Михеев вышел из машины и направился через ворота к будке сторожа-охранника. Поднялся по крутым ступенькам и скрылся за дверью. Недолго побыв в бытовке, он вышел и открыл ворота.
– Заезжай, – сказал он. – Повернешь в проезд направо и остановись.
Саша въехал на территорию гаража, заглушил мотор, вылез из машины и подошел к Алексею. Вскоре на пустынной дороге он увидел свет фар. Подъехавшая машина была шикарным «мерседесом» последней модели. В чем, в чем, а в машинах Александр разбирался и невольно залюбовался плавными, современными обводами кузова, низкой, хищной посадкой, яркими продолговатыми фарами. Михеев подошел к автомобилю. Поговорил с водителем. После чего тот вышел из салона и исчез в темноте.
– Садись за руль, – сказал Михеев.
Саша сел за руль и сразу оценил все достоинства иномарки. Он будто оказался в другом мире. Широкое, удобное кресло сразу приняло его в свои объятия. Он повернул ключ и не услышал, как завелся двигатель. О том, что машина все же работает, свидетельствовала только стрелка тахометра. Мягкий свет приборов и тихая музыка подействовали успокаивающе. Единственно, что его смутило, так это автоматическая коробка передач. На автомате Саша никогда не ездил, но в принципе знал, как им управлять.
Он передвинул рукоятку в положение «D», и они заехали на территорию и остановились рядом с «опелем». Алексей взял с заднего сиденья свою сумку и достал оттуда два номерных знака. Оттуда же извлек гаечный ключ и отвертку.
– Помоги номера перекинуть, – попросил он к Ковалевского.
«Это зачем?» – чуть было не вырвалось у Саши, но, к счастью, он вовремя сообразил, что подобные вопросы сейчас неуместны.
– Давай номер, – сказал он и достал из бардачка отвертку.
Снятые номера участковый бросил в сумку и положил ее в багажник «мерса».
– Все, поехали, – сказал он, вытирая руки тряпкой. – Свою тачку заберешь потом.
Саша уже понял, что это за машина. Здесь не пахло никаким знакомым. Сейчас он судорожно соображал, что делать. Он невольно становился соучастником преступления и членом преступной группы. «Да, Леша, удружил!» – с досадой подумал Ковалевский. Он осознавал, что отказ выполнять требования Алексея был равнозначен провалу всей операции, ради которой он и находился рядом с Михеевым. Саша вновь сел за руль.
До автосервиса, где Ковалевский уже был, доехали быстро и без происшествий. «Мерседес» был на удивление легок в управлении, и вождение доставило Александру истинное удовольствие. Их ждали. Вышедший навстречу парень в рабочем комбинезоне загнал машину в бокс. Саша остался на улице ждать Михеева. Михеев вышел из ремонтного бокса и подошел к Ковалевскому.
– Ты свободен, – сухо сказал участковый и протянул деньги. – Это на такси. За работу получишь завтра.
Ковалевский уходил в подавленном состоянии. В его душу закрались сомнения. Ежедневно общаясь с Алексеем, он стал ловить себя на мысли, что Михеев совсем не тот, кто был им нужен. Как-то не подходил шебутной и наглый участковый на роль хладнокровного и расчетливого убийцы. Он решил, не откладывая, сегодня же, встретиться с Борисовым и высказать свои соображения.
Забрал «опель» со стоянки и поехал к дому Георгия.
Когда позвонил Ковалевский, я только вышел из душа. По Сашиному голосу я понял, что произошло нечто неординарное. Я мигом оделся и, нахлобучив меховую шапку на мокрую голову, вышел на улицу. Саша рассказывал подробно и долго. Закончив излагать, он тяжело вздохнул: – Что делать будем, Владимирыч?
– Для начала не психуй, – посоветовал я. – Ничего страшного не произошло. Завтра, как ни в чем не бывало, выйдешь на службу. Версию с Михеевым надо проверить до конца. Слишком многое сходится на нем. – В глубине души я еще надеялся, что Михеев и есть неуловимый босс, но Сашин рассказ сильно качнул мою позицию.
Из дома я позвонил дежурному по отделу и попросил проверить «мерседес». Через десять минут я узнал, что он с вечера числится в угоне.
Утром мы с Птицыным обдумали сложившуюся ситуацию. Я вновь высказал сомнения в отношении Алексея Михеева. На этот раз Воробей был не столь категоричен.
– А черт его знает, – ответил он зло. – Если судить по теперешним делам Михеева, ясно одно, что прохиндей он высшей гильдии и заниматься им необходимо. На безрыбье… – начал Птицын, но я прервал его:
– Если это не Михеев, то кто?
– Не знаю! – резко ответил Воробей. – Но, возможно, сошли мы с курса.
Птицын зажег сигарету. Быстро докурив до фильтра, загасил окурок в пепельнице и взял телефонную трубку. Доклад Котову занял несколько минут. Потом Котов перезвонил сам:
– К вам едет Махно с группой. Принято решение изымать «мерседес» незамедлительно.
– Может, следует наблюдение установить? – попытался возразить Птицын. – В крайнем случае своими силами эту лавочку накроем.
– Нет! – Котова был непреклонен.
– Слушаюсь и подчиняюсь, – буркнул Птицын и положил трубку.
