Козловский находился в прекрасном расположении духа – подтвердились его самые смелые предположения: купленная на днях в антикварной лавке за сущие копейки небольшая картина неизвестного автора, оказалась творением известного мастера середины девятнадцатого века. Ошибиться Лев Моисеевич не мог. Всю ночь в приятном возбуждении он ходил по кабинету, еще и еще раз брал в руки холст и через большую лупу рассматривал трещинки на краске и другие известные ему характерные признаки подлинности произведения. Все сходилось. Козловский положил увеличительное стекло в верхний ящик массивного письменного стола и сладко потянулся. Он встал, раздвинул плотные шторы и открыл форточку. Кабинет быстро наполнился прохладным утренним воздухом. Сизый туман сигарного дыма потянулся к потолку и струйкой через распахнутую оконную створку на улицу. Теперь можно было и отдохнуть. Козловский окликнул Галину Семеновну, и когда та пришла, попросил принести в кабинет завтрак. С аппетитом перекусил, разжег сигару и расслабленно опустился в кресло. Но отдохнуть Льву Моисеевичу было не суждено.
В коридоре мелодично залился колокольчик старинного телефонного аппарата. Мобильной связью профессор не пользовался принципиально. Козловский недовольно поморщился и позвал домработницу:
– Галина Семеновна, милая, не сочтите за труд снять трубку. Будут спрашивать, я отдыхаю. Пусть перезвонят вечером…
– Алле. Лев Моисеевич сейчас отдыхает… Позвать? Как вас представить? Хорошо…
Галина Семеновна заглянула в кабинет.
– Ну, кому я понадобился? – раздраженно бросил Козловский. – Нет покоя ни ночью ни днем!
– Из полиции звонят, говорят очень важное дело, – робко сообщила она, ожидая внезапную вспышку гнева, что для Галины Семеновны было не в диковинку. Козловский терпеть не мог любые внешние раздражители во время работы и отдыха. Тогда он мог накричать, наговорить колкостей. Правда, очень скоро запал проходил, и он смущенно, немного по-детски, просил прощения.
На этот раз, к огромному удивлению Галины Семеновны, профессор спокойно приложил трубку к уху.
– Профессор Козловский, слушаю вас.
– Здравствуйте, Лев Моисеевич, извините за беспокойство. Подполковник Минин Александр Александрович, уголовный розыск.
– Очень приятно, чем обязан? – Козловский повернулся к Галине Семеновне и жестом руки попросил ее выйти.
– К сожалению, разговор предстоит весьма серьезный и нетелефонный, – сказал Минин, – не могли бы мы с вами встретиться.
Козловский ненадолго задумался, потом пальцами выбил дробь по крышке тумбочки и ответил:
– Если вопрос действительно такой серьезный, как вы говорите, то я готов. Когда и где?
– Желательно, у вас дома. Если не возражаете, то я выезжаю.
– Хорошо, жду, – ответил Козловский.
– И еще большая просьба, до моего прихода не открывайте никому двери. Когда подъеду, я позвоню.
Профессор улыбнулся:
– Вы меня окончательно заинтриговали, Александр Александрович. Наша предстоящая встреча так и обрастает ореолом таинственности.
– До встречи, – сухо ответил Минин, не поддержав шутливый тон профессора.
Лев Моисеевич рассеянно положил телефонную трубку на аппарат: «Что за тайны мадридского дворца? Что такого могло произойти, что его персоной заинтересовался крупный милицейский чин? Непонятно…»
Профессор вновь снял телефонную трубку. Он решил позвонить знакомому адвокату и посоветоваться, как быть, но не стал этого делать. Минин, честно признаться, озадачил не на шутку, и Лев Моисеевич, подогреваемый неопределенностью и любопытством, уже с нетерпением ожидал приезда сотрудника уголовного розыска.
Примерно через полчаса зазвонил телефон – это был Минин. Почти сразу же раздался звонок. В квартиру. Профессор в спешке открыл входную дверь.
– Неосторожно, Лев Моисеевич.
На пороге стоял высокий, плотный мужчина, примерно сорока лет, одетый в демисезонное пальто серого цвета и кепку. За его спиной находился еще один мужчина моложе, также в гражданской одежде.
Минин предъявил служебное удостоверение:
– Неосторожно, Лев Моисеевич, а если не мы?
– Кому же я нужен… – развел руки профессор, – проходите…
Зайдя в квартиру Козловского, Константинов немного опешил. Такого обилия вещей из расчета на метр квадратный он ни разу и нигде не видел. Перед ним был непроходимый лес вещей. Как ни странно, на каждой из них была пришпилена картонная бирка. Коллекционер, несомненно, вел строгий учет наличности.
– Проходите, – напомнил Козловский растерявшимся оперативникам. – Поговорить можем в моем кабинете. Галина Семеновна, – прокричал он, – приготовьте три кофе.
Оставив верхнюю одежду и, по просьбе Козловского, обувь в прихожей, облачившись в войлочные тапки, следом за профессором боком и стараясь ни к чему не прикасаться, Минин и Константинов очутились в кабинете коллекционера и расположились рядом, на кожаном диване. Козловский сел за письменный стол напротив оперативников.
