— Почему жаль? — удивился Топорков.
— Потому что он заслужил наказания, а не обычной смерти, — пояснила Маруся. — Вот если бы вы его убили… — мечтательно проговорила она.
— Я бы конечно, — с готовностью отозвался Топорков. — Хотя бы для того, чтобы доставить вам удовольствие!
— Какой вы галантный, — признательно произнесла девушка.
— Сейчас мне один живой режиссеришка покоя не дает, — задумчиво проговорил Топорков.
— Овчинин, — кивнула Маруся. — Да, я его знаю. Я знаю все, что известно дяде. И даже то, как глупо он себя вел вчера… Когда саблю ему принес.
— Рапиру, — поправил Топорков. — Да, не ожидал я такого от Василия Николаевича… Кстати, Маруся, — он вдруг оживился, — может, хоть вы его уговорите еще раз Овчинина задержать? А то, я чувствую, теперь режиссеришку нашего вообще не выцепить…
— Я и сама уже пыталась дядю Васю уговорить, — вздохнула девушка. — Но он ни в какую… Однако у нас остается еще один способ.
— Какой же? — заинтересованно спросил Топорков.
— Теперь вашего Овчинина попытаюсь задержать я! — радостно объявила Маруся.
77
Следующим вечером члены съемочной группы, выходившие из третьего павильона, заметили стоявшую неподалеку девушку с необычайно стройной фигуркой. «Какая-то начинающая актриса», — подумали они.
По настоянию Лихонина Маруся надела большие черные очки, а волосы полностью спрятала под шляпу с широкими полями, как у Одри Хепбёрн в «Завтраке у Тиффани».
В таком виде она подошла к Овчинину, едва только тот показался в дверях павильона.
— Здравствуйте, Григорий Михайлович! — с милой улыбкой промолвила Маруся и протянула режиссеру руку в перчатке.
Овчинин растерянно пожал ее.
— Здравствуйте…
Овчинина трудно было застать врасплох, но Марусе это удалось. Осознав это, девушка, не теряя времени, продолжила свой натиск, против которого не устоял бы ни один мужчина:
— Григорий Михайлович! — Маруся слегка наклонила голову в знак признательности к знаменитому режиссеру. — А я к вам!
— Я уже понял, — против своей воли широко улыбнулся Овчинин.
— Могу я с вами поговорить? — Теперь Маруся склонила голову набок.
— Пожалуйста, — кивнул ей Овчинин.
— Здесь? — изумленно произнесла Маруся, нисколько не опасаясь, что режиссер заподозрит подвох. Он и не заподозрил.
— Ах ну да, — спохватился Овчинин. — Пожалуйста, пройдемте.
Он открыл дверь в павильон и пропустил ее вперед. Маруся окинула помещение взглядом и с удовлетворением убедилась, что в павильоне никого не осталось.
— Вот, прошу вас. — Режиссер поднес гостье стул.
— О, благодарю вас, — улыбнулась Маруся, присаживаясь.
Овчинин присел напротив.
— Вы так и не снимете очки? — не удержался он.
— Конечно. — Маруся исполнила его просьбу.
— Ого! — нескромно воскликнул режиссер. — Сударыня, да вы просто красавица! И зачем, спрашивается, потребовалось скрывать столь совершенное личико такими гипертрофированными стеклами? Очки-авиаторы — так ведь, кажется, эту модель называют?
— Возможно, — уклончиво ответила Маруся. — И спасибо, конечно, за комплимент.
— О нет, — покачал головой Овчинин. — Комплимент предполагает долю лести, я же лишь констатировал факт.
— Еще раз благодарю вас, — скромно сказала Маруся.
— Так чем, собственно, могу?.. — поинтересовался режиссер, даже не решаясь закурить в присутствии прекрасной незнакомки. — Да, и как вас, простите, зовут?
— Маруся, — не стала скрывать девушка.
— Прелестно… Маруся… — Овчинин словно попробовал это имя на вкус. — Вы, вероятно, актриса, Маруся?
— Нисколько, — покачала головой барышня. — То есть я совсем не актриса. И даже не хотела бы ею быть.
— Вы не устаете меня удивлять, я бы даже сказал — приятно удивлять, — развел руками режиссер. — Если вы мной заинтересовались и при этом вы не актриса, то я чувствую себя польщенным.
— Сейчас я вас, должно быть, разочарую, — перебила его Маруся. — Я не актриса, но то, что я вами заинтересовалась, все-таки связано с вашей профессией… Я ваша поклонница.
— Ушам своим не верю, — восхищенно всплеснул руками Овчинин. — Признаться, впервые в жизни слышу такие слова: «Я ваша поклонница». Причем от столь юной и столь обворожительной… Ну, да не буду вас больше смущать, хотя мог бы, не сходя с места, наградить вас еще десятками комплиментов…
78
— И поскольку я ваша поклонница, — невозмутимо продолжила Маруся, — то я к вам, конечно, не с пустыми руками… — Она полезла в сумочку и извлекла оттуда бутылку красного вина. — Вот, Григорий Михайлович! — Она со стуком поставила бутылку на стол.
— Что вы, не стоило, — расплылся в улыбке Овчинин.
— Стоило, стоило, — убежденно сказала Маруся. — У вас найдутся штопор, бокалы?
— Да, конечно, сейчас. — Режиссер вскочил с места и поспешно удалился за декорации. Через минуту он появился со штопором в одной руке и двумя бокалами в другой.
— Вы маг и волшебник, — с ироническим восхищением промолвила Маруся.
