Другой тип сотрудников и вольных служащих – барыги. Эти сознательно волокли в колонию всё, на чём можно нажиться. Цены заламывали десятикратные. Они отличались жадностью, наглостью и считали себя незаменимыми людьми. И на самом деле – кто заложит? Как потом зэкам без них жить?
Саврасов же слыл упертым служакой – инопланетянином…
Между тем Николай Николаевич Саврасов был хорошо осведомлён о колониальных разборках вообще и внутренней жизни учреждения, в частности. В каждом из отрядов имелись свои люди, которые по мере возможности проливали свет на теневую жизнь сидельцев. Взирая на происходящее через призму конкретной информации, он неоднократно обращался к руководству со своими предложениями. Доказывал, что зоне уже наступил бардак. Если не принять срочные меры, то администрация не сможет в дальнейшем влиять на процесс разложения. Предлагал срочно уволить отдельных сотрудников, очистить учреждение от лидеров, а именно развести по разным зонам. Много ещё чего предлагал, и всякий раз начальник колонии хмурился, делал пометки в толстом блокноте и в результате сводил разговор к недочетам в работе лично Саврасова. В конце концов Николай решил более не загружать мозг руководителя абсолютно не интересной тому информацией, а действовать самостоятельно.
Вскоре в оперативную часть поступили сведения о появлении на зоне наркоты. Это был нонсенс! «Все, докатились!» – сделал горестный вывод капитан и, не откладывая дела в долгий ящик, под благовидным предлогом вызвал своего сведущего человека. Тот поначалу изобразил полную неосведомленность и валял «ваньку» до тех пор, пока Николай не напомнил ему о некоем нелицеприятном эпизоде, пока известном только им двоим. Зэк досадливо поморщился и пообещал подумать, а вскоре сообщил такое, что «железный» Саврасов на некоторое время опешил.
Информация была неожиданной и настолько серьёзной, что Николай решил не спешить с выводами и докладами на всех уровнях, пока не разберётся во всем сам. Но более всего он опасался утечки информации, что было очень и очень вероятно.
Николай всё досконально обдумал, взвесил и связался с одним из руководителей оперативного отдела управления майором Суховым, которому полностью доверял. Совместными усилиями, действуя в строгой тайне, они подготовили и провели хитроумную комбинацию. Нарыв был вскрыт! Пачки с расфасованным по дозам гашишем, множество коробок с ампулами наркотических препаратов, крупная сумма денег были запаяны в полиэтилен и спрятаны в бочках с лаком, доставленных в колонию на служебном грузовике для нужд производства. Начались повальные обыски внутри зоны, задержания и аресты. Среди соучастников были выявлены и действующие сотрудники-оборотни. Вообще-то шуму наделали много! Прогремели на всю Россею-матушку. Даже по телевидению показывали фрагменты интервью моложавого генерала, который сетовал на несовершенство системы и восхвалял профессионализм и беззаветную преданность делу сотрудников вверенного ему Главка, невзирая ни на какие трудности.
Отличившихся сотрудников поощрили. В учреждении провели тщательную служебную проверку, по результатам которой прежний начальник колонии был отправлен в отставку, благо выслуга позволяла. Заместитель по режиму уволен. Дисциплинарные наказания понесли многие, в том числе под «каток возмездия» угодили и абсолютно не причастные к делу сотрудники, которые так и не поняли, за что пострадали.
Начальником учреждения был назначен майор Сухов. Вскоре пришел приказ о повышении Николая в должности. Этим же приказом ему присвоили очередное звание – майор.
Произошедшие репрессии администрации никоим образом не коснулись положения Фила, хотя Макс был уверен, что он имел непосредственное отношение к товару, был в доле и лично рулил процессом. Сейчас Фил стал полноправным лидером. Клешнева перевел в свое ближайшее окружение. Он же двинул его заведовать вещевой кладовой. Максим прямо в помещении кладовой отгородил себе угол, где обустроил спальное место. Вроде как и жить можно. Время понеслось быстрее. К тому же Ирина на воле «подсуетилась». Наняла какого-то дорогого адвоката. Макс не знал, как всё удалось, кто, кому и сколько заплатил, но он освобождался по УДО на два года раньше положенного срока. Теперь он с нетерпением считал каждый день и жаждал свободы! Эти ожидания не давали покоя ни днем ни ночью. В радужном свете он представлял, как заживет на воле. Они вместе с Ириной откроют свой бизнес – благо она дама ушлая и со связями. Пусть все сама организовывает и рулит. Он же обеспечит ей спокойную работу и безопасность. Наехать никто не посмеет – сразу рога обломает. Как только потекут деньги – купит себе престижную «тачку» и недвижимость, желательно в теплой стране. «Придет время, и все узнают, кто такой Максим Клешнев!» – Под эти сладкие мысли он крепко засыпал на тюремной, жесткой «шконке».
Накануне освобождения Филарет зашёл к нему после отбоя. Усадив важного гостя на койку, Макс достал бутылку водки (надёжные люди на зоне пока не перевелись), порезал хлеб, открыл упаковку мясной копченой нарезки и засунул самодельный кипятильник в литровую банку с водой. Разлил водку по кружкам. Выпили молча. Фил закусывать не стал, а закурил сигарету. Он дымил не спеша, глубоко, со вкусом затягивался и пристально посматривал на Клешнева.