Зашла Галина Семеновна. Поставила на стол изящный металлический поднос с маленькими чашками на блюдцах и плетеной корзиночкой со сдобным домашним печеньем. Густой кофейный аромат разнесся по кабинету, перебив все посторонние запахи, даже застоявшийся – табачный. Козловский взял чашку:
– Угощайтесь, – повел рукой в сторону подноса. Дождавшись, пока Минин и Константинов отопьют по глотку, спросил:
– Так что это за важное, неотложное дело? Кстати, можете курить. Если желаете, могу предложить сигары. Очень вкусно, советую.
– Спасибо, – поблагодарил Минин, но к сигарам не прикоснулся.
– А я задымлю, с вашего позволения, – Козловский отрезал кончик толстой сигары маленькими щипчиками и разжег ее длинной спичкой. Выпустил клуб едкого дыма:
– Слушаю вас.
Минин прикрыл кулаком рот и тихо кашлянул:
– Буду говорить самую суть. Дело в том, что ваша жизнь находится в опасности…
– Не понял! – удивленно застыл с чадящей в руке сигарой Козловский. – Кому понадобилось мое бренное тело? Вот удивили, так удивили! Можно подробнее?
Константинов видел, что Козловский пока намеренно хорохорился, хотя услышанное не могло пролететь мимо сознания.
– Все действительно очень серьезно, – продолжил Минин, – по полученной нами информации на вашу квартиру, а значит и на вас, может быть совершено нападение. Предполагаемые преступники откуда-то узнали про ваши ценности и собираются ими завладеть. Цена вопроса – огромная, поэтому в средствах достижения цели они ограничивать себя не будут. Вам понятно, что я сказал?
Козловский поднес сигару ко рту. Константинов заметил, что его пальцы дрогнули.
– Глупцы! – воскликнул профессор. – Неужели они не понимают, что мало украсть все это, – он махнул рукой, в сторону двери в кабинет, – надо еще продать! Сбыть! Или как еще… Продать экземпляры моей коллекции, – тут Козловский громко и отчетливо произнес последнее слово: Невозможно! Все это, – Лев Моисеевич вновь повел рукой, – учтено, зарегистрировано и описано в каталогах. Кроме того, застраховано, хотя цены моей коллекции нет! Ни один коллекционер в мире, – профессор поднял указательный палец вверх, – никогда не позарится на ворованные ценности. Их никому не покажешь, не выставишь. Зачем же приобретать заранее неликвидную вещь! Да их из страны не вывезешь! Тем более риск попасться вору очень велик. Стоит им предложить похищенное кому-то из настоящих коллекционеров, тот просто не будет связываться и немедленно сообщит куда надо!
– А если не настоящих… – прервал Минин профессора.
– Вы что имеете в виду? – приподнял бровь Козловский.
– Поймите, грабители прекрасно понимают все, о чем вы мне рассказали. Если они все же решились на это, поверьте, надежный канал сбыта уже есть. И потом, – Минин встал с дивана, – совершенно незачем выносить все это, – Минин сделал рукой полукруг, повторяя движение Козловского, – достаточно взять что-то наиболее ценное, что можно незаметно вынести. Несомненно, что некий любитель искусства очень заинтересован приобрести понравившийся экземпляр из вашего собрания, и, думаю, очень дорогой.
– Почему же он, этот любитель, не свяжется со мной? Мы могли бы обо всем договориться. В конце концов я согласился бы немного снизить цену… – Козловский несколько замялся и добавил: – Конечно, в разумных пределах.
Наивность или тупость профессора начала раздражать Константинова, но Козловский, видимо, еще до конца не осознал или не хотел осознавать сказанного Мининым и продолжал сыпать отговорками:
– Да и как эти злоумышленники зайдут в квартиру. Вы обратили внимание на дверные замки? Специальный заказ. Их невозможно открыть. Кроме того, в квартире всегда кто-то есть. А если Галина Семеновна выходит в магазин, то включает сигнализацию.
Минин внимательно выслушивал бред Льва Моисеевича, но Константинов видел, что терпению шефа совсем скоро придет конец. Между тем Козловский как ни в чем не бывало продолжал:
– Я, конечно, очень благодарен вам за участие. Я еще раз поменяю замки, и заверяю вас, что и я и Галина Семеновна всегда будем спрашивать, кто пришел. К тому же вы и сами сказали «может быть…», значит, уверенности у вас нет! К чему же пожар такой устраивать?!
Козловский положил потухшую сигару в пепельницу и посмотрел на Минина, всем видом показывая, что встреча окончена:
– Еще раз хочу выразить вам, Александр Александрович, свою признательность, но, извините, у меня дела. До свидания.
Минин даже заикаться не стал о внутреннем посте в квартире. Он понял, что в данный момент доказывать профессору что-либо абсолютно бесполезно. Поднялся с дивана, достал из бумажника карточку и протянул Козловскому.
– Здесь записан номер моего рабочего телефона. Звоните, если что…
Саныч сел в машину и выругался:
– Мудак старый!
Вывод непосредственного начальника Константинов посчитал для данной ситуации выражением уместным и очень точным.
Из машины Минин связался с Севой:
– Как дела? Не выходил еще? Добро, держите плотно. Сразу звони.