— Саша? Ты же Саша, да? — Вдруг услышал я Наташин голос, обернулся.
Девушка накинула капюшон своего комбинезона и шла откуда-то со стороны питомника. Ее сопровождал улыбавшийся девушке нарыв. Щерился сержант во все тридцать два.
— Спасибо вам, что собак показали, — вежливо сказала ему Наташа.
— Да… да не за что, — обрадовался такой вежливости Нарыв.
— Разрешите, пожалуйста, поговорить с товарищем Селиховым. Мне надо, а скоро домой ехать.
Улыбку тут же как ветром сдуло с лица Нарыва. Он поправил шапку, одернул бушлат.
— Да, конечно. Кроме того… У меня там… дела…
С этими словами Нарыв быстро пошел к расположению. Напоследок бросил мне завистливый взгляд.
— Ничего, что я так сразу, на ты? — спросила Наташа.
— Ничего. Ты не уехала еще?
— Нет. Папе машину из отряда дали. А она на ладан дышит. Там давно с аккумулятором были проблемы. А сейчас все вылезли. Вот и не завелась наша ласточка. Жду теперь.
Наташа приблизилась, отвела глаза. Я видел, что она колеблется и хочет что-то сказать. Потом, наконец, решилась:
— Я извиниться хотела, — сказала она.
— За что?
— Ну, когда меня задержали, я тебе всякого наговорила. Невежливо это было. Ты ж не виноват. Просто исполнял свои обязанности. Тут моя вина больше.
Наташа улыбнулась, заглядывая мне в глаза. Кожа ее лица в свете заставских фонарей казалась медово-желтоватой.
— Тогда я тоже прошу прощения, — улыбнулся я в ответ.
— За что же?
— Знай я, кого задерживаю, сделал бы это поделикатнее.
Наташа рассмеялась.
— Да нет-нет. Все хорошо. Я даже не ушиблась, — она вдруг как-то сконфуженно замолчала, потом все же решилась заговорить: — А еще я хотела сказать спасибо.
— А это за что? — Хмыкнул я.
— Ну как же… Ты мне сначала очень не понравился. Даже так: я была на тебя очень зла. А потом увидела, что ты меня пытаешься защитить от начальства. Это было неожиданно.
— Ну, тебя все равно поругали и вынесли предупреждение.
— За дело, — кивнула девушка.
— А что ты делала так близко к границе? — В лоб спросил я.
Она на мгновение замялась. Взгляд у Наташи сначала был привычно открытым и душевным, даже немного озорным, но вдруг изменился. Девушка смутилась и опустила глаза.
— Придется рассказать. Этому сержанту я не решилась. А тебе… — Наташа прыснула как-то растерянно. — Папа теперь точно будет за мной приглядывать. Ускользнуть от него больше не получится.
— Ты не первый раз ходишь по приграничной полосе, — догадался я.
— Не первый, — она вздохнула. — Обычно я хожу днем. А сегодня пришлось помогать отцу, и я не успела сходить в лес. Да больше и не схожу. Поэтому и я хочу попросить тебя о помощи.
— Какой?
— Там ничего такого. И ребят своих попроси помочь, если несложно. Надо каждый день ей что-то съедобное приносить, а то зимы не переживет. Только офицерам не рассказывай. Подумают, еще, что у уважаемого геолога Иванова дочка с ума спятила.
Наташа мялась. Вроде бы она и хотела мне рассказать все в лоб, и в то же время стеснялась. Решила, видимо, что тогда я подумаю о ней чего-то не того. Да только я знал, что думать. И даже мало помалу догадывался, о чем идет речь.
— Кто не переживет? — совершенно невозмутимо спросил я.
— И! Раз! — Крикнули хором бойцы, расталкивая уазик.
Мы с Наташей почти разом глянули на машину. Солдаты пытались раскачать ее, чтобы направить в горку. Уазик поддался, покатился под их усилиями. Потом он задрожал и завелся. Выкатился немного за ворота заставы.
Из кабины выпрыгнул Владимир Ефимович.
— Наташа, поехали! — Крикнул он.
— Сейчас!
— Поехали, я тебе говорю! Не пререкайся, пожалуйста!
Наташа вздохнула и зашагала к папе, но, обернувшись ко мне, быстро заговорила:
— Там, где ты меня поймал, но немного правее и выше, под большим орехом увидишь нору, она там живет! Ей совсем чуть-чуть еды надо! Пожалуйста, хоть чего-то приносите, но что б каждый день!
— Хорошо, — ответил я.
— Наташа! — Сердито позвал Иванов.
— Бегу-бегу! Пока, Саша! Может, еще свидимся! И спасибо, что согласился!
Я с улыбкой проводил Наташу взглядом. Она юрко прыгнула на переднее пассажирское, и уазик тяжело тронулся, разгоняя желтым светом фар окружающую темень. А потом он уехал. Еще некоторое время я слышал скрип его грубой подвески. А потом все стихло. Часовой закрыл ворота.
М-да… Супруга моя и через много лет так и не изменилась. Несмотря на сильный характер, сердце у нее всегда было мягкое. Не могла она никого оставить в беде. Ну вот, не смогла и в этот раз.
— Чего ты взял там для Муськи? — Спросил я у Васи Уткина, шагающего следом.
— Тут у меня лепешка, — Уткин на ходу стал рыться в подсумке, — и еще немного сала у Гии выпросил.
— Хорошо.
Миша Глушко, шедший перед нами по пограничной тропе, внимательно оглядывался. Потом замедлил шаг, поправил на плече автомат.