«К чему бы это?» – подумал Макс, хотел спросить, но решил не спешить и дождаться, когда авторитет заговорит первым.
– Ты завтра откидываешься, – наконец сказал Филарет, сминая окурок в пустой консервной банке. – Так вот, Захар велел передать, что ждёт. Дела у него серьёзные намечаются, нужны надёжные люди…
Выпили ещё. Фил вновь закурил.
– И ещё. Надо восстановить канал. Сейчас на зону крохи поступают. Братва голодает. Греть нечем. Я тут пораскинул мозгами, пригляделся. Укажу тебе на пару людишек – ментов здешних, которые похлипче. На воле наехать надо. Объяснить, что и к чему. Но коридор нужен позарез. Просёк ситуацию?
– А Саврасов? – спросил Макс.
– Что Саврасов? – Фил презрительно сплюнул в угол: – Этого легавого давно кончать пора!
Опершись руками о колени, встал, повёл плечами:
– Это он всю муть затеял, гад! И дальше мутить будет! Не остановится! Сколько кровушки нашей выпил?! Короче – валить его надо! Чем быстрее, тем лучше!
Филарет прищурился и с вызовом посмотрел на Макса:
– Возьмешься?
Не ожидая такого поворота дела, Клешнев пожал плечами:
– Я не думал об этом…
– А ты врубись! Пока этот мусор дышит, никому жизни не будет! – продолжал наседать Филарет. – Если не хочешь или слабо – скажи сразу! Пойму. На воле соблазнов много. Жена, а потом, гляди, детишек настругаешь. На работу устроишься. Зла держать не стану. Может, когда-то и вспомнишь, как на зоне жил, с Филаретом дружил. Ну, так как?
И в мозгу Макса, почему-то зародилась лютая ненависть к майору. Вспомнились встречи с ним, притеснения, которые он чинил корешам, его противный резкий голос, хитрые, всегда прищуренные глаза…
– Я убью его! – твердо выговорил он.
Фил подошел к Максу и обнял за плечи.
– Вот и хорошо. Я сразу понял, что не ошибся в тебе. Братва тебе благодарна будет.
Отстранившись, он посмотрел Максу прямо в глаза:
– Помни, слово дал?
– Отвечаю!
Клешнев и не предполагал, что в смерти майора был заинтересован только лично Филарет и никто другой.
Глава 2
У ворот зоны Макса ждала Ирина на собственном авто. Прямо из колонии поехали в ресторан, где шумно, в присутствии нескольких ее знакомых, отметили знаменательную дату. Макс быстро опьянел, громко пел авторские произведения из тюремного фольклора, попытался подраться с непонравившимся посетителем, но был оттащен Ириной и её друзьями в автомашину. Потом навалилось пьяное забытье.
Клешнев очнулся на следующий день в шикарном загородном особняке Ирины. Долго осматривался и приходил в себя, настолько всё казалось неожиданным, новым и очень приятным. Нехотя поднялся с постели, подошёл к столу. Плеснул полный фужер коньяку, залпом, давясь, влил в себя. Запил холодным кофе, оставшимся после Ирины. Её дома не было. Чем занимается, Ирина ему не говорила, да это Клешнева не особенно интересовало. Главное, что он оказался не на улице, а в красивом доме, где будет жить, как считал, с преданной ему женщиной. Почувствовав некоторое просветление в мозгах, взял с прикроватной тумбочки телефон и набрал известный номер.
До Захара дозвонился не сразу. Наконец на другом конце сняли трубку. Спросил Сергея. Какая-то женщина поинтересовалась, кто звонит, и попросила оставить свои координаты. Макс назвался, продиктовал свой номер и отключил связь. Прошел в ванную, забрался под душ и включил прохладную воду. Долго стоял и отмокал. Обвернулся махровым полотенцем и вышел в комнату. Телефон прозвучал приятной мелодией из известного фильма. Макс поднёс трубку к уху. Услышал знакомый низкий голос Сергея.
– Ну, привет, каторжанин.
– Здравствуй.
– Надеюсь, уже отдохнул? Пора работать. Завтра, в десять часов, на Московском вокзале у памятника. Тебя встретят.
Максим ещё некоторое время держал в руке телефон, потом налил ещё коньяку, выпил и лёг на постель.
Вечером вместе с Ириной опять ездили в ресторан, но Макс почти не пил спиртного, чем вызвал одновременно удивление и одобрение сожительницы.
На следующее утро облачился в новые джинсы, пуловер и кожаную куртку. На ноги надел модные черные полуботинки. Всё это они купили накануне. Легко перекусил и подождал Ирину на улице около машины. По дороге молчали. Когда Ирина привезла его к вокзалу, поцеловал ее и вышел на привокзальную площадь. Ирина уехала.
Клешнев посмотрел на дорогие часы – подарок любимой женщины – оставалось семь минут. Не спеша зашёл в здание вокзала, встал невдалеке от постамента с бюстом Петра Великого. Ровно в десять Макса окликнули по имени. Он обернулся. Перед ним стоял невысокий худощавый мужчина в светлом плаще. Не говоря больше ни слова, развернулся и направился к выходу. Макс проследовал за ним на улицу. Сели в ожидавшую их машину: Макс сзади, мужчина расположился на переднем сиденье.