— Я кинорежиссер, — скромно уточнил Овчинин. — У нашего брата… — Тут он сделал паузу, поскольку откупоривал бутылку… — Готово! — удовлетворенно произнес он наконец, вытащив издавшую характерный звук пробку. — У нашего, говорю, брата, кинематографиста, всегда найдутся в закромах подобные принадлежности…
— Может, у вас и закуска найдется? — лукаво спросила Маруся.
— Боже милостивый! — Овчинин хлопнул себя по лбу. — Я с вами совсем голову потерял, дорогая Маруся… Сейчас принесу…
— Жду не дождусь, — промурлыкала девушка.
Еще через две минуты режиссер вернулся с большой тарелкой, на которой перекатывались несколько яблок.
— Замечательно, — одобрила Маруся.
Овчинин взял в руки бокал и торжественно произнес:
— Выпьем за наше знакомство, очаровательная Маруся!
— Я не против, — согласилась гостья. — Но вы можете сесть.
— Ни в коем случае! — Режиссер сделал отрицательный жест. — По такому прекрасному поводу я обязан выпить стоя.
— Однако я, с вашего позволения, останусь сидеть, — сказала девушка, беря свой бокал.
— Конечно! — гусарским голосом ответил Овчинин, после чего наклонился, аккуратно стукнул своим бокалом о бокал Маруси и залпом осушил свою порцию.
— Ну вот теперь и я могу сесть, — довольно произнес Овчинин.
Через несколько секунд его рука уже потянулась к Марусиной руке, но девушка, заметив это, непринужденно убрала ее под стол.
Режиссер осекся и чуть кашлянул:
— М-м, так вы, значит, моя поклонница?
— Я уже сказала, — сладкоголосо напомнила Маруся.
— И какая из моих картин вам импонирует в наибольшей степени? — спросил Овчинин, одновременно досадуя на внезапную вычурность своего языка.
— Конечно, «Гамлет», — немедленно ответила девушка.
— Прекрасный выбор, — одобрил Овчинин.
— Мне и пьеса всегда нравилась, — подхватила Маруся. — Особенно вот это место: «Не пей вина, Гертруда!»
— «Я пить хочу. Прошу, позвольте мне», — кивнул Овчинин. — Вам, наверно, и Шекспир в целом нравится?
— Не без этого, — согласилась барышня.
— А я, представьте, сейчас снимаю «Короля Лира»… Но до ключевых сцен еще не дошел, и даже некоторые актеры еще не утверждены… Вы, может, не поверите, но и Корделии у меня до сих пор нет…
— Охотно верю, — сказала Маруся.
— А знаете, Маруся, — продолжил режиссер, — я вот сейчас на вас смотрю и совершенно ясно вижу перед собой самую настоящую Корделию! Если бы вы согласились…
— …сняться в кино? — догадалась девушка. — Ну уж нет. Об этом и не просите.
— Очень жаль, — сказал Овчинин и вдруг схватился обеими руками за столик, так что едва не слетела посуда. — Что-то мне нехорошо… — с отчаянием прошептал режиссер.
79
В этот момент в павильон вошел Топорков.
— Ну наконец-то! — Маруся вскочила ему навстречу. — Я уже заждалась! Битый час беседую здесь о Шекспире…
Овчинин, не без усилий удерживающийся в сидячем положении, переводил отчаянный взгляд с Топоркова на Марусю.
— Что происходит? — наконец хрипло выдавил режиссер.
— А вы еще не поняли? — шагнул в его сторону Топорков. — Сейчас поймете… — И, резко изменив высоту и интонацию своего голоса, задекламировал: — «Средь нас измена! Кто ее виновник? Найти его!»
— Браво! — захлопала в ладоши Маруся. — Настоящий Гамлет! Таким я его всегда и представляла!
Овчинин усиленно замотал головой.
— Вы что-то хотели сказать? — учтиво осведомился Топорков.
— Без-дарно, — с напряжением проговорил режиссер. — Без-дарно…
— Нет, вы видели? — иронически обратился актер к Марусе. — Он и на смертном одре не успокоится… Настоящий Клавдий. Так что мы с ним друг друга стоим…
Внезапно Овчинин, который, казалось, через несколько секунд окончательно сползет со стула, заставил себя подтянуться и крепко схватился обеими руками за столик.
— Стало быть, сегодня вы все-таки повысили меня до Клавдия? — отчетливо спросил режиссер и даже сумел усмехнуться.
— Да, — сказал Топорков. — Простите уж, сразу не разглядел в вас короля, пусть и подложного. Это была моя ошибка. Если бы я сообразил вовремя, не пришлось бы наведываться к вам три раза.
Овчинин посмотрел на него глазами, в которых читалось: «Вы безнадежны», после чего перевел взгляд на Марусю:
— А вы?.. Как вы могли?.. Такая очаровательная девушка… Зачем вы связались с этим… Зачем вам это… Зачем?..
Маруся задумалась и вдруг шепнула Топоркову:
— Подскажите мне что-нибудь из «Гамлета». Что ему можно на это ответить?
После некоторой паузы Топорков неуверенно произнес:
— «Я, королева, пью за твой успех…»
— Отлично! — воскликнула Маруся, но тут же осеклась: — Нет, эти слова обращены к Гамлету… Впрочем, нашему Клавдию, — девушка посмотрела на обмякшего Овчинина, — они тоже кое-что подскажут…
С этими словами Маруся подошла к столику, налила в свой бокал вина и провозгласила в сторону Топоркова: