Минин досадливо бросил телефон на переднюю панель и повернулся к Борисову:
– Плохо дела складываются. Не предполагал я, что профессор заартачится. Придется внешний пост организовывать.
Он посмотрел на часы:
– Сейчас половина четвертого. Остаешься здесь. Я в управление. Пришлю тебе кого-то из наших ребят с транспортом. Будете подходы контролировать. Если появятся, брать в подъезде. Конечно, оптимальный вариант – взять на выходе из квартиры с товаром, но это исключено – трупы нам не нужны.
Константинов вылез из автомобиля.
– Поесть пусть подвезут, – попросил Георгий.
Пообещав выполнить просьбу, Минин уехал.
После ухода сотрудников полиции Лев Моисеевич еще несколько минут сидел в кресле и анализировал неожиданно свалившуюся на него информацию. Потом решительно встал и вышел в комнату: «Сумасшедший дом…» – подумал он и позвал домработницу.
– Галина Семеновна, прошу вас, голубушка, будьте осторожней и не открывайте никому дверей, не убедившись, что вы знаете этого человека.
– А в чем причина, Лев Моисеевич? – полюбопытствовала она.
Козловский решил не раскрываться:
– В городе стало много краж, и полиция ходит по квартирам и предупреждают жильцов, чтобы были осторожны и бдительны.
– Неужели всех? – недоверчиво спросила Лебедева.
– Ну, почти… – стал сворачивать разговор Козловский. Потом, вспомнив, продолжил:
– Вызовите слесаря и пусть заменит цепочку на двери на более крепкую.
Галина Семеновна молча кивнула и ушла на кухню.
«И чего я разнервничался?» – подумал Козловский и, протерев лупу мягкой тряпочкой, углубился в работу. Отдыхать ему уже не хотелось.
Он не успел взять в руки книгу, как в дверь раздался звонок.
«Опять они! Что еще от меня надо!» – раздраженно подумал он и пошел открывать дверь.
Место для наблюдения Константинов выбрал в ремонтирующемся здании, напротив, у окна лестничной площадки. До дома Козловского было совсем недалеко, и все подходы к подъезду отлично просматривались. Истекли не более пятнадцати минут, когда дверь парадного открылась, и из дома вышел молодой, высокий мужчина, в джинсах, короткой кожаной куртке с накинутым на голову капюшоном и небольшим чемоданом в руке. Быстро осмотревшись, повернул за угол дома и пропал из виду.
Георгий проводил его взглядом. В поведении мужчины не было ничего необычного, но Константинов все еще смотрел в сторону ушедшего.
Через минуту он был почти уверен, что с неизвестным раньше встречался. «Где? Когда? При каких обстоятельствах? – Константинов судорожно листал страницы своей памяти. – Что в этом человеке насторожило? Лицо? Оно был закрыто. Почему он скрывал лицо? Что еще? Походка! Походка характерная – покачивающаяся, морская… Что-то знакомое…»
Догадка, словно электрический разряд, пробил тело Георгия: «Нет, не может быть! Как он очутился в доме?»
Константинов мог на чем угодно поклясться, что никто не заходил в парадное!
Пролетая ступеньки, он выскочил на улицу. Бросился в ту сторону, где скрылся неизвестный. Как и предполагал Георгий, улица была пуста.
Гонимый дурным предчувствием, он поднялся на третий этаж и позвонил в квартиру Козловского. Потянул ручку двери. Массивная дверь приоткрылась.
– Лев Моисеевич, – на всякий случай окликнул Георгий.
Не услышав ответа, прошел в квартиру и на пороге остановился.
– Твою мать! – Заорал Константинов и схватился за мобильник.
Труп Льва Моисеевича Козловского – доктора искусствоведения и коллекционера лежал в метре от него. От головы, по блестящему дубовому паркету, быстро растекалась лужа алой крови.
Накануне, увидев замаячившего в условленном месте Монгола, Клешнев сразу подходить к нему не стал. Валера заметно нервничал и периодически смотрел на наручные часы. Макс несколько минут наблюдал за ним из-за киоска союзпечати и подошел сзади.
– Здорово!
Монгол вздрогнул:
– Ну, ты даешь! Чуть кондрашка не схватила.
– Не привлекай к себе внимания и слушай меня. Сейчас поедешь один и посмотришь на месте, что к чему. Вечером сообщишь.
– Не понял, почему один? А ты?
– Захар сказал. Вопросы есть? – незаметно оглядевшись, сказал Макс.
– Нет, – с явным недовольством ответил Монгол.
– Тогда все.
Больше не глядя в его сторону, Клешнев спустился в метро. Проехал несколько остановок в сторону, противоположную нужной, в последний момент, отжав двери плечом, выскочил из вагона и пересел на обратную ветку. Так он проделал два раза. Огляделся и слежки не обнаружил.
На следующий день Макс осторожно проник в подъезд дома, где проживал коллекционер. Каким образом Захар вышел на него, Клешневу было неизвестно, но информация была абсолютно точная и подробная, вплоть до фотографии того, что нужно было забрать. Фоторепродукция небольшой картины с пейзажем лежала в боковом кармане куртки. «И из-за этой мазни столько шума и суеты», – удивился он, впервые рассмотрев изображение. Максу работа художника ничем не приглянулась.