На следующем боевом расчете меня определили в наряд: рабочая группа. Всю ночь шел дождь, и на пятнадцатом участке затопило КСП.
Система, и следовал полоса, в этих местах шли по низине, между широкими, но невысокими холмами. Грунтовые воды поднялись после обильных осадков и вышли на поверхность.
Следовало восстановить контрольно-следовую полосу. Отвести воду там, где это было возможно сделать вручную. Вот и отправились мы, вчетвером: я, Мишка Глушко, Вася и Марат Сагдиев. Все вооружены не только автоматами, но и лапатами, тяпками и граблями.
Сагдиев был обладателем нагрудного знака «отличник погранвойск», чем очень гордился. К слову, именно Марат вел нас в качестве старшего наряда.
— Вот непоседливая какая девчонка, — хмыкнул Миша, — где Наташка Иванова умудрилась найти себе такого «питомца»?
— Она мне не рассказала, — улыбнулся я. — Только и успела, что попросить ее подкармливать. А то не перезимует.
— Даже не знаю, какая муха ее укусила, ходить на границу за такой глупостью? — Причитал немного гнусавым голосом Сагдиев, — чего у нее, у молодой девчонки, занятий других, что ли, нету?
— Как в голову себе чего втемяшит, так не разубедишь, — глядя на гладкое, словно серое шерстяное покрывало, небо, сказал я.
— Больно долго ты ее знаешь, что б так судить, — рассмеялся Мишка Глушко.
— По ней сразу видать, — отшутился я. — Кто еще ночью, по такой погоде, попрется на границу?
— Ну. Не сиделось ей у теплой печки, — Миша застегнул бушлат под самое горло, поправил шапку, — а я б, на ее месте, посидел.
— Ну вот и дошли, — сказал я, осматривая лопнувшие, но снова спаянные нити системы, где мы брали нарушителей. — Ну, я погнал. Вася, давай припасы.
— Беги, подождем, — буркнул Сагдиев и закурил.
Потом, прищурившись, он уставился на мутный диск солнца, проглядывавший сквозь тонкие облака.
Бегом я прошел немного вперед, свернул на насыпь к системе связи. Продрался сквозь сухую колючку, оберегая лицо. Отсюда пройти нужно было совсем немного: метров пятьдесят.
Взобравшись на насыпь, я попал в небольшой лесок, стал быстро двигаться к нужному мне дереву — большому голому от листьев ореху, что потянулся своей раздвоенной кроной к небу. Под ним и была нора.
Я обошел большое корневище сзади. Пришлось двигаться тихо, чтобы не побеспокоить хозяйку логова. Когда нашел лаз, опустился к нему.
Между толстыми корнями в земле зияла неширокая дыра. Ребята говорили, что вчера оставили хозяйке немного хлеба. Теперь его не было. Видимо, как только пограничники ушли, зверь вышел наружу и унес подарок от людей себе домой.
Я полез в подсумок, достал заранее заготовленные Васей Уткиным кушанья. Аккуратно положил недалеко от норы и тут же удалился.
Сначала я подумал просто уйти, но потом засел за ближайшим можжевельником. Решил минутку понаблюдать. Вдруг покажется?
Нору отсюда было почти не видно, но если кто-то выйдет наружу, я это замечу. К счастью, ждать пришлось недолго.
Я увидел робкое копошение у корней. Из норки показался черный продолговатый носик. Он застыл, нюхая воздух.
Муська чувствовала мое присутствие. Опасалась выходить. Однако желудок быстро поборол нехитрый звериный разум, и уже спустя мгновение большая лиса выбралась из норы почти полностью. Снова принюхалась и глянула прямо на меня. Чутко замерла на месте.
Глава 3
Я затаил дыхание, боясь любым шорохом спугнуть внимательную лисицу. Муська же, слегка наклонила голову, потом посмотрела на лепешку, и покоившийся на ней кусок сала. Постояв так еще пару мгновений, пошла за едой.
— Раненная, — сказал я едва не беззвучно и нахмурился.
Лисица сильно хромала на заднюю ногу. Вот почему Наташа ее подкармливала. Знала, что сама она не может теперь охотиться. Да только как же Наташка умудрилась с этой лисой познакомиться? Как узнала, где она живет?
Муська тем временем с аппетитом съела сало. Лепешку же утащила в нору. Спряталась там, чтобы никто не беспокоил.
Я медленно поднялся с колена на ноги. Поправил автомат. А потом улыбнулся и отправился к пограничной тропе. Теперь эта лиса наша, заставская. А своих мы в беде не бросаем.
Несколько дней спустя. Застава Шамабад. Ночь
— А ты че не спишь, Богдан? Спросил Денис Красильников, ходивший этой ночью часовым заставы.
— Да не спится что-то, — Выдохнул Семипалов. — Вот, решил выйти, на улицу покурить.
С этими словами Семипалов достал сигарету, закурил. Уголек слегка подсветил его губы красным, когда Богдан затянулся.
— Во чудак-человек, — зевнул Красильников, — мне б твои проблемы. Спать хочу, не могу. А мне еще два часа заставу шагами мерить.
— М-д-а-а-а-а… — Выдохнул дым Семипалов.
Красильников хотел было последовать дальше своим ночным маршрутом, но остановился, оглянулся на Семипалова.
— Бегаешь-бегаешь как угорелый, и спать не хочется?
— Устал как собака, — признался Семипалов, — а заснуть не могу. Ворочаюсь. Сил нет никаких.