— Накажем, — улыбнулся мне Таран. — Гражданка Иванова.
— Да? — Глянула на него Наташа с немым вопросом в глазах.
— Вам выносится предупреждение. Впредь больше не углубляйтесь в приграничную территорию свыше пределов положенных согласно пропуску.
— Конечно! Конечно, больше не углубиться! — Торопливо заверил Тарана отец Наташи. — Я за нее ручаюсь! Лично прослежу, чтобы не безобразничала!
— Ну и отлично, — вздохнул Таран, — можете быть свободны.
Иванов схватил Наташу за руку и торопливо увел ее вон из канцелярии. У дверей раскланялся всем офицерам и многократно поблагодарил.
— Очень хорошо, что ты с этим разобрался, Таран, — сказал особист, — да только меня совсем не девчонка интересует.
Шарипов глянул на меня исподлобья. Таран, напротив, опустил усталые глаза.
— Меня интересует, к кому девчонка пришла. Она явно врет, что просто заблудилось. Тут дело в другом. В каком-то горе женихе. И он, этот жених, из личного состава вашей заставы., — продолжил особист и обратился ко мне: — рядовой Селихов.
— Я.
— Может, ты чего знаешь по этому поводу, а? Поделись-ка с нами полезной информацией.
Глава 2
— Не могу знать, товарищ капитан, — ответил я суховато.
— Чего ты не можешь знать? — Пробурчал недоверчиво особист.
— Не могу знать, почему гражданка Иванова нарушила предписания ее пропуска, товарищ капитан.
Особист скривился, нахмурил брови. Потом глянул на Тарана с немым вопросом. Шеф пожал плечами, не знаю, мол.
— Скажи мне, Саша, — продолжил особист, — у тебя как, невеста есть?
— Нету, товарищ капитан.
— Хорошо, — улыбнулся как-то по-доброму Шарипов, — невесты бывают разные. По моему личному опыту они очень не любят дожидаться женихов из армии. Хорошо, что в этом отношении, ты свои душевные дела обезопасил.
— При всем уважении я не понимаю, к чему вы клоните, — сказал я лукаво, в общем-то, и так все понимая.
— Ну вот скажи мне, — продолжил Шарипов, вздохнув, — зачем молодой девице бежать ночью, в такую погоду на границу? Чего она там ищет? Ну уж не гербарий собирать? Из опавших-то листьев.
— Не могу знать.
— А я знаю. И я уже говорил, что единственное, из-за чего девица может пуститься во все тяжкие, — это молодой парень. В нашем случае — солдат. А ты понимаешь, что будет, если окажется, что один из ваших, вместо исполнения боевой задачи, будет миловаться с девчонкой.
— Я прекрасно знаю правила несения пограничной службы, товарищ капитан, — пожал я плечами.
— Это похвально, рядовой Селихов. Очень. Значит, ты должен понимать, о чем я тебе тут уже битый час талдычу.
— Если вы намекаете на то, товарищ капитан, что Иванова ходила ко мне, то это не так. Кроме того, я не могу знать, ходила ли она к кому-нибудь из личного состава заставы.
Особист помрачнел. Было видно, что разговор начинает действовать ему на нервы, но Шарипов пока держится.
— Саша, — вздохнул он, — вот опять ты за свое. Мы же оба знаем, что коллектив у вас тут маленький. Что все всё друг про друга знают.
— В таком случае, товарищ капитан, я тем более заявляю, что ни к кому из личного состава гражданка Иванова не ходит.
Шарипов скривился в недоверчивой и очень вымученной улыбке.
— Какой уверенный ответ, товарищ Селихов.
— Раз уж вы утверждаете, что у нас все про всех все знают, — отчеканил я, — ответ кажется мне вполне логичным. Потому что я не знаю ни одного солдата, кто бы встречался с гражданкой Ивановой или любой другой девушкой в романтических целях. Тем более при выполнении боевой задачи по охране границы.
— Или же ты просто не хочешь рассказывать, — стал раздражаться Шарипов, — потому что покрываешь этого безответственного лоботряса.
— Если вы мне не верите, товарищ капитан, вызовите на беседу весь личный состав. Не думаю, что вы узнаете что-то новое от них.
Признаться, я совершенно не представлял, чем могла заниматься Наташа у пограничной тропы. Не знал и искренне надеялся, что Шарипов ошибался. Не представлял я также, действительно ли никто из наших не расколется, если особист решит допрашивать всех. Да только я понимал, что, учитывая обстоятельства, вряд ли он будет заниматься такой фигней. У него сейчас явно есть дела поважнее. Оставалось лишь надеяться, что мой нахальный и уверенный тон сработает на Шарипова.
— Селихов! — Строго крикнул Таран. — Вы что, позволяете себе учить капитана, как нести службу⁈
Я удержался от того, чтобы хмыкнуть. Слова эти явно предназначались именно Шарипову, а не мне.
— Тихо-тихо, Толя, — успокоил Шарипов шефа. Потом хмыкнул и сказал мне: — Мурый, значит? Загордился, что ли? Раз уж в первый день взял духа, думаешь, можешь дерзить офицерам?
— При всем уважении, я не люблю необоснованных обвинений, товарищ капитан. Они выводят меня из себя.
— Мурый, да еще и гордый.
Особист откинулся на спинку стула, положил локоть на стол Тарану.
— Хочешь, Саша, я расскажу тебе одну притчу? Древнюю, мне ее еще мой дедушка рассказывал?
