— На тринадцатом сработка, — переговорив, вернулся он.
— Тогда перекрываем, — сказал я.
— Да! Приказали перекрыть! Погнали назад, парни!
Все вчетвером мы пошли в марш-бросок, чтобы скорее добраться до места, где сработала система. Бежали мы быстро. Когда пересекали четырнадцатый, я вдруг услышал отчетливый всплеск на берегу Пянджа. Стас с Мишкой побежали вперед. Мы с Алимом, как вкопанные стали на месте.
Я прислушался. А потом увидел, как на берег поднялся неизвестный афганец.
— Вы чего⁈ — обернулся Мишка, когда заметил, что топот наших шагов прекратился.
— Нарушитель! Стой! — Я и передернул затвор автомата.
— А, сука! — Остановился Стас, — и у нас⁈
Оба пограничника торопливо побежали к нам с Алимом, когда тот тоже взял неизвестного на мушку.
А я тем временем смекнул, что неизвестный был не такой уж и неизвестный. Худой как палка мужик носил мокрые лохмотья. Голову он тоже обмотал какой-то тряпкой, да так, что на виду остались лишь глаза. Это был именно тот бедолага, которого гонял весь кишлак вчера днем.
Мужчина, видя, что на него наставили оружие, сам вскинул руки. А потом заговорил на афганском. Заговорил громко, так, чтобы мы услышали. Да только ни слова понятно не было.
— Задержать, обыскать! — Приказал Стасик, подбегая к нам. — Я свяжусь с заставой!
Когда Стас помчался к столбу связи, мы втроем медленно направились к неизвестному. Еще издали, я понял, что что-то с ним не так. У мужчины на оголившихся от лохмотьев руках не было нескольких пальцев.
Не успели мы подойти и натри шага, как Алим тотчас же попятился, глядя на бугристую кожу его рук.
— Проказа! — Закричал Канджиев, — это прокаженный!
В этот момент. Приграничная территория
— А это хорошо, что тебя с нами послали, — сказал Дениска — молодой разнорабочий в геологоразведовательной группе.
Парень, приехавший после школы работать в группе, тяжело шагал. За плечами у него висел тяжелый, нагруженный образцами рюкзак. Дениска вспотел, а шапку-петушок надел на уши. Из-под нее торчали слипшиеся в сосульки темные волосы. Тем не менее парень старался бодриться, не показывать своей слабости. Наташу это веселило.
— И чего ж хорошего? — Спросила она, наблюдая, как Григорий Петрович, высокий геолог с окладистой рыжей бородой, ушедший вперед, присел у какого-то камня, стал его рассматривать.
— Ну как же? Ты ж хочешь с отцом работать, так? — Спросил Дениска, стараясь натянуть на раскрасневшееся лицо кисленькую улыбочку. — Вот, отличный шанс опыту набраться.
— Я еще не определилась, — пожала плечами Наташа, — собственно говоря, я тут как раз за этим. Посмотреть, как геологи «на земле» работают. Стоит ли по папиным стопам идти.
— Стучать молоточком по камешкам? — Хмыкнул Дениска, когда они догнали Григория Петровича. — По-моему, не такая уж и сложная работа. Я б даже сказал, приятная. Не то что эти самые камни таскать. Хоть бы кто помог!
С этими словами Дениска покосился на Григория Петровича.
— Не помогу, — совершенно будничным тоном ответил геолог. — Ты на тридцать рублей больше меня получаешь, вот и таскай.
Дениска недовольно пробурчал что-то себе под нос, подпрыгнул, поправляя лямки на плечах. Наташа звонко рассмеялась.
— Ладно, — встал Григорий Петрович и сдвинул на затылок пеструю шапку на курчавых рыжих волосах, пошел, глядя на поотставшего Дениса, — идем дальше. Маршрут длинный. Надо к вечеру успеть к лагерю. Шипче, Дениска, Шипче!
— Изверг, — буркнул Денис, когда геолог снова ушел чуть-чуть вперед. Потом глянул на Наташу: — Слушай, Наташ, а ты что делаешь в выходной?
— А что? — Глянула на него девушка.
— Да там, в Дастиджуме показывать кино будут. Что-то новое привезут. Может, съездим?
— На выходных я буду занята, — отрезала Наташа.
— Это чем же?
— Подружку пойду проведать.
— Подружку? Какую такую подружку? — Удивился парень.
— Та… Рыжую одну. Ты ее не знаешь.
Внезапно, где-то вдали завыл шакал. Григорий Петрович поднял голову от большого красноватого валуна. Прислушался. Потом торопливо принялся откалывать кусочек камня, вооружившись зубилом и молотком.
— Денис, ты патроны взял? — Спросил он, поправляя ружье на плечах, — у меня только два.
— Да… — вдруг замялся и почему-то побледнел Денис. — Взял-взял. В рюкзаке лежат. А что?
— Да то, — Геолог встал, поправил ружье и пошел к Денису с отколотым камнем в руках, сунул его в рюкзак парня, — маршрут длинный. Мало ли что тут может случиться.
— Прокаженный? — Занервничал Миша Глушко и отступил на шаг, сглотнул.
Я нахмурил брови, глянул сначала на Алима, потом на Мишу. В глазах обоих стоял страх.
Мужчина же, что-то опять закричал. Потом открыл такое же бугристое лицо, снова сказал что-то, но очень жалобно.
— Он говорит, — начал Алим, — что хочет в Союз. Он слышал, что от его недуга тут лечат. А на родине ему будет конец.
Мы с Мишей переглянулись.
