— Все хорошо, Славик, — обойдя Булата с другой стороны, я принялся чистить ему левый бок. Вместе с этим поднял взгляд, глянул Нарыву в глаза.
Нарыв помрачнел еще сильнее. Тут же отвел глаза. Я видел, что совесть мучает сержанта. Что он не знает, поступил ли он также, если бы ранили меня.
— Я не знаю, Саша, — решился он. — Не знаю, что должен еще тебе сказать… Злой я на тебя был. Очень злой.
— Злость злостью — служба службой.
Нарыв грустно хмыкнул.
— Где ж ты, салага зеленый, такой мудрости набрался? Вот смотрю я иной раз на тебя и дивлюсь. Думаю про себя, словно в тебя чужие, офицерские мозги вставили. Вот и тогда, в бою, ты не подвел. Проявил себя бойцом, каких поискать.
— Я пограничник, Слава. Нам по-другому не положено.
— Я думал об этом, пока в палате лежал, — признался Нарыв, немного помолчав. — Думал, а смог бы я сам так? Смог бы я, как ты?
— И что надумал?
Лицо Славика ожесточилось. Взгляд сделался решительным.
— Я на сверхсрочную пойду, если позволят, — сказал он твердо. — Понял, что не на тех злюсь за смерть Славки Минина. Не на тебя мне надо было злиться, а на басмату, что лезет к нам из-за речки. Это они Славика убили. А за тебя мне надо в огонь и в воду. Как ты сделал в тот раз.
Нарыв замолчал. Снова поджав губы, он добавил:
— Извини, Сашка, что вел себя как дурак.
— Забыли, — ответил я с улыбкой, и пристегнул Булату поводок.
— Скажи… А помощь моя тебе еще нужна? Согласишься, если я помогу тебе во всем этом собачьем деле, если уж меня решат на заставу вернуть?
— Рядом, — приказал я Булату, когда он спустил большие лапы со столбика.
Перед тем как повести его обратно в выгул, обернулся к Нарыву.
— Соглашусь, Славик.
— Спасибо, — покивал он. — Это, наверное, меньшее, что я мог бы для тебя сделать после всего, что случилось.
— Нарыв! — Крикнули со стороны расположения.
Сержант обернулся. Какие-то лейтенант с сержантиком, что сопровождали Нарыва на заставу, вернулись от Тарана. Я понимал, что целью поездки было отнюдь не покатать Славика туда-сюда. Просто ему повезло, что взяли с собой.
— Мы отчаливаем! Давай к машине!
— Есть, товарищ лейтенант! — Отозвался тот и тяжело встал. Обратился ко мне с улыбкой: — Ну бывай, Сашка. Надеюсь, свидимся еще.
— Бывай, Славик. Поправляйся.
— Да куда прешь, дубина⁈ — Ругался Ваня Белоус — рослый короткостриженый парень, что служил у нас старшим вожатым, — сильней же запутываешься!
Восточноевропейский овчар по кличке Ворон, поскуливал, запутавшийся в малозаметном препятствии. Он дергался там, виновато вилял хвостом и с мольбой в ярких рыжих глазах посматривал на своего хозяина.
Свое необычное имя пес получил не только исходя из даты рождения, но и масти — он был черный, как настоящий ворон.
— Давай помогу, подержу вот тут, — сказал я, перешагивая кольца проволоки и берясь за них с другой стороны, — а ты его выпутывай.
Весна в средней Азии быстро входит в свои права. И хотя ночью все еще было холодно, днем уже частенько припекало солнце. Сухой афганский ветер, приходивший к нам с той стороны, неприятно трепал волосы.
Шумела вода. Небольшой водопадик опускался с отвесной скалы и с гулом падал в маленькое озерцо, развернувшегося недалеко от берега Пянджа.
Водопад был невысоким, и ущелье, до самого верха закрывала железная решетка. К слову, это было то самое ущелье, что разделяло скалы под Бидо и тянулось у Старого Дома. Именно в нем я прятался от духов в первый день моей службы.
Бежавшее почти через всю гору, оно теряло свою глубину к истоку ручья и могло послужить секретной тропой для нарушителя границы.
Парни зашли и с другой стороны, вместе взялись за МЗП, которое мы разместили за кустами, у подхода к озерцу и, как следствие, водопаду.
Препятствие представляло из себя клубы колючей проволоки, хитро скрученные между собой. Они имели свойство деформироваться и путаться тем больше, чем больше дергается попавший в него нарушитель. Сегодня испытать всю эту «красоту» не посчастливилось Ворону.
Белоус, ругаясь матом, пролез глубже в МЗП, стараясь ступать туда, где витки расширились. Принялся чуть не за шкирку вытаскивать оттуда угодившего в западню пса.
— Сашка! Подсоби! — Крикнул он с натугой, когда поднял Ворона на руки, освободив его почти по круп.
Я велел Канджиеву подержать проволоку вместо меня, и тот, поправив СВД за плечами, взялся за виток. Я тоже углубился в препятствие, принял собаку на руки, и Белоус стал выпутывать Ворону задние лапы.
Так, общими усилиями наряда, кобеля удалось освободить. Уже через минуту он радостно бегал во круг Вани, словно позабыв, что только недавно скулил и пищал, продирая шкуру колючками проволоки.
— Сученок, блин, — с улыбкой, по-доброму ругал его Белоус. Он любил своего Ворона.
Мы двинулись дальше. Там пограничная тропа шла вверх и выходила на систему. По левую руку от нас высилась скала.
Семипалов, следующий замыкающим, прислушивался, оглядывал вершину скалы и сопредельную сторону.
