михеев.
Саша посчитал. Выходило почти три его стипендии. Он удивленно посмотрел на участкового.
– Все нормально, – сказал тот. – Потом больше будет.
– Ну, если не жалко… – Ковалевский убрал деньги в карман.
Написав постановление по образцу, Александр передал документ наставнику. Тот бегло просмотрел текст и похвалил:
– Молодец, грамотно пишешь. Толк из тебя выйдет. Завтра к девяти часам будь в отделе. Я работаю при дежурке. Поможешь?
– Нет проблем!
На этом и расстались. Михеев пошел в отдел сдавать оружие, а Ковалевский поспешил на встречу с Борисовым.
Я и Птицын ждали в назначенном месте у входа в метро. Когда он подъехал, мы сели в машину.
– Ну, Штирлиц, давай рассказывай, – сказал Воробей.
Саша в подробностях изложил свой первый рабочий день с участковым.
– Что-то резко он за тебя ухватился, – сказал я. Честно сказать, такая прыть Михеева мне не понравилась.
– А я считаю, что это нормально, – сказал Птицын. – Чего ему ходить кругами. Сразу взял быка за рога. Ничем особенно не рискуя, проверил Саню на вшивость. Если взял денежку, значит, и в следующий раз не откажется.
– Толя, – сказал Ковалевский. – А если он проверит и узнает, что я живу в нормальных условиях, в отдельной трешке вместе с матерью?
– А тебя уже по адресному бюро пробивали. Не знаю, правда, кто именно.
– И что?
– Твои данные, как действующего сотрудника, заблокированы. Ты ведь до школы милиции на посту работал. Так что, все, как и должно быть. В управление кадров он никакие данные о тебе получить не сможет, – сказал Птицын и добавил: – Можно констатировать, что твое внедрение прошло успешно.
– Я и сам почувствовал, что он, как увидел мою машину, преобразился, – сказал Ковалевский.
– Еще бы! – сказал Воробей. – Колеса на дороге не валяются. Птицын почесал висок. – Вот вроде и все на первый раз. Ты завтра до которого времени трудишься?
– До восьми вечера при дежурной части, – ответил Саша.
– Тогда в половине девятого встречаемся здесь же. Вопросы есть?
– Что мне с этими деньгами делать? – спросил Ковалевский. – Ведь это очевидно, что с торговых точек дань снимал.
– Не он первый, не он последний, кто этим занимается, – отмахнулся Воробей. – Пока есть торгаши, готовые платить, зло не искоренишь.
– А все же? – снова спросил Саша.
– Что тебе посоветовать? – вздохнул я. – Отправь их в детский дом, как Юрий Деточкин.
– А лучше будет, если отдашь старшим товарищам, – серьезно заметил Воробей. – Они тебе спасибо скажут и руку пожмут.
– Вам смешно, а эти деньги мне поперек горла! – сказал Ковалевский возмущенно.
– Сочувствую, но привыкай. – Птицын зевнул и посмотрел на наручные часы. – Считай, что это твои оперативные расходы. Заодно наш кошелек разгрузишь.
– Привыкнешь, как же! – проворчал Саша. – А если с собой еще куда потащит? Что тогда делать?
Я положил руку на его плечо.
– Не истерикуй! Если потащит, то пойдешь в интересах общего дела. Пойми, Саша, это дополнительные компрометирующие факты. В случае чего поможем.
Больше мы о делах не говорили. Птицын направился в метро, а я и Саша поехали в сторону дома.
Босс.
Босс вернулся домой поздно. Зашел в квартиру и, не закрывая двери, от порога осмотрелся. Все было тихо и спокойно. Контролька – тонкая нитка, прикрепленная каплей бесцветного клея к дверному косяку, была на месте. Это означало, что в его отсутствие квартира никем не посещалась. Уже несколько дней, особенно после неудавшегося нападения на инкассаторов, он стал испытывать тревогу. Это было подсознательное чувство, неподвластное воле. Он стал дотошно, поминутно анализировать каждый прошедший день и ничего не обычного не находил. Все было, как обычно. Но это не снимало напряжения. Зная оперативную работу не только по книгам и кинофильмам, он предпринимал контрмеры и никакой специфической суеты повышенного внимания к своей персоне не заметил. Впору было успокоиться, привести в порядок нервную систему и думать, думать… Твердо решил перестать реагировать на каждый шорох, ограничившись только самыми необходимыми мерами предосторожности. А то можно было дойти до «ручки».
Босс переоделся и заварил чай. Ничего крепче он себе последнее время не позволял.
Удобно расположившись в мягком кресле, предался раздумьям. Суть их всегда сводилась к тому, что он, умный, талантливый и неординарный человек вынужден жить среди этого быдла. Быдлом считал всех без исключения. Успешных сослуживцев – жополизами, непосредственное руководство – безмозглыми карьеристами. Этот список мог пополняться им до бесконечности. Ежедневно распаляясь, он уверовал, что окружающее бытие грязно, монотонно, несправедливо, и чтобы чувствовать себя в нем комфортно и непринужденно, нужны перемены, душевный всплеск, взрыв. Он особенный. Он никогда не боялся рисковать и всегда выходил победителем. Теперь же он должен получить все или ничего. И босс стал разрабатывать планы, один дерзче другого. Очень скоро это занятие превратилось в азартную игру, в которой он надеялся сорвать банк.
Первостепенным пунктом были деньги. Он давно понял, что без них не осуществить задуманного, не изменить образ жизни и оставаться лишь мечтателем среди тупой массы. Но одни лишь материальные блага были для босса второстепенны. Внутренняя свобода, независимость ни от чьей воли, способность жить по своим правилам и законам были главной целью, ради чего он заваривал эту «кашу».
Он давно служил в органах, был опытен, на хорошем счету у начальства. Его неоднократно пытались продвинуть по службе, но всякий раз он отвергал любые, иногда заманчивые предложения. «Пусть стремятся к звездам на погонах тупорылые служаки». Свои перспективы и предназначение он видел другими. Для этого были нужны деньги, очень много денег и сразу. Ухватив куш, он не стал бы распыляться, а залег навсегда. Никаких эмоций, связей, ничего того, что напоминало бы о содеянном злодеянии. Все останется в прошлом. Вот тогда можно подумать и о карьере. Карьере свободного человека, не связанного извечными людскими проблемами. В том, что он многого может достичь, никаких сомнений не было.
Босс так и не притронулся к чаю. Поставил чашку на журнальный столик и закурил. В настоящий момент все складывалось не в его пользу. Он вновь прокрутил в мозгу нападение на инкассаторов. Безупречно подготовленная акция сорвалась. Все решили доли секунды, отведенные на выстрел. Именно его заминка обернулась провалом. Сам босс, организатор, оказался слабым звеном цепи, лопнувшим в решающий момент. Тем не менее стрелки были переведены на Блондина, который выполнил свою работу идеально. Потом вспомнил архив. Убивать Ольгу не входило в его планы. К ней он раньше был неравнодушен. Неоднократно предлагал дружбу и любовь, но всякий раз получал отказ. «Что этой мокрощелке нужно?» – недоумевал он. Когда же возник вопрос об оружии, он сразу решил, что жертвой станет именно она. Прекрасно зная порядки на объекте, все рассчитал до минуты. Алиби было железным.
Покончив с воспоминаниями, босс достал из папки лист бумаги, карандаш и стал вычерчивать схему. Он работал долго. Периодически рвал и сжигал в пепельнице исписанные листы. Наконец все было готово. Он встал, прошелся по комнате, выкурил сигарету и вновь подошел к столу. Взял лист и поднес к глазам. По выражению лица было заметно, что на этот раз получилось. Босс свернул бумагу вчетверо и вложил между страниц толстого тома, который поставил на полку между другими книгами.
Длительное изучение намеченного объекта не прошли даром. Теперь в его голове был реальный план, который предстояло осуществить. Оставалась одна важная деталь – оружие. Имевшегося у него нагана было недостаточно. Необходимо достать более серьезный ствол. Босс уже знал где.