ейшего опыта по взаимодействию с милицией, а тем более с преступными элементами.
«Так, — размышлял Шара. — Значит, вечером остаюсь один, без Шафта. Потом придет эта рыжая. Предложит выпить! Ага, вот же, что я забыл сказать этому майору! То есть он меня даже не предупредил, чтобы я ничего не распивал с этой рыжей! Вот так милиция, вот так забота о беззащитных гражданах… А если вслед за рыжей в павильон вломятся головорезы, с ног до головы обвешанные оружием?! Точно ли милиция уследит за всем этим? И справится ли она с ними?.. Ой-ой-ой, и во что же я вляпался! И за что мне все это? Боже милостивый, за что?..»
94
В сегодняшнюю съемочную смену Шара, и без того редко проявлявший режиссерскую инициативу, просидел весь день, почти не шевелясь и глядя поверх остальных отсутствующим взором. Даже с Шафтом он в этот день не разговаривал, даже забывал командовать: «Мотор!» За него это сегодня делал тот же Шафт.
— Ма-аторр! — угрожающе рычал негр и резко махал при этом рукой, словно зарубая кого-то топором.
Лишь ближе к пяти часам вечера Шара неожиданно взял рупор и объявил:
— Все свободны!
Обрадованная группа в несколько минут собралась и покинула помещение, после чего Шафт спросил у режиссера:
— Масса не в настроении?
— Более чем, — вздохнул Шара. — Это ты прямо-таки виртуозно подметил.
— Шафт старается, — польщенно ответил актер, не поняв иронии.
— Да, — словно спохватился режиссер, — тебе сейчас придется уйти…
— Уйти без массы? — нахмурился Шафт.
— Да хоть без веса, — вновь не к месту пошутил Шара. — Ко мне кое-кто придет…
— Кто придет к массе? — перебил Шафт, заметно хмурясь.
— Ну это уж мое дело! — возмутился режиссер.
— Женщина? — не унимался негр.
— Вот именно. — Шара понизил голос, хотя в павильоне никого уже не было. — Так что ты — третий лишний, как говорится. Сам должен понять.
— Шафт никогда не лишний для массы, — упрямо покачал головой африканец.
— Это переходит всякие границы! — Режиссер даже с места вскочил. — Что это значит, спрашивается?! Я уже с женщиной не могу остаться наедине по твоей милости?!
— Масса просил напомнить, — спокойно сказал Шафт, — что когда к нему напросится женщина, ему нельзя давать забываться.
У Шары как будто действительно вылетело из головы, что у него с Шафтом был такой разговор. Конечно, разговор был шутливый, но Шара вечно упускал из виду, что у Шафта отсутствует чувство юмора… И сейчас режиссер пришел практически в ярость, считая, что Шафт нарочно выдумывает какие-то небылицы:
— Ничего такого я не просил! Так что убирайся прочь, несчастный!
— Масса прогоняет Шафта? — сквозь зубы спросил актер.
— Вот именно! — подтвердил Шара. — Наконец-то дошло! Пока в твою черную башку что-то вобьешь, с ума сойти можно! И как только ты многословную роль Воланда выучил?! До сих пор диву даюсь…
— Шафт очень разочарован, — предельно низким голосом сказал негр и тяжело выдул воздух из широких ноздрей. Затем встал и, не оборачиваясь, пошел к выходу.
Несколько секунд Шара смотрел ему вслед. Вдруг в голове у него стрельнула отложенная было мысль: «Милиция меня не защитит! На милицию надежды нет!»
— Шафт, Шафт, дружище, подожди! — Режиссер сорвался с места, но негр, не реагируя, продолжал удаляться.
Шара обогнал его и, стараясь заглядывать негру прямо в глаза, засеменил рядом:
— Шафт, я оплошал! Прости меня, дурака! Ты мне нужен! Это не просто женщина сейчас ко мне придет, это та самая придет, которая убить меня хочет!
Тут наконец Шафт остановился и пристально посмотрел на режиссера:
— Массу хотят убить? Зачем же масса хотел прогнать Шафта?
— Дурак — говорю же! — Шара постучал себе по лбу. — На милиционеров понадеялся… А какая на них надежда, сам посуди! Недаром в народе говорят: на органы уповай, а сам не плошай…
95
— Значит, Шафт остается? — недоверчиво спросил актер.
— Остается, — кивнул Шара. — Но не здесь. А снаружи. Встань где-нибудь там, чтобы тебя не было видно… Или зайди, не знаю, в соседний павильон какой-нибудь… Часы же у тебя есть?
— Масса подарил. — Шафт улыбнулся всеми тридцатью двумя белоснежными зубами, демонстрируя позабывшему режиссеру «Ракету» на своей левой руке.
— Ну вот, чудно, — сказал Шара. — Значит, спрячься, а полседьмого, в шесть то есть тридцать, осторожно подойди к нашему павильону. Прислушаешься, заглянешь и, если что, вмешаешься.
— Если — что? — не понял Шафт.
— Ну, если меня убивать будут, — с нервным смешком пояснил режиссер.
— А если массу раньше убивать будут? — засомневался негр.
— Да не должны, — поморщился Шара. — В любом случае полчаса я уж как-нибудь протяну…
— Когда Шафту уходить? — все еще с сомнением спросил актер.
— Чем раньше, тем лучше, — ответил режиссер. — Вдруг она загодя придет.
— А кто она? — переминаясь с ноги на ногу, уточнил Шафт.
— Маргарита, представь себе, Николаевна, — усмехнулся Шара. — Ну это она соврамши, конечно, как говорил наш Коровьев, не так ее зовут.
— А как? — хмыкнул негр.
— Шафтушка, ну что за вопросы! — умоляюще посмотрел на него режиссер. — Я-то откуда знаю?.. Я даже не уверен, в парике она была или нет… Хотя, признаться по совести, — Шара неожиданно перешел на мечтательный тон, — мне она показалась вылитой Маргаритой. Если бы такая у нас снялась… А впрочем, один черт, — точно очнувшись, махнул он рукой. — Все равно на полку положили, так что без разницы, кто там вообще снимался… Нет, Шафт, ну ты-то, понятно, в любом случае незаменим был, — поспешил добавить режиссер, заметив, что негр обиженно надул губы.
— Я люблю рыжих, — вдруг высказался Шафт.
— Это я заметил, когда мы снимали, — хохотнул Шара. — Жаль только, Маргарита из нашего фильма совсем не переносила черных… А то бы у тебя, конечно, все получилось, — дружелюбно уверил он актера.
— Шафту горестно вспоминать, — произнес негр, закрывая глаза.
— Да, но с этим доморощенным Мастером у нее тоже ничего не было! — горячо воскликнул Шара. — Так что зря ты ему врезал…
— Шафт зря не режет, — утробным голосом ответил актер. — Шафт знает, что ничего не было. Но Шафт знает, что он очень хотел, чтобы было…
— Ты все про этого горе-Мастера? — вздохнул Шара. — Да мало ли кто чего хочет! Актрис все хотят, уже хотя бы потому, что они легкодоступные… Ну не все, не все, конечно. Маргариточка наша пресловутая не из таких была… Вот поэтому не то что у ничтожества Мастера, но и у такого рубахи-парня, как ты, не было шансов… Так что не горюй уж особо-то…
— Шафт будет горевать всю жизнь, — упрямо покачал головой негр. — Это есть неизгладимая рана в сердце Шафта.
— Лучше говорить: неизлечимая, — заметил режиссер, чуть ли не впервые не вводя Шафта в заблуждение относительно русского слова. — Но ты очень скоро излечишься — даже пари могу с тобой держать. Встретишь еще какую-нибудь такую — рыжую — не рыжую, скромницу там или бесстыжую… Встретишь, Шафтушка, встретишь, помяни мое слово… А об актрисочке этой и не вспомнишь больше…
— Шафт никогда ее не забудет. Шафт даже никогда не забудет Мастера, хотя он его очень бы хотел никогда не помнить.
— Воланд приревновал Маргариту к Мастеру, — вздохнул Шара. — Старик Булгаков в гробу бы перевернулся… Забудь ты об этом, право слово, забудь!.. И знаешь, — режиссер посмотрел на часы, — давай, пожалуй, на выход. Я ей обещал, что буду один… Ну и, в общем, помни — в полседьмого.
96
Когда Шафт ушел, Шара снова начал нервничать.
«Все-таки он на меня как-то благотворно действует, — думал режиссер о негре. — Спокойно с ним. Кабы на баб периодически не тянуло, вообще бы с ним не расставался. Поселил бы у себя в квартире в качестве прислуги».
От этих мыслишек Шару отвлекла осторожно приоткрываемая кем-то дверь…
«Ну все, собраться! — приказал себе режиссер. — Эх, она раньше пришла… Может, надо было Шафту сказать, чтоб он тоже все-таки пораньше?.. А милиция? Нет, чует мое сердце, милиция подведет. Так что надо будет ждать Шафта. Тянуть время…»
В павильон вошла Маргарита Николаевна, увидела издали Шару, улыбнулась и энергичным шагом направилась к нему навстречу.
Режиссер с облегчением отметил, что в руках у нее ничего не было.
«Значит, по крайней мере, травить меня она не собирается. Разве только захочет подсыпать что-нибудь в мое вино… Но на эту удочку я не попадусь. Нету, скажу, вина. А она спросит: а чай?.. Да, чай придется налить, а то уж совсем как-то получится… Но я тогда от своей чашки глаз не отведу… В общем, черта с два она меня отравит!»
Подойдя к Шаре, Маргарита Николаевна улыбнулась и протянула ему руку. Тот, не вставая с кресла, вяло пожал ее.
— Вы мне как будто не рады, — огорчилась девушка.
— Да нет, нет, — забормотал режиссер. — Устал просто.
— Понимаю, — протянула Маргарита Николаевна. — А можно присесть?
— Да, пожалуйста, — кивнул Шара. — Стульев вокруг — хоть завались, так что садитесь на любой…
Девушка выбрала один, поставила его вплотную к креслу, в котором сидел режиссер.
«Зачем это? — подумал Шара. — Что она хочет? Сесть рядом, совсем близко? Как тогда, на скамейке… И что дальше? Не нравится мне это. Надо было сказать Шафту, чтобы пришел в шесть пятнадцать. Или даже в шесть десять…»
Маргарита Николаевна присела рядом и, улыбнувшись длинной улыбкой, заговорила неспешным шепотом:
— Товарищ Шара, вы такой любопытный мужчина, просто с ума сойти можно…
— Что вы говорите! — холодно хихикнул режиссер.
— Я поражаюсь, как это вы так удачно экранизировали такой шедевр, как «Мастер и Маргарита»…
— Удачно? — переспросил Шара. — А вы разве его видели?
— Видела, — подтвердила девушка.
«Ну конечно, врет», — подумал режиссер, а вслух поинтересовался:
— Где же?
— Да здесь, на «Мосфильме». Меня знакомый актер привел, когда тут у вас был какой-то показ… «Внутренняя премьера» — так он мне, кажется, сказал…