Через полчаса дверь кабинета распахнулась, и на пороге нарисовался заместитель начальника угонного отдела Костя Махно. Он уселся на диван, распахнул полы дорогой дубленки и закурил.
– Ну что у вас? – важно спросил он.
– Ты, Костя, оборзел! – взвился Воробей. – Тебе в клюве раскрытие принесли. Радоваться должен, а ты задницу морщишь, и пальцы перед коллегами гнешь! Не я тебя вызывал, а руководство направило работать по своей линии. Некогда – так и скажи! Без тебя справимся! – Воробей замолчал.
– Ты, Толик, волну не гони, – примирительно сказал Махно. – Этот «мерс» стоит того, чтобы его искать.
Я переглянулся с Птицыным.
– Не понял…
– А чего тут непонятного? – Махно старался держаться подчеркнуто важно. – За ним большие люди стоят. Угон на контроле стоит.
– Получается, что мы мимо кассы пролетели, – прищурился Воробей.
– Почему же, – снисходительно ответил Махно. – С меня простава.
Я усмехнулся. Пара бутылок коньяка в сравнении с тем, сколько поимеет с хозяина «мерседеса» Костя, виделись песчинками с пляжа.
– Ладно, – сказал Махно, увидев мое выражение лица. – Потом разберемся. Говори, куда ехать?
Откровенно говоря, мне было глубоко наплевать на Костину благодарность и доходы. В нашем отделе были другие порядки и отношения между сотрудниками. Все дело в клиентах фирмы. Среди Костиных весьма часто встречались богатенькие и упитанные, всегда готовые отблагодарить за услугу, и, главное, они все были живы. С наших же потерпевших взять было нечего, кроме биологических образцов для экспертизы. Не знаю, как других, но меня никогда не одолевала зависть. Предложи мне, Птицыну или Мухе сменить неплодородную почву на чернозем, я был уверен, никто из нас даже не помыслил бы о таком счастье. Согласиться, значит предать себя и своих товарищей. Котов бы этого точно не понял. Он конечно же подписал бы рапорт, но после этого никакого обратного пути. Поэтому убойный отдел в кулуарах Главка считали закрытым. Отбор новых сотрудников был строг. Первоначально требовалась рекомендация опытного и уважаемого сыщика, но и она не играла решающей роли. Быть или не быть кандидату опером убойного отдела решалось на общем собрании путем простого голосования. На нем деловые и особенно личные качества кандидата разбирались настолько досконально, что тот выходил из кабинета шефа с чувством легкости и чистоты, как после исповеди и причастия. И только тогда он уверенно топал в отдел кадров. Вся эта сложившаяся годами и не от хорошей жизни процедура эффективно препятствовала появлению случайных людей. На своей практике я не помню случая, чтобы к нам пришел кто-то работать по блату или звонку свыше. Они и сами не стремились попасть в круговорот суточной пахоты, трупной вони, грязи и ежедневного риска. Другое дело ОБЭП, где светила карьерная перспектива, спокойствие и жизненное благополучие. Если были связи, то вопрос решался быстро. Двери организации широко раскрывались перед успешным протеже.
Но получить добро коллектива и быть зачисленным в штат второго отдела было недостаточно для дальнейшей работы. Новичку предстояло накрепко усвоить следующие незыблемые правила.
Правило первое: Никакого наушничества. За необдуманные поступки, каждый отвечает только сам. Уличенные в стукачестве сотрудники безжалостно изгоняются из отдела. (Подобных случаев я не припомню.)
Правило второе: Никаких конфликтов в коллективе. Если произошла стычка на кулаках, то никакого разбора кто прав и виноват не будет. Оба участника драки добровольно переводятся в другие подразделения. (Были прецеденты.)
Правило третье: Никогда и ни при каких обстоятельствах не бросать товарища. (Это был самый тяжкий проступок.) Здесь не спасали никакие объяснения и просьбы. Приговор выносился окончательный и обжалованию не подлежал: «Пошел вон!». (Прецедентов не было.)
Как ни странно, но никто из выдворенных бывших товарищей зла не таили, потому что прекрасно понимали: все, что произошло с ними, – по делу.
Махно записал адрес автосервиса и направился на выход. Я пошел за ним, только из любопытства. У отдела милиции стояли две автомашины ДПС и «жигули» с оперсоставом. Перед тем как сесть за руль новенькой «лады» серебристого цвета Костя обратился ко мне:
– Кстати, а откуда информация?
– От верблюда! – По-иному на столь нелепый вопрос я ответить не мог.
– Понятно, – нахмурился Махно. – Так и доложу.
– Докладывай, – сказал я, провожая глазами двинувшуюся к месту назначения кавалькаду. Ситуация изменилась в корне. Следовало срочно связаться с Сашей и сообщить, чтобы срочно уходил. Зная Махно, я не сомневался, что часы Михеева сочтены. Кроме того, Костя слыл принципиальным сотрудником (когда вопросы не затрагивали лично его интересов), и Ковалевский мог попасть под серьезную раздачу.
Саша пришел на участок к десяти часам утра. Сегодня был дневной прием граждан участковым, и у опорного пункта стояли несколько человек. Так как Михеева не было, Ковалевский запустил людей в прихожую и вызвал в кабинет первого посетителя. В течение полутора часов он переговорил со всеми жалобщиками и, отпустив последнего заявителя, закрыл дверь.