Глория села на диванчик и произнесла единственно возможное слово. Откуда они знают, что надо говорить в такой момент? И где берут эти интонации?..
Глория сказала:
— Дэнни...
Я растаял.
— Дэнни...
Она погладила меня: провела пальцем от виска до подбородка и прикоснулась к губам.
— Что, дорогая?..
— Я плачу, вы видите?
Она, разумеется, не плакала.
— У меня так тяжело на душе... Вулрих обещал очень многое — деньги, яхту... Он оказался гнусным... Я не хочу о нем говорить...
Голубые глаза стали серыми — почти пепел.
— А ведь я могла оказаться на месте этой певички... Если бы женой Вулриха была не Элен Фицрой, а Глория ван Равен, он убил бы меня так же хладнокровно, как и ее!
Глория встала. Она нависла надо мной белым облаком. Пришлось подать голос.
— Значит, вы по-прежнему убеждены: Элен убил Вулрих?
— Точно.
Облако опустилось на диван.
— Дэнни, вы помните тот вечер, ну... когда мы познакомились?
— Помню ли я нашу первую встречу?
Я осторожно потрогал то место на голове, по которому пришелся удар Эдди.
— Отметина на всю жизнь...
— Извините, Дэнни, — Глория склонила повинную голову. — Эдди тогда сделал знак, чтобы я отвлекла вас, а сам... Еще раз простите.
— Удар был мастерский, хотя, как я помню, Эдди был в доску пьян. Вы неплохо меня одурачили.
— Тогда я совсем не знала вас, — Глория повела плечами. — Когда вы упали, мы с Эдди вышли на свежий воздух, и Вулрих отправился на яхту. А я ждала его на берегу. Эдди сказал, что на яхте у него есть деньги...
— Ну-ну... Становится интересно. Продолжайте.
— Эдди был на яхте около получаса. Вернулся он очень странным. Я бы сказала так: он был не в себе. Мое сердце застучало...
Глория прикоснулась к моей руке, взяла ее своими шелковыми наманикюренными пальчиками и приложила к своей груди.
— Вот так оно стучало...
Ее грудь вздымалась и опускалась. Я почувствовал сквозь нейлон жар и томление.
— И все-таки, что было с Эдди?
Она отпустила руку и вздохнула.
— Эдди был абсолютно трезв. Он сказал, что обожает меня, что мы можем хоть сейчас отправиться в кругосветное путешествие, и предложил., подняться на яхту.
Я был сбит с толку.
— Но где же логика, Глория? Эдди убивает жену, а потом приглашает вас на яхту, зная, что там лежит мертвая Элен?!
— Я думаю, что он сказал это для отвода глаз.
Ее руки вновь занялись мной.
— Не понимаю, Глория...
— Дэнни, а почему мы говорим все время об Эдди? Этот человек вычеркнут из моей жизни. Как можно вспоминать о нем, когда рядом вы... такой мужчина... предупредительный... внимательный... добрый...
— Глория, когда вы ждали Эдди, вы видели на берегу кого-нибудь из знакомых? Или вас кто-нибудь там видел?
— Нет... — она положила свою голову мне на плечо.
— Это плохо... Хардинг считает, что ... — я сквозь нейлон ласкал ее грудь, — ... что Элен Фицрой могла погибнуть ... и от вашей руки.
Глория отскочила на полметра.
— Чудовищно! — ее голос совсем охрип, а глаза резали меня на куски. — Ложь!
— Этот Хардинг просто невыносим, — посочувствовал я. — Но в его словах есть здравый смысл. Поймите, Глория, в глазах полицейского вы просто женщина, обуянная ревностью. Хардинг думает: вдруг Вулрих рассказал вам о страховке жены, и вы решили заодно с любовью приобрести еще и деньги...
Глория сидела холодная, как Снежная королева.
— Я ничего не знала о женитьбе Эдди, — отчеканила она каждое слово. — Тем более, о том, что он застраховал жену.
— Только господь бог может быть вашим свидетелем, — горько сказал я. — Но это уже вне компетенции Хардинга и его ведомства. Короче — алиби у вас нет.
Глория в одно мгновение превратилась в фурию: вскочила, ощерилась, ее прическа сбилась набок, лицо пошло красными пятнами.
— Так вот какого мнения вы обо мне! — заорала она.
— Я только изложил точку зрения полиции, — попробовал я защищаться.
— Кто стоит за вашей спиной? Вулрих? Хардинг? — она дышала мне в лицо ненавистью. — До сих пор я думала, что вы работаете на Гугенхеймера.
— Прежде всего я блюду собственные интересы, — ответил я с достоинством. — Я — частный детектив.
— Детектив, который любит деньги и женщин! Получай!
Она запустила в меня светильником. Не попала — реакция у меня хорошая, светильник, ударившись о стену, разлетелся на мелкие осколки, дождем упавшие на диван.
Я вскочил. Глория бросилась на меня, пытаясь добраться до моей физиономии. Она царапалась, кусалась и щипалась. Эта кукла разозлила меня. Я схватил ее за одежду и тряханул так, что непрочные швы лопнули и в руках у меня оказались одни обрывки ткани.
Я услышал, как что-то упало на пол с металлическим стуком: ключ от домика! Я поднял его.
Глория стояла полунагая и прекрасная. Ей в таком виде надо было на баррикады — крушить империи и царства. Вместо этого она вновь бросилась на меня...