— Он же заразный, — скривился Миша. — Как его задерживать? Как обыскивать?
— Доложил, — подбежал Стас, — а чего вы его еще не повязали? Части наряда приказано связать и охранять. Остальным — приказ прежний.
— Он прокаженный, — шепнул Миша.
— Чего⁈
— Прокаженный…
— Да это я и в первый раз расслышал! Сука… Как его брать-то?
Я поджал губы, видя, что остальные не рискуют прикасаться к больному мужчине.
— Ладно. — сказал я холодно, доставая из подсумка концы шнура. — Я возьму его сам.
Глава 7
— Сашка, ты сдурел⁈ — Миша Глушко аж побледнел.
Я глянул на него. Пограничник просто остолбенел, до белых пальцев сжимая автомат.
— Кому-то нужно задержать его, — сказал я тихо, — ничего не поделать. Долг надо выполнять.
— Может… Может прогоним? — Тихо прошептал Стас, — пускай обратно в свой Афганистан валит.
— Да-да… — Нервно пробормотал Мишка, — давай прогоним…
— Он уже пересек границу. Уже нарушитель, — напомнил Алим, нерешительно переглядываясь со Стасом.
— Я его задержу, — сказал я и шагнул к Афганцу.
Тот, жалобно глядя на меня, даже сам протянул руки, вяжи мол.
— Саша, ты эту дрянь на заставу принесешь! — Мишу аж затрясло, — потом будем все там такие же ходить!
— Тихо, Миша, — сказал ему Стас, — ты давай без паники.
Я глянул на Глушко. Легкий ветерок, ходивший у реки, трепал его светлую челку, выбившуюся из-под шапки.
— А ветер… Ветер же в нашу сторону… — Тихо проговорил Мишка, — в нашу дует. А что, если мы уже заразные⁈
— Без паники! — Надавил Стас, — без паники, я тебе говорю!
— Я пошел, — сказал я и направился к афганцу.
— Стас, пусть не ходит… — испуганно проговорил Миша.
— Успокойся, Миша, — зло глянул на него Стас.
— Пусть не ходит! — Крикнул он.
— Да успокойся ты! — Стас схватил его за плечо, чтобы одернуть.
Оглушительный выстрел разнесся по берегу реки. Эхом отразился от нависших над Пянджем скал. Трепье на груди афганца вздрогнуло, когда пуля угодила в прокаженного. Он дернулся, а потом завалился вперед.
Все посмотрели на Мишу. Дульный срез его автомата спокойно дымился после выстрела.
— Ты чего натворил⁈ — Крикнул Стас.
Я бросился к афганцу, пощупал пульс на шершавой шее. Помочь было уже поздно. Человек погиб. Тогда я решительно направился к Мише, схватил его за грудки.
— Что на тебя нашло? — Прошипел я, глядя ему в глаза.
— Он… Я не знаю… — Глушко колотила дрожь. Раскрытыми от изумления глазами, он продолжал смотреть на погибшего афганца. — Палец сам дернулся! Я не понимаю, как это получилось!
— Вот Сука… — протянул Стас, тяжело вздыхая.
— Ты пограничник, как ты не знаешь⁈ — Нажал я строго.
Глушко попятился, крикнул:
— Ты его трогал! Отпусти!
Потом запутался в собственных ногах и рухнул на задницу. Схватился за голову.
— Алим, — сказал я командным тоном, — отведи его в сторонку. Пусть подышит. — Стас?
Ефрейтор перевел взгляд с погибшего, на меня.
— Надо доложить.
— И правда. Надо. — Сказал он отрывисто и пошел к столбам связи.
На участке было многолюдно. Несколько уазиков из отряда стояли на широкой пограничной тропе. У шишиги толпились пограничники.
— Кто-нибудь его трогал? — Нахмурился начотряда Давыдов, лично приехавший разобраться в ситуации.
— Ну… товарищ подполковник, — начал Стас замявшись, — сами понимаете, какая мерзкая дрянь — эта проказа. Мы старались действовать аккуратно.
— Я проверял у него пульс, — сказал я решительно.
Полковник нахмурился. Глянул на меня внимательнее. Алим со Стасом невозмутимо стояли рядом и даже не пытались как-то от меня отстраниться. Видимо, не хотели потерять лицо после случившегося.
Давыдов повел по нам взглядом. Потом глянул на запакованного в мешок для тела прокаженного, которого уже уносили с собой солдаты в ОЗК.
— Селихов хотел его связать, но просто не успел, — докончил Стас.
— Так… — вздохнул начотряда, — ладно. А почему стреляли? Почему Глушко стрелял?
Стасик замялся снова, поджал губы, не зная, что ответить.
Я глянул на Мишу, сидевшего у края тропы. Рядом с ним дежурили два погранца из отряда, и разговаривали особисты. Шарипов присел на корточки у ног Миши и внимательно слушал Глушко. Сорокин что-то писал в блокноте. Белый как смерть Мишка, уставившись в одну точку, шевелил губами, словно какой-то робот.
— Разрешите обратиться, товарищ подполковник, — отозвался Алим.
— Разрешаю.
— Испугался. Нервы подвели, вот и выстрелил. Он не собирался.
— И оснований стрелять у него не было, товарищ подполковник, — добавил я. — Все это только трагическая случайность.
— М-дм… — Протянул Давыдов, потом глянул на меня, — Селихов, снова ты попал в заварушку?
— Так точно, товарищ подполковник. Что-то не везет.
— Это не то слово, — строго покивал Давыдов. — И что, неужели ты не испугался прокаженного трогать?