Он поднялся этажом выше и встал около окна, откуда частично просматривалась дверь в квартиру. Время было рабочее, поэтому частых встреч с жильцами он не опасался. Он сразу отметил крепость и массивность двери. Открыть ее незаметно и быстро было нереально. Поэтому оставалось ждать и смотреть, как все задуманное можно осуществить. Пока у Макса не было никакого конкретного плана.
Пообщавшись с Монголом, он понял, что тот не способен трезво оценивать обстановку и подготовить почву для дальнейших действий. Монгол был как натянутая тетива – механизмом мгновенного действия. Всякая размеренность и ожидание были его натуре неприемлемы и чужды.
Выслушав в конце дня сбивчивый доклад Валеры, Макс прямо предложил ему больше не лезть в подготовку и подключиться уже на завершающем этапе – при исполнении. Монгол был очень рад такому раскладу. Разин тоже – меньше возможности засветиться.
Макс просидел на подоконнике почти час, но никакого полезного движения не наблюдал. Для себя решил, что через десять минут уйдет и продолжит слежку на следующий день.
Проведя на лестнице отмеренное время, собрался уходить, как услышал звук подъехавшего автомобиля. Осторожно выглянул в окно и отшатнулся: от автомашины в сторону подъезда шли двое мужчин. Один был Разину не знаком, а другого он узнал сразу. Время не смогло стереть из памяти образ молодого оперативника районного отдела милиции. Сейчас он был старше и заматерел, но ошибиться Макс не мог – это был именно один из тех, кто восемь лет назад задерживал его и других членов банды.
«Что им здесь надо?»
Макс досадливо выругался и быстро поднялся этажом выше. Встал так, чтобы сквозь перила был виден лестничный пролет. Если менты станут подниматься пешком, он просто спокойно пройдет мимо, как жилец.
Но двое остановились напротив двери квартиры коллекционера. Один из них позвонил в квартиру, и дверь изнутри открыли.
Первым желанием Макса было скрыться, но он решил оставаться на месте и понаблюдать еще. Кроме того, закралась тревога: «Почему менты появились у коллекционера?».
В совпадения Клешнев давно не верил. Он понял: «Монгол засветился и притащил за собой хвост». Когда и за какие подвиги Монгол привлек к себе внимание органов, Макса интересовало меньше всего – пусть с ним Захар разбирается. Главное – сам чист. В этом он был уверен на все сто процентов. Клешнев уже не испытывал никакого азарта и продолжал пребывать в засаде в ожидании, когда уберутся менты. «Не прокатит ни при каком раскладе!» – пришел к окончательному выводу Макс и решил, что так и доложит Захару. Пусть сам решает, что делать дальше.
«Слава богу, хватило ума задержаться, – мысленно себя похвалил Клешнев. – Влетели бы однозначно и безо всяких вариантов». Осторожно выглянул в окно, машина стояла недалеко от подъезда. Водитель курил рядом.
«Подожду, пока уедут, и сразу сваливаю», – рассудил Макс и затаился.
Когда дверь квартиры открылась, Клешнев вжался спиной в стену. Двое ментов быстро спустились. Дверь подъезда хлопнула. Через некоторое время машина отъехала. Выдержав недолгую паузу, Макс выглянул в окно – двор был пуст.
Он стал спускаться по лестнице и вдруг остановился на середине пролета. Его осенило!
«А почему не сейчас? Наверняка хозяин расслабился. Не может же он ожидать, что на него наедут почти под носом у оперов. Удобнее момента не будет!»
Не раздумывая больше ни секунды, Клешнев сбежал вниз и позвонил в дверь.
За дверью послышались шаркающие шаги и недовольное ворчание. Клешнев сжал в кармане рукоятку ТТ и большим пальцем взвел курок.
Щелкнул замок, и дверь открылась. На пороге стоял пожилой мужчина в черном шерстяном костюме и домашних шлепанцах.
– Простите, молодой человек, вы к кому? – растерянно спросил он, и, словно опомнившись, попытался захлопнуть дверь.
Макс с силой втолкнул старика внутрь квартиры:
– Молчи, сука! – громко прошептал он и рукояткой пистолета нанес сильный удар по голове.
Коллекционер беззвучно завалился прямо в коридоре.
Клешнев перешагнул через тело и прошел в комнату.
– Кто вы? – изумленная седая женщина вышла ему навстречу.
Макс выстрелил. Домработница, широко раскрыв глаза, осела на пол.
Многочисленные вещи, забившие квартиру, погасили звук, и эхо выстрела было не громче, чем хлопок в ладоши.
Клешнев прошел в кабинет, вытащил из кармана фотографию, и еще раз сравнил с оригиналом, висевшим на стене. Убрав фотографию, снял раму и, отогнув крепления, вытащил холст. Свернул картину в рулон и огляделся в поисках сумки. В комнате заметил небольшой матерчатый чемодан. Положил рулон внутрь, захлопнул створки и закрыл замок. Порылся в ящиках письменного стола. Найденную пачку купюр свернул пополам и положил в боковой карман куртки. Еще раз окинул взглядом кабинет и вышел в коридор.
Старик лежал в той же позе и не подавал признаков жизни.