— О! Гля, мужики! — Внезапно сказал он и указал пальцем куда-то в небо.
Наряд замер. Я обратил взгляд туда, куда указывал Богдан.
В небе шел бой. Голубь, быстро работая крыльями, уходил от хищного, коричнево-пегой расцветки канюка.
Меньше минуты продолжалась их бешеная гонка над Пянджем. Голубь петлял, летал кругами, стараясь сбросить умелого хищника со своего хвоста. Канюк же спокойно сокращал расстояние. Потом, сблизившись, вцепился в несчастного когтями.
— Ты посмотри, догнал, — сказал Ваня, сдвигая шапку на затылок.
В следующее мгновение произошло то, чего никто ну совсем никак не мог ожидать. Канюка словно молнией прострелило. Я заметил, как крохотная часть его тела отделилась от торса и черной точкой полетела вниз. Спустя секунду понял — это был голова.
Канюк же несколько раз взмахнул крыльями и камнем помчался к земле, все еще сжимая в консультирующих лапах бьющегося голубя.
— Ничерта себе, — удивился Семипалов, стянув шапку, — это что было? Видали? Его будто подстрелили!
— Не подстрелили, — сказал я, с трудом разглядев на фоне синего спокойного неба сокола-сапсана, быстро улетавшего куда-то в сторону тыла.
«Тут что, Курбан свою соколиную охоту проводит? — Подумал я, — Не далековато ли от дома он забрался? Живет-то старик на левом фланге».
— Сокол-сапсан его сбил.
— Соколы на других хищных птиц не охотятся, — заметил Алим Канджиев.
— Чего только на границе не увидишь, — сказал Вася Уткин.
— Это да… Лады, за мной, — строго приказал Белоус, сдвигая шапку обратно на макушку.
Мы поднялись к системе, и Белоус спустил Ворона с поводка. Разрешил ему свободно обнюхивать КСП и близлежащие кусты. Пес радостно забегал вокруг наряда, принялся изучать территорию.
Через несколько мгновений он скрылся в кустах можжевельника, росших у тропы. Скрылся и исчез чуть не на целую минуту.
— Ворон! Ворон, ко мне! — Закричал разнервничавшийся Ваня.
Пес откликнулся. Почти сразу вернулся, с шумом потревожив кусты.
— Оба на… — Протянул Вася Уткин.
— Фу! Отдай! — Строго сказал Ваня и отобрал у кобеля… мертвого голубя. Потом добавил с гордостью: — Видали? Вынюхал!
— Тот самый, что ли? А орла что не принес? — Удивился Семипалов.
— Не орла, а канюка, — заметил Алим.
— Ну, видать, не захотел, — сказал Ваня и решил уже выкинуть птицу, но вдруг я заметил у голубя на лапке что-то странное, на что, видимо, Ваня не обратил внимание.
И немудрено. После когтей хищной птицы, падения и Вороновых зубов, голубь напоминал бесформенную кровавую тряпку.
— А ну, стой-ка! — Крикнул я, останавливая Ваню. — А что это на голубе?
— Где? А! Мусор какой-то, видать. Палочка прицепилась.
— Стой, — сказал я строже, — дай-ка сюда.
Ваня озадаченно передал мне тельце. Я осмотрел сломанные лапки птицы. К одной из них деликатно примотали кусочек гусиного пера. Примотал его явно человек.
— Это почтовый голубь, — сказал я холодно.
— Чего? — Удивился Белоус.
Глава 27
— Почтовый голубь, — повторил я, внимательно осматривая самодельную капсулу, должно быть, содержавшую записку. — Подержи-ка покрепче.
Пока Белоус держал мертвого голубка, я аккуратно открепил капсулу, быстро нашел и отломил восковую крышечку. Вытряхнул крохотную записку.
— Думаешь, шпионская почта? — Задумчиво спросил Вася Уткин.
— Я пока ничего не думаю, — сказал я, разворачивая тоненькую бумажечку, на которой очень мелко было что-то написано. — Но выглядит это очень подозрительно.
Внезапно, вернувшийся Ворон навострил уши, уставился куда-то в кусты, гавкнул. Наряд немедленно напрягся. Я щелкнул предохранителем.
Несмотря на обострившуюся ситуацию на границе, Таран разрешил нам носить магазины пристегнутыми, а вот досылать патрон по прежнему запрещалась.
Да только смекалистые погранцы, в массе своей, стали дозаряжать в магазин двадцать шестой патрон. Он и досылался в патронник с выходом на Границу.
Конечно, производились все эти нехитрые манипуляции уже за воротами системы. Бойцы и до этого часто носили патроны россыпью прямо в карманах. За этим добром следили не очень строго. А вот теперь один из них уходил в магазин лишним.
В целом, Таран подозревал, что его погранцы так «злостно» нарушают наставления пограничной службы, но смотрел сквозь пальцы. Все ограничивалось тем, что Черепанов, время от времени лично проверял патроны бойцов, вернувшихся с Границы. Он искал засечку на крайнем патроне. Найдя, впрочем, ограничивался только громкой руганью.
Все понимали, что сейчас эта секунда, затраченная на затвор, может стоить бойцу жизни.
— Стой! — Крикнул я и наставил ствол автомата на высокий можжевеловый куст, за которым кто-то явно шевелился.
Наряд почти сразу последовал моему примеру.
— Кто там! А ну, выйти! — Приказал Белоус.
Так мы и застыли, направив оружие в заросли. Ворон, став в стойку у ног Вани, не отводя взгляда, смотрел на заволновавшиеся ветви вечнозеленого кустарника. Пес держался, но беспокойно порыкивал.