Поняв наконец тщетность своих усилий, неукротимая Глория заметалась по комнате, бросая в меня все, что попадалось ей под руки: туфлю, расческу, пепельницу... Я увертывался, и пока успешно. Кое-как удалось вставить ключ в дверь и даже повернуть его... В этот миг в голову мне полетел цветочный горшок. Я спасся чудом.
— Вон! Убью подлеца! — разносилось, очевидно, по всему побережью.
Глория разгромила свой домик в пять минут. Я прикрывался стулом, пятясь к спасительной двери.
— Ваше гостеприимство, Глория...
Закончить фразу я не успел, потому что увидел, как хозяйка домика поднимает над головой утюг.
Мне удалось выскочить из этой центрифуги, где летали массажные щетки, светильники и туфли...
Я шел к своему домику все еще под впечатлением столь бурно прошедшего свидания.
В домике горел свет. Кто бы мог меня поджидать?
— Где вы ходите? — спросила Эйприл Мауэр, едва я переступил порог.
Она восседала в моем кресле. В ее глазах я видел отражение той, другой, золотоволосой красавицы, замахивающейся на меня чем-то тяжелым.
— Знаете, Эйприл, — я унял дыхание, — я ведь сам вас искал. Где вы были?
— Я была у себя. Странно, что вы не догадались, — удивилась Эйприл. — Этот Свейн так разочаровал меня, что я решила лишить его своего общества.
Только теперь я как следует разглядел девушку, сидящую напротив.
Это была совсем не та белобрысая девчонка в синих шортиках, с челкой до -бровей, которая приходила утром. Передо мной восседала богиня. Волосы были пышно взбиты и уложены волнами. Платье-туника от хорошего портного без всех этих рюш, воланов и клиньев своим строгим покроем выгодно подчеркивало красоту загорелого тела. Бижутерия из бронзы, сандалии на греческий манер, затейливые серьги-подвески — все это вместе составляло гармонию красок, линий и форм.
А как блестели ее глаза!
Сегодня секретарша затмила свою патронессу. Как хорошо, что Глория этого не знала! Второй бури за день я бы не перенес.
— Ну и чем закончилось знакомство со Свейном? — спросила Эйприл.
— Туша и Лапчатый замордовали бедного гиганта и устранили его ... надолго.
Она сделала движение бровью, из чего я понял, что судьба Свейна ее мало занимает.
В наступившей тишине мы услышали блюз: Москат Муллинс заступил на вахту. Он играл вдохновенно и трепетно...
— Вы помните, мистер Бойд, что мы намеревались сделать утром? — заговорщически понизила голос Эйприл.
— Понимаю, куда вы клоните.
— Так пойдемте к Муллинсу теперь!
Честно говоря, мне хотелось совсем другого: положить ей голову на колени и поиграть серьгой-подвеской в ее розовом ушке...
— Хорошо.
Я вздохнул, причесался, и мы вышли на улицу.
Муллинс играл. Но он услышал наш стук в дверь, отложил инструмент и впустил меня с Эйприл.
— Хелло! — сказал я как можно более приветливо. — Мы с Эйприл решили навестить вас.
— Прошу! — Муллинс пригласил внутрь домика.
Жилище Муллинса было стандартным, вдоль стены протянулась батарея пустых бутылок. Здесь также было много и нераскупоренных сосудов.
— Выпьем? — спросил Муллинс без предисловия.
— Я — нет, — Эйприл, конечно, не пила.
— Вы обрекаете меня пить в одиночестве!
Муллинс сказал это прокурорским тоном, как будто Эйприл совершила тяжкий проступок.
— Может, мы вначале поговорим, а завершим беседу одним из этих напитков? — я попробовал сгладить ситуацию.
Но музыкант уже наполнял фужеры чем-то прозрачным.
— Мы хотели бы... — начал я.
— ... чтобы вы помогли нам! — закончила Эйприл.
— Так вы пришли за помощью? — Муллинс удивился. — Откуда у меня могут быть деньги? У меня только звуки.
— Нет, вы нас не поняли, — Эйприл заставила Муллинса сесть.
— Речь идет совсем о другой помощи, — начал я. — Сложилась такая... такое положение вещей, что... и я, и Эйприл, и Глория можем очень крупно погореть...
— Какая-то белиберда! — Муллинс залпом выпил.
— У Глории ван Равен сорвется контракт со студией, если она во вторник не приступит к съемкам очередного фильма, — Эйприл говорила спокойно и так же спокойно смотрела на Муллинса. — Расторгнутый контракт — это убытки и для Глории, и для меня, и даже для мистера Бойда. Мы все окажемся на мели.
— Да... Ужасно... Прискорбно...
Муллинс взял свою трубу и приложился к ней так, как только что к виски.
Эйприл пыталась заглянуть ему в глаза.
— Нас не выпускают, пока не найдут убийцу. Помогите нам.
Муллинс опустил трубу.
— Я тут при чем?
— Вы были на яхте в момент преступления, — сказал я.
— Вы могли кое-что заметить, — Эйприл смотрела на него с надеждой.
— Полиция уже задавала мне такие вопросы. Но, видите ли... Я сидел спиной к двери и играл... Я даже не слышал выстрела. Я не видел, как Элен упала... Я видел Бога и общался с архангелами... Мы пели друг другу псалмы...
— Муллинс, но, может быть, краешек вашего сознания зацепил нечто такое...