Шарипов заглянул мне в глаза из-под вальяжно полуприкрытых век. Я промолчал.
— Давным-давно жил-был в горах один молодой человек по имени Укаб. Был он настолько сильный, что умел одним махом перепрыгивать ущелья и за раз мог поднять с десяток овец.
Мы с Тараном мельком переглянулись. Шеф устало закатил глаза.
— Так его и звали соплеменники: Силач Укаб, — продолжал особист, — Укаб был добрым юношей и помогал всем в своем кишлаке: то в одиночку наведет переправу через реку, свалив вековой дуб, то отобьет овцу у стаи волков голыми руками, то наклонит высокую ветку груши к самой земле, чтобы женщины могли сорвать самые сочные плоды с ее вершины.
Я снова удержался от того, чтобы хмыкнуть, и опять мельком глянул на Тарана. Тот, кажется, даже заслушался, подняв взгляд к беленому потолку канцелярии. А может быть, просто заскучал. По его виду сложно было точно понять, что испытывает сейчас шеф.
— Однажды старик попросил Укаба оказать ему одну услугу, — с видом древнего аксакала, продолжал Шарипов свое повествование. — Большая скала росла на земле старика и бросала тень на его виноградники. Старик попросил, чтобы Укаб сдвинул скалу, и полуденное солнце могло греть виноградные гроздья, наполняя их соком. И знаешь, что сделал Укаб?
— Что? — С интересом спросил вместо меня Таран, развеяв все мои сомнения относительно себя.
— Сдвинул, — обернувшись к шефу, пожал плечами особист, — да только обоссался от натуги. Причем на глазах у всего племени. И знаете что?
Теперь особист глянул на меня с каким-то значением во взгляде.
— С тех пор его больше не называли Силач Укаб. Его прозвали Укаб Мокрые Штаны, и на силу его всем стало глубоко плевать.
— Интересная мораль у этой басни, — пожал плечами Таран.
Шарипов, при этом, невозмутимо продолжил, хотя его никто не просил:
— Так что, Селихов, знай: все твои достижения очень легко перечеркнуть одним необдуманным поступком. То же относится и ко всему личному составу заставы.
С этими словами особист зыркнул на Тарана.
— Разрешите и вам, товарищ капитан, рассказать кое-что. Только не притчу, а анекдот, — сказал я с доброй улыбкой.
Шарипов явно удивился и приподнял чернявые брови, снова обернулся к Тарану. Тот пожал плечами.
— Ну что ж, разрешаю, — сказал особист.
— Приходит офицер особого отдела к венерологу…
— Селихов! — Таран аж подскочил.
На мгновение в канцелярии повисла тишина. А потом ее разорвал громкий смех Шарипова. Таран даже застыл от удивления, потому что Шарипов расхохотался даже от первой строчки. Закончив смеяться, особист тяжело вздохнул, утер слезу.
— Еще и смелый. Я бы даже сказал, безрассудно смелый.
— Виноват, товарищ старший лейтенант, — сказал я шефу и тут же обратился к Шарипову: — но если уж надо вам меня наказать, накажите хотя бы за анекдот. Не так обидно будет.
Шарипов задумался. Потом внимательно, с прищуром, посмотрел мне в глаза.
— Стоишь на своем, Селихов. Не ломаешься. Не боишься. Не уж-то и правда не к тебе она пришла?
— Не ко мне, товарищ капитан.
— Ладненько, — Шарипов глянул на часы, встал, — пора мне. Этих еще в отряд вести. Нарушителей. Дослушал бы твой анекдот, Саша, да некогда. Ты, Селихов, его товарищу лейтенанту расскажи. А он потом мне расскажет. Очень уж интересно стало.
После особист попрощался, отдал честь и вышел из канцелярии.
Таран устало опустился на свое место.
— Селихов, ты чего, вообще бесстрашный? — Недовольно спросил он.
— Виноват, товарищ старший лейтенант. Злит, когда пытаются навесить лишнего, — сказал я безэмоционально. — Да еще и не за что.
— Повезло тебе, что это Шарипов. У него хоть чувство юмора есть. Будь тут Сорокин, он бы наверно из себя вышел от такого твоего «анекдота».
Я молча пожал плечами.
Таран выглянул в окно, посмотрел, далеко ли отошел особист. Потом сказал:
— Ты мне давай, не зли их больше.
— Слушаюсь.
Потом шеф недоверчиво поджал губы.
— Давай между нами, Саша. Знаешь, к кому Наташка ходила? Обещаю, не выйдет это за стены заставы. Разберемся на месте.
— Не могу знать, товарищ старший лейтенант.
Он вздохнул. Потом вдруг добавил:
— Набрехал тебе Шарипов.
— О чем?
— Не было никакой истории про сержанта и его невесту на четвертой заставе. Это он выдумал. Наверное, чтобы вас с Наташкой напугать. Я в то время, как раз служил там замполитом. Ни о чем подобном и слыхом не слыхивал.
— Не получилось ему нас напугать, — ответил я ему спокойно.
— И хорошо. Ладно. Свободен.
Я направился было к выходу, но Таран меня остановил:
— Селихов!
— Я, — обернулся я.
— А чем анекдот-то закончился?
Когда я вышел из расположения, увидел занятную картину. Ворота заставы отворили на полную. У уазика, на котором, видимо, приехал Иванов за Наташей, толпились солдаты. Водительскую дверь раскрыли настежь, и внутри сидел сам геолог, о чем-то говорил с парнями.