– Заводи, – дал отмашку Андрей, – сам в коридоре подожди.
Запустив в кабинет дородного зэка, конвойный вышел, плотно прикрыв за собой звуконепроницаемые двери.
Несмотря на позднее время, Булыгин был аккуратно одет в хорошо подогнанную по фигуре черную робу и чисто выбрит. Лицо его было приветливо и спокойно. Движения неторопливы и наполнены напускным достоинством.
– Чем обязан столь поздним приглашением, гражданин начальник? – невозмутимо поинтересовался у Сухова. После этого повернулся к Борисову: – Простите, но как вас величать, не знаю, раньше мы не встречались…
Сухов резко прервал тираду:
– Доложите, как положено!
Булыгин усмехнулся:
– Извольте, но прежний хозяин проще был.
– Вам что-то не понятно? – с угрозой в голосе проговорил Андрей. – Головной убор снять!
– Только кричать не надо, голос сорвете, – пробурчал Филарет и не спеша стянул с головы шапку.
– Осужденный Булыгин по вашему приказанию прибыл. Статья сто шестьдесят третья, часть четвертая. Двенадцать лет лишения свободы. Начало срока пятнадцатого марта две тысячи… года, – произнес он совсем буднично и исподлобья посмотрел на Сухова.
– Садитесь, Булыгин. – Андрей указал на стул посередине кабинета.
Булыгин усмехнулся:
– Почему же не присесть. Интересуюсь, вы просто поговорить или как? Хочу заметить, что закон запрещает допросы в ночное время.
Андрей встал и подошел к Булыгину вплотную.
– Ты выпендриваться прекрати, а то мигом успокою.
– А что сделаете? Мне еще чалиться и чалиться. На УДО не претендую! – с вызовом в голосе ответил Филарет.
Андрей повел носом:
– А ты никак поддал перед отбоем? Считай, трое суток изолятора уже заработал.
Булыгин посмотрел на начальника колонии с неприкрытым интересом.
– Не понимаю я! – Фил пожал плечами. – Сам хозяин ночью сдергивает с нар, чтобы обнюхать… – Что-то вы темните, гражданин начальник. Давайте ближе к делу: или спрашивайте или в барак спать отпустите, – Фил демонстративно зевнул.
– В свой барак ты больше не вернешься.
Булыгин удивленно задрал брови:
– Это почему же?
Сухов склонился над зэком и отчетливо, выговаривая каждое слово, произнес:
– Потому, что я тебя для начала изолирую в одиночную камеру. Затем, после окончания следствия, получишь срок по самые помидоры, и до конца дней своих будешь гнить на зоне, но не этой, а за кругом полярным. Почему до конца дней? Потому, что там ты долго не протянешь! Да и при любом другом раскладе хана тебе, Филарет. Почему, не хочешь спросить?
– Какое следствие, начальник! – взвился Фил. – Ты что мне шить собираешься?! Не выйдет! Прокурора давай! С ним говорить буду! – Тяжело дыша, Булыгин замолк.
– Видишь, занервничал, мразь, – удовлетворенно констатировал Андрей, обращаясь к Константинову. – Забзде-е-л. Значит, за душой грешок есть. Есть, спрашиваю?! – Сухов пнул ногой ножку стула, на котором сидел уже основательно взмокший Булыгин.
– Давай в тему, начальник, – прохрипел Фил, – не ходи кругами, что от меня надо?
– Вот это уже лучше. Снизошел, значит… – Сухов присел на край стола. Впившись глазами в Булыгина, медленно произнес:
– Кто напал на Саврасова?
– А я почем знаю, – недовольно отозвался Булыгин. – Я его не убивал. На зоне я!
– Знаешь, но помочь не хочешь. Понятно… – Сухов пересел за стол. – Кстати, а откуда ты взял, что его убили? Я тебе об этом не говорил. Проясни.
По реакции Фила Константинов заметил, что тот прокололся.
– Сами говорите, что напали. А раз ночью вызвали, значит, дело серьезное, а не просто гоп-стоп. А что убили, не знал я, – неуверенно проговорил Булыгин. – Да и не было у меня никакого интереса.
– Не было, говоришь? А это что такое? – Андрей протянул Филарету ксерокопию его донесения. – Ты хорошенько подумай прежде, чем отвечать, в памяти все воскреси, а я пока тебе кое-что расскажу. – Андрей встал, прошелся взад и вперед по камере и остановился напротив Булыгина, сложив крепко сжатые кулаки за спиной.
– Так вот, майор Саврасов перед смертью как предчувствовал беду и поведал мне по старой дружбе о вашем большом секрете. Секрет и вправду большой, я бы сказал – огромный секретище! А суть его такова: один авторитетный в определенных кругах каторжанин в один момент со страху обосрался, попал на крючок и ссучился. Сберегая свою драгоценную, но никчемную шкуру, сдал всех с потрохами, даже самых близких корешей. А сейчас сидит перед двумя старыми операми и изображает целку. Ну что въехал, что не прогоняю?
Вмиг побледневший Филарет отбросил документ в сторону:
– Еще доказать надо все, о чем говоришь, начальник, – крикнул он. – Я в авторитете, кто тебе, мусору, поверит?
– А я и доказывать ничего не стану, – ухмыльнулся Сухов. – Пришлю вот это, – он ткнул пальцем в записку, – Захару заказным письмом с уведомлением о вручении. Пройдет, думаешь? А при личной встрече с ним все подробности расскажу. И что потом? Думай, Фил, думай! Да, еще совсем забыл, чечены очень хотят с тобой пообщаться. Уж те точно никаких доказательств не потребуют.
Булыгин громко сглотнул подступивший к горлу комок.
– Какие гарантии? – просипел он.
– Никаких! – отрезал Сухов. – Все от тебя зависит! Сдаешь убийцу, можешь рассчитывать, что останешься жить. Не в моих интересах такого ценного кадра терять. – На слове «ценный» Андрей сделал ударение.
Булыгин судорожно работал мозгами. Идти в отказ было нельзя, следовало выдать информацию, чтобы не вызвала сомнений и за нее ухватились. В конце концов решил сдавать Макса. Подставив его, лично Фил ничем не рисковал. Не заявит же Макс, что это некий дядя попросил совершить убийство. К тому же с Максом опера еще помучаются, и Фил выиграет драгоценное время. Завтра перешлет весточку Захару о том, что ментов заинтересовал Макс. А там, на воле, пусть Захар подсуетится сам.
– Макса ищите. Он на Саврасова зуб имел. Освободился недавно по УДО. Больше ничего не знаю.
– Где его искать? – спросил Константинов.
– Не знаю.
– А что про Захара расскажешь?
– Ничего.
Булыгин ни при каких обстоятельствах не стал бы упоминать Захара. Захара он боялся. Захар человек тертый с авторитетом и связями. Его просто так, голыми руками, не возьмешь. Но если его менты конкретно качнут, сразу врубится, откуда ветер дует. И тогда не поздоровится. И на зоне не спасешься. Пусть легавые сначала попробуют задержать Макса.
Сухов ударил ладонью по столу.
– Лжешь!
– Это как хотите.
– Если прогнал туфту, то пощады не жди!
Филарет промолчал и отвернулся.
Понимая, что дальнейший разговор пока не имеет смысла, Андрей вызвал из коридора конвойного, затем связался с дежурным и приказал оформить Булыгина в штрафной изолятор.
Сотрудник спецчасти, который по приказу начальника учреждения был срочно вызван на работу, принес личное дело осужденного Клешнева.
Константинов посмотрел на часы. Была глубокая ночь.
Сухов раскрыл дело и подозвал Георгия. Взглянув на наклеенное в углу фото, Борисов опешил. С карточки на него смотрел Клешнев Максим, ранее проходивший по делу о разбоях. Это было много лет назад, когда Георгий и Анатолий Иволгин разрабатывали преступную группу, одним из главарей в которой был Клешнев. Одного члена группы осудили пожизненно. Именно тогда они познакомились с Игорем Комаровым. Именно тогда умер Володя-дед.
– Вот это да! Тесен наш шарик! – проговорил Константинов.
– Ты что, знаешь его? – удивился Сухов.
– Еще бы!
– Гляди сюда, – Андрей пролистывал дело. – Вот антропометрические данные.
Четвертая группа крови, домашний адрес, передачи он получал от некоей Смирновой Ирины Васильевны, она же ходатайствовала о долгосрочном свидании. Так, пошли дальше: адрес, паспортные данные. Все на месте. Хорошо… Возможно, к ней после освобождения и причалил. А это что? – Сухов пригладил лист дела рукой и посмотрел на Георгия.
– Слушай! Вот это да! Оказывается, Клешнев в следственном изоляторе длительное время находился в одной камере с Захаровым Сергеем – Захаром. Вот так дела! Нормальный расклад. Все сходится!..
Сухов захлопнул папку.
– На сегодня хватит! Остаешься или домой отправить?
– Поздно уже, – Георгий посмотрел на часы. – Все равно в управление с утра ехать.
– Тогда располагайся в соседнем кабинете на диване. Подушка и одеяло в шкафу. Коньяк пить будешь? – спросил Андрей, достал из холодильника початую бутылку коньяка и бутылку минералки.
– С Николаем начали и не допили, – с горечью проговорил он. – Давай помянем Колю.
– Пусть земля ему пухом… – добавил Георгий.
Выпили не чокаясь. Андрей поставил стопку на стол.
– Надо с похоронами подсуетиться. Заместителя своего завтра озадачу. Пусть хоть до смерти убегается, но чтобы организовал все по высшему разряду. – Сухов грохнул о стол кулаком.
– Сволочи! Лично по стене размажу, когда задержим!
Выпили еще по рюмке, немного поговорили и разошлись по кабинетам. Надвигающийся день обещал быть напряженным. Все предпосылки для этого были налицо.
Проснувшись, Константинов ополоснул лицо и побрился электрической бритвой, любезно предоставленной Суховым. Пока сотрудник спецчасти снимал копии с нужных документов и подбирал фотографии, Георгий попил чай с бутербродами, и душевно попрощавшись с начальником учреждения, убыл восвояси.
До управления Константинова подвезли на служебной автомашине Сухова.
Не заходя в свой кабинет, Георгий прямиком направился к Минину. Поздоровался, пожал протянутую руку Сан Саныча, присел к столу и выложил документы и фотографии.
Минин взял в руки бумаги и углубился в чтение, затем посмотрел на Георгия:
– Теперь на словах.
Доклад Константинова не занял много времени.
– Выходит, и ты, и Иволгин знаете его в лицо, а Комаров, тот вообще в друзьях ходил. Собрали компанию… – Минин усмехнулся. – Что предлагаешь?
– Установить адрес этой Смирновой, провести оперативную проверку и задержать Разина.