— А вы присмотритесь повнимательнее, — любезно предложил псевдомавр и попытался приблизиться к Ядкевичу.
— Нет-нет, стойте на месте! — испуганно взмахнул руками режиссер. — Я вас и отсюда прекрасно вижу.
— Отчего же не узнаете? — злобно проговорил загримированный.
— Вот если бы вы вытерли лицо… — робко предложил Ядкевич.
— Ну, нет, — усмехнулся гость. — Мы ведь еще не разыграли сцену, для которой я загримировался. А поскольку вы в этой сцене будете в роли Дездемоны, то с вытертым лицом вы меня уже, боюсь, не увидите…
— Что вы несете? — вскричал режиссер. — Я не буду разыгрывать с вами никаких сцен!
— Успокойтесь, я сам все сделаю, — сказал гость. Он вытянул вперед руки в черных перчатках и стал медленно приближаться к Ядкевичу.
Режиссер принялся судорожно оглядываться по сторонам. Скрыться было некуда. Забиваться за декорации не имеет смысла. Разве что бежать…
Лжемавр тем временем был все ближе. Бросив на него еще один отчаянный взгляд, Ядкевич наконец узнал его. Это действительно был Топорков! Сомнений почти не было…
— Я вас узнал! — закричал режиссер. — Вы Топорков! В самом деле Топорков! Вы не умерли, и я очень рад! Хотите, я сниму вас в своем новом фильме? Хотите? На студии Горького! Для детей и юношества! У вас будет главная роль!
— Поздно, — отчеканил Топорков, продолжая надвигаться на Ядкевича. — Теперь я уже мертв и ни у кого ничего не сыграю. У вас был шанс снять меня, когда я был жив. Но вы предпочли мне этого фальшивого Бездарчука!..
— Я исправлюсь, — не унимался режиссер. — Сниму вас! Честное слово! Зачем говорить, что вы мертвы? Вы не мертвы! Вы в превосходной форме, как я убедился! Так что…
— Что? Шум? Мертва? — истошной декламацией прервал его Топорков. — Нет, не совсем мертва? Жесток, но милосерден все же я, я не хочу, чтоб больше ты страдала. Так, так!
Ядкевич все-таки попытался сбежать, но руки в черных перчатках схватили его, с силой повалили на пол и через мгновение тисками сомкнулись на его горле.
44
Следующим днем майор Жаверов беседовал на «Мосфильме» с целым коллективом тех, кто видел задушенного режиссера Ядкевича примерно за час до смерти. Это была его собственная, ядкевичская, съемочная группа.
Все как один показывали, что, когда они уходили, у входа в павильон кого-то поджидал уборщик Лихонин. Он-то уж точно был самым последним (не считая убийцы), кто видел Ядкевича живым.
— Этот уборщик здесь? — спросил Жаверов, нахмурив брови.
— Да! Да! Кажется, здесь! Сейчас позовем! — раздались голоса.
Кто-то пошел за уборщиком, а Жаверова тем временем предупредили:
— Товарищ майор, только наш уборщик… немой.
— Немой? — удивился Жаверов. — Вы хотите сказать: глухонемой?
— Нет, он все прекрасно слышит и понимает. У него пропал голос на съемках…
— Любопытно, — пробормотал майор. — И как это получилось?
— Он же был актером. Лихонин его фамилия. Даже известным в свое время. Но как сорвал голос, так его и перестали снимать.
— Чего у вас только не бывает, — покачал головой Жаверов. — Давно это случилось?
— Да уж много лет прошло…
— То есть как же это, — продолжал дивиться майор, — он был известным актером и вдруг стал уборщиком?
— Да что такое актерская известность, товарищ майор! — философски заметили ему. — Одна только фикция… Сегодня ты на экране, тебя знает вся страна. А завтра тебя почему-то на экране не оказывается, и ты враз становишься никому не нужным…
— Ну и профессия, — вздохнул Жаверов.
— И не говорите, товарищ майор…
Привели уборщика.
— Здравствуйте, товарищ… э-э… — Майор чуть не сказал «товарищ артист», но в последний миг подумал, что Лихонина в его нынешнем положении, пожалуй, такое обращение оскорбит.
Лихонин со значением прищурился, точно прочитал мысли Жаверова и кивнул ему вместо приветствия.
— Вы вчера пришли убираться в пятом павильоне? — продолжал майор. — Во сколько? Около восьми?
Лихонин кивнул.
— Когда все ушли, в павильоне оставались только вы и режиссер Ядкевич?
Лихонин кивнул.
— Что было дальше? — спросил майор, словно забыв, что уборщику будет затруднительно ответить на вопрос, поставленный таким образом.
Лихонин что-то изобразил лицом.
— То есть? — нахмурился Жаверов и посмотрел на присутствующих в поисках поддержки.
— Можно я? — вышел вперед худощавый человек. — Товарищ майор, я артист Якулович и, смею надеяться, в состоянии понимать Василия Николаевича. Не все, конечно, но в общих чертах… Верно, Василий Николаевич? — обратился он к Лихонину.
Лихонин кивнул, приветливо улыбнувшись Якуловичу.
— Видите ли, Василий Николаевич — отличный мим, — пояснил актер Жаверову.
— Как и ты, Игорек, — заметил кто-то.
— В общем, — продолжал Якулович, — в ответ на ваш последний вопрос, товарищ майор, Василий Николаевич, если я правильно его понял, хотел сказать примерно следующее: я сделал свое дело и вышел из павильона.
— Он именно это хотел сказать? — Майор недоверчиво взглянул на Якуловича.
Лихонин тем временем кивал: да-да, все верно.
— Гм, — почесал подбородок Жаверов. — Признаться, первый раз в жизни беру свидетельские показания подобным образом… Ну что ж, давайте продолжим.
45
Лихонин сделал напряженное лицо, а Якулович сразу перевел:
— Он говорит: я весь внимание.
— Прекрасно, — потер ладони Жаверов. — Итак, следующий вопрос. Заметили ли вы что-нибудь подозрительное?
Лихонин покачал головой.
— Он говорит… — начал было Якулович, но тут же махнул рукой. — Хотя здесь и так все понятно…
— И никого постороннего поблизости не было? — продолжал Жаверов. — Возле павильона? Или, может, в павильон кто заглянул?..
Лихонин покачал головой.
— Выходит, вам совершенно нечего нам сообщить? — не скрывая досады, спросил майор.
Лихонин пожал плечами.
— Надо понимать, вы ушли из павильона раньше, чем Ядкевич?
Лихонин подтвердил.
— А он, значит, остался, — сделал вывод Жаверов и почесал подбородок. — Так, а что он здесь делал, когда вы уходили?
Лихонин изогнул руку и пошевелил указательным и средним пальцем в вертикальном направлении.
— Ядкевич просто здесь прохаживался, — перевел Якулович.
Вдруг к беседующим выдвинулся артист Ясюкевич.
— Знаете, как-то это не похоже на Ядкевича, — заметил он, глядя на майора. — Я у него, конечно, впервые в этот раз снимался, но успел уже приметить ряд его привычек… Одна из них была такой, что он никогда не оставался в павильоне в одиночестве. Так что странно, если вчера он вдруг остался здесь один…
— Ничего не странно, — возразил Якулович. — Вчера же был последний съемочный день. Вот он, может, и задержался тут, чтобы последний раз осмотреть декорации… может, что-то прикинуть по поводу монтажа, поразмыслить…
— Поразмыслить он и дома прекрасно мог, — отмахнулся Ясюкевич. — А вчерашняя задержка ему, как видишь, боком вышла…
Жаверов внимательно слушал разговор двух актеров с похожими фамилиями.
— Вернемся к нашему свидетелю, — в конце концов призвал майор. — Значитца так, товарищ Лихонин… Получается, что все то время, пока вы убирались в павильоне, Ядкевич находился там?
Лихонин кивнул.
— Он говорил вам что-нибудь?
Лихонин скривил лицо.
— Говорил ничего не значащие вещи, — моментально перевел Якулович. — Как жизнь, как дела?.. Примерно в таком духе…
— Так? — выразительно посмотрел майор на уборщика.
Лихонин подтвердил.
— Как жизнь, как дела, значит, — вновь задумался Жаверов. — И что вы ему ответили?
Лихонин по-новому скривил лицо.
— Что я мог ответить, — перевел Якулович. — Все, мол, нормально, Сергей Иосифович…
— То есть Сергей Иосифович тоже понимал мимический язык товарища Лихонина? — обратился Жаверов к уборщику и к актеру.
— А что, Сергей Иосифович его хорошо знал, — сообщил Якулович. — Василий Николаевич у него снимался когда-то… В двух, что ли, фильмах… Верно, Василий Николаевич?
Лихонин подтвердил.
— А не на одном ли из этих двух фильмов, товарищ Лихонин, потерял голос? — спросил майор, вновь обращаясь одновременно к уборщику и его переводчику.
— Нет, это на другой совсем картине, — отвечал Якулович. — Режиссер, который ее снимал, уже умер…
— Своей смертью? — почему-то спросил Жаверов.
— Да, — растерянно молвил Якулович. — Он долго болел… Это несколько лет назад было.
— Ясно, — сказал майор. — Ну что ж, товарищи, пока все свободны.
46
— Этот Лихонин был бы очень подходящим подозреваемым, — отчитывался перед полковником Видовым майор Жаверов.
— Да, был бы, — усмехнулся полковник.
— Но во время трех предыдущих убийств уборщика на студии не было, — вздохнул майор. — Он сидел на больничном, здесь все достоверно…
— Это я уже слышал, — отмахнулся Видов. — А ты досконально проверил? Если он тебе так подозрителен, то… в принципе он ведь и во время больничного мог наведаться на студию?
— Никто его не видел на студии, пока он болел, — задумчиво произнес Жаверов. — Но вы правы: стоит удостовериться в этом наверняка…
— Я все-таки не совсем понял: почему он для тебя такой уж подходящий кандидат?
— Так вы подумайте, товарищ полковник, — запальчиво заговорил майор. — Был известным на всю страну актером, но онемел — и стал уборщиком! От такого падения, пожалуй, немудрено свихнуться.
— Как будто его кто-то заставлял становиться уборщиком… — покачал головой Видов.
— Однако и Топоркова никто не заставлял годами напролет выклянчивать у режиссеров роли, — возразил Жаверов.
— Опять ты со своим Топорковым, — вздохнул полковник. — Скоро, может, и впрямь за призраками начнешь охотиться? Честно говоря, не удивлюсь. Среди этих чокнутых и не до такого докатишься…
— Зря вы так, товарищ полковник… Нормальные там люди. А чокнутые если и есть, то их никак не больше, чем в наших, допустим, рядах… Ну, это я